Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон
Шрифт:
Флегонту казалось, что сначала он как бы схватил концы его пальцев, потом завладел ладонью, потом уже вся рука зажата в невидимые тиски, потом его вдохновенные слова захватывают тебя всего, и ты забываешь все на свете.
Сила ненависти и презрения к владыкам мира сего и страсть, которую Ленин вкладывал в свою речь, не мешали ему владеть собой. Он говорил уже более часа. Плавно и последовательно, все более сильными и резкими красками рисовал он картины угнетения перед теми, кто слушал его. Все им было понятно в его словах, и он уже владел их сердцами.
Таким был Ленин, когда его узнал Флегонт.
Нарисовано много его портретов.
И даже он задавал себе вопрос: какая же самая характерная особенность была в Ленине?
«Если здоровый человек хочет есть, так уж хочет по-настоящему; хочет спать, так уж так, что не станет разбирать, придется ли ему спать в мягкой кровати или нет, и если возненавидит, так уже тоже по-настоящему!»
Это Ленин сказал как-то Кржижановскому.
И смотрел на него Глеб, на яркий румянец его щек, на блеск его темных глаз и думал: «Ты-то именно и есть образец такого здорового человека! Пусть ты еще не совсем отгранен, пусть еще недостаточно отточен, все это придет, ты еще так молод! Но уже вполне отчетливо обрисовывается в тебе, дорогой наш «Старик», тот тип человека-монолита, которому много суждено сделать, и я не боюсь думать об этом, но никогда не скажу этого тебе, потому что знаю, как ты ненавидишь всякие рассуждения о своей особе, фимиам и прочее, хотя то, что я думаю, думают все «старики», и это сама правда. Придет время, и все убедятся, что это действительно правда!»
…А для Флегонта он навсегда остался олицетворением вечно бурлящего, вечно неугасимого пламени. Кипучесть его натуры, блеск его всегда молодых карих глаз, любовь к жизни и ко всему живому, к песне, к смеху и шутке, его неутомимость, суровость к врагам, не знавшая снисхождения, и бесстрашие, величие его ума, его слова и речи — вся его жизнь всегда давали Флегонту новые силы для борьбы.
Рабочие слушали Ленина не шелохнувшись, боясь прервать увлекательный рассказ о вещах, близких им. Ни один из интеллигентов не умел говорить так заразительно, живо и умно.
Окончив рассказ, Владимир Ильич стал расспрашивать товарищей Апостола. Он хотел узнать все, что касалось их работы, жизни. Вопросы его были прямы и ясны; таких же он требовал ответов. И Флегонт дивился тому, как вдруг разоткровенничались самые неразговорчивые члены кружка.
Но и на этом Ленин не окончил занятие. Оказалось, что он принес с собой бумажки с написанными на них вопросами насчет порядка на заводах и фабриках. Листки он роздал очень просил написать к следующему собранию кружка подробные ответы. «Не ленясь», — заметил он с улыбкой.
Он хотел знать о числе рабочих на предприятии — мужчин, женщин, детей; о том, как производится наем — через контору или через волостные правления; нарушает ли хозяин после найма расценки на работу; уходят ли рабочие из заведения и почему и как: гуртом или в одиночку. Что делает в таких случаях хозяин: жалуется ли в суд или сообщает фамилии ушедших другим хозяевам. Сколько часов в сутки продолжается работа, есть ли сверхурочная, как за нее платят. Требовались сведения о месячном заработке детей, женщин, рабочих с большим навыком. Также надо было указать, чей харч — свой или хозяйский, каков он, во сколько обходится: как выдается заработок — наличными деньгами или товарами из лавки; чья это лавка — хозяйская
или артельная; какие бывают обсчеты, задержки в выдаче платы, понижалась ли она и почему… Каковы вычеты, штрафы, как обходятся с рабочими мастера. Привести примеры, бывают ли недовольные условиями, работы, в чем выражается недовольство. Были ли забастовки, чем окончились, почему окончились именно так, а не по-другому. Есть ли какой-либо толк от фабричных законов, знают ли рабочие фабричного инспектора, что он за человек. Написать цены в лавке на говядину, солонину, на муку, на пшеничный первач, на чай, сахар, керосин, соль…— Для чего же это? — спросил Апостол, когда все разошлись; Апостол и Флегонт остались, чтобы договориться о следующем занятии кружка.
— Для того, чтобы досконально знать жизнь рабочих, — это во-первых. Во-вторых, в этих листках есть такие вопросы, на которые сам рабочий не ответит. Ему нужно будет пойти в другой цех, там навести справку, осторожненько расспросить мастера — одним словом, пошевелить мозгами. Не забывайте, человек должен многое делать самостоятельно, своим умом доходить до понимания жизни.
— Посмотрим, — недоверчиво сказал Апостол. — Не верю, чтобы от этого получился толк.
— А нам и не нужен целый толк. Дай бог хоть четверть толка, мы и тому будем рады.
Они условились, что о следующем занятии Апостол оповестит Ленина через Таню.
Уже прощаясь, Флегонт вспомнил просьбу отца:
— Виноват, задержу вас, Николай Петрович. Дело у меня к вам, да уж и не знаю, стоит ли беспокоить…
— Что за дело?
— А вот какое: ко мне приехал отец, адвокат им нужен. У них там тяжба с помещиком из-за земли. Все из-за этих треклятых отрезков и аренды.
— О! Вы, значит, из деревни? — с живостью воскликнул Владимир Ильич. — Садитесь, поговорим. Откуда вы?
— Тамбовский из села Дворики. О Плеханове вы упомянули, а он наш сосед, имение его отца, недалеко от нас. Только его там, конечно, нет, слух ходит: вовсе, мол, от своего поместья отказался.
— Сильна людьми Тамбовская губерния, — заметил Ленин с усмешкой. — Однако что за тяжба у ваших односельчан? Где она слушалась, каковы решения, куда обжаловано? — все с тем же стремительным напором расспрашивал он.
Флегонт рассказал обстоятельства дела, упомянул о Книги Печатной и о древней Грамоте не забыл.
— Отлично, дело любопытное. Я найду адвоката, — и он снова едва заметно усмехнулся. — Метлов сообщит вам его адрес завтра. А после нашего очередного занятия мы поговорим с вами подробнее. — Он крепко пожал руку Апостолу, Флегонту и исчез, словно его и не было.
Глава четырнадцатая
Через два дня Флегонт пошел на Большой Казачий переулок, где жил адвокат, — адрес ему дала Таня. В доме номер семь, на двери указанной Таней квартиры Флегонт увидел маленькую визитную карточку.
«Помощник присяжного поверенного В. И. Ульянов», — было написано на ней.
Флегонт постучался. Его ввели в жилище адвоката. Комната была из тех, что сдают студентам и чиновникам-холостякам: скудно обставленная, но чистая и светлая.
За окном, во дворе соседнего дома шарманщик, взывая к людскому милосердию, извлекал из разбитой машины печальные звуки.
Хозяйка квартиры, толстенькая, очень подвижная особа из эстонок, с круглым, как блин, лицом, изрытым оспой, с водянистыми глазками под белесыми бровями, занималась уборкой, сметала пыль с вещей и книг. Книги стояли и лежали на подоконниках, на столе и на полу; целая груда их была свалена в углу.