Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Собрание сочинений в 8 томах. Том 2. Воспоминания о деле Веры Засулич
Шрифт:

Остальные из привлеченных, около 800 человек, вернулись в свою общественную среду, к своим покинутым семьям и к своим нарушенным занятиям.

Но не одна цифра обвиняемых оказалась преувеличенною. Многие факты, мрачными чертами намеченные в вышеупомянутой записке, пройдя сквозь беспристрастную оценку, представились в ином свете. Так оказалось, что жена жандармского штаб-офицера может быть обвиняема лишь в таком легко объясняемом проступке, как недонесение на собственного сына, у которого были без дозволения начальства запрещенные книги. Так профессор, растлевавший своих слушателей, вводя в их среду агитатора, оказался освобожденным от преследования за отсутствием каких-либо улик,хотя, несмотря на это, и лишился своего места. Так «сильно скомпрометированного» студента, послужившего поводом, вследствие данной ему рекомендации, для привлечения к дознанию и удаления от должности председателя земской управы, не оказалось даже возможным предать суду, а «сонные порошки», данные врачом, просидевшим четыре года в одиночном заключении, найдены по исследовании рвотным

средством, едва ли способным усыпить деятельность стражи…

Если таковыми, при ближайшем рассмотрении, оказались случаи, особо обратившие на себя внимание исследователей, то едва ли можно сомневаться, что для случаев менее важных и не выходящих из ряда приводились основания еще более шаткие. И действительно, нельзя не признать, что приемы оценки данных для привлечения разных лиц в качестве обвиняемых и для определения свойства их преступности не отличались обдуманностью ни по своему существу, ни по своим последствиям.

Понятие о пропаганде, вопреки юридической логике, было расширяемо до чрезмерности. Всякая передача книги запрещенного содержания, кем бы и кому бы то ни было, признавалась пропагандою. Забывалось, что пропагандою может по закону считаться лишь передача книги с явною целью распространения вредного учения, в ней заключающегося, и притом передача такому лицу, которое по своему неразвитию, молодости или подчиненности авторитету передающего не может сознательно и критически отнестись к содержанию книги. Таким образом, передача книги запрещенного содержания для простого удовлетворения любопытства между людьми, равными по развитию, воспитанию, летам и общественному положению, стала носить грозное название пропаганды и влечь за собою весьма тягостные последствия. С другой стороны, всякое чтение запрещенной книги совместно несколькими лицами было признаваемым за несомненное доказательство существования между ними тайного кружка или преступного сообщества, несмотря на то, что самое чтение было нередко поводом к горячим спорам и разногласиям между читавшими или слушателями чтения.

Простое, даже случайное знакомство с лицом, оказавшимся впоследствии «политически неблагонадежным», влекло за собою привлечение к дознанию; та же участь нередко постигала и тех, чей адрес, на их несчастие, каким-либо образом попадал в записную книжку или бумаги привлеченного по обвинению в политическом преступлении. Наконец, целый ряд лиц, преимущественно из учащейся молодежи, был привлекаем к дознанию за отсутствие с их стороны деяния, которое едва ли удастся кому-либо примирить с основными свойствами молодой неиспорченной совести: за недонесение отом, что товарищи читают запрещенные книги или «сочувствуют революции»…

Эти приемы, употребляемые без строгой проверки данных, дошедших до исследователей нередко и темным путем, и прилагаемые к среде, где молодость побуждает к откровенности и доверчивости, вызвали привлечение целой массы лиц из молодежи, в возрасте не только юношеском, но даже и отроческом, так как, вообще говоря, средний возраст всех привлеченных не превышал 19 лет, причем крайними пределами по возрасту являлись 12-летний крестьянский мальчик и 84-летняя неграмотная крестьянка.

Направление, полученное дознанием о пропаганде в империи, и точка зрения, усвоенная производившими его, на поводы к возбуждению преследований отразились отчасти и на тех делах, которые стали возникать непосредственно по окончании этого дознания. И в них неосновательность поводов и отсутствие правомерности в привлечении обвиняемых выражались иногда в резких чертах.

Так, в 1876 году было освобождено порядком, установленном законом 19 мая, вследствие отсутствия улик и каких-либо оснований для преследования за «пропаганду», около 100 человек, между которыми были 13- и 15-летние я так в 1877 году было прекращено дознание, носившее громкое название дела об образовании в Полтавской гимназии тайного общества, члены которого разделились на «бунтарей», «анархистов» и «государственников», причем 5 человек были подвергнуты административному взысканию, а 16 человек, из коих 10 принадлежали к учащейся молодежи, совершенно освобождены от преследования, а между тем один из них, гимназист 17 лет, содержался в одиночном заключении полтора года. В том же году, за отсутствием признаков пропаганды, освобождены от преследования 5 бывших гимназистов и 1 воспитанник прогимназии, сходившиеся вместе в Житомире с целью чтения для саморазвития, причем, во время дознания, 4 из них содержались в тюрьме. Так, наконец, прекращено дело о 13 воспитанниках Подольской духовной семинарии, привлеченных за образование преступного кружка с целью пропаганды из коих 12 содержались в одиночном заключении от четырех до семи месяцев, и о 5 воспитанниках той же семинарии, привлеченных за недонесение на товарищей.

И в этих дознаниях отсутствие строгой проверки данных для привлечения нередко бывало связано с отсутствием строгой разборчивости в средствах исследования. С этой точки зрения можно указать, например, на одно обширное дознание, к которому привлечено было значительное количество лиц из учащихся по указаниям крестьянина Р., оказавшимся впоследствии в значительной части ложными и преувеличенными, причем Р., добровольно изъявившему желание делать исследования в среде неблагонадежныхлиц, было разрешено проживать по чужому виду и под чужим именем, и у него, для отвлечения подозрений товарищей-студентов, по его просьбе и согласно постановлению при дознании, произведен фиктивный обыск.

Недостаточная обдуманность в возбуждении дознаний не могла не отразиться на менее важных, чем пропаганда, но более частых случаях произнесения дерзких слов против государя императора. И здесь формалистическое отношение к делу создавало ряд дознаний, при которых обвиняемый отвлекался от насущных

работ и нередко лишался свободы, а свидетели вынуждались десятки раз повторять неразумные и признаваемые преступными слова. Число этих дознаний в половине 70-х годов было чрезвычайно велико, и хотя большая их часть прекращалась по высочайшему повелению, но впечатление, ими произведенное на обвиняемого и его среду, ни в каком случае не может считаться желательным и благотворным. Нисколько не содействуя увеличению чувства уважения к монарху, дознания эти, без сомнения, умаляют власть, заставляя ее нисходить до мелочей частной жизни, ее недостойных. Так, ряд таких дел имел типический характер пьяной ссоры между крестьянином и отставным солдатом, причем на заявление последнего, что он «царю служил», следует обыкновенно раздраженный ответ: «Черту ты служил!» Нет сомнения, что здесь нет никакого, хотя бы отдаленного умысла отнестись с неуважением лично к государю или даже к отвлеченному понятию о царе, а весь яд упрека направлен на спорщика, и тем не менее по этим делам производились дознания, жандармский офицер и товарищ прокурора выезжали на место, допрашивали свидетелей и пьяная болтовня принимала очертания государственного преступления. Случалось даже, что при таких и им подобных дознаниях производители их брали под стражу кормильца и работника целой семьи. Можно бы привести ряд примеров неосновательно и явно неразумно возбужденных дознаний такого рода, но достаточно н указаний на такие случаи, как привлечение в качестве оскорбителя величества крестьянина, который, споря с односельцами о хозяйственных делах, сказал: «Эх, Саша! Ошибся ты, рано нам крестьянам волю дал»… или содержание в течение полутора месяцев под стражею «трезвого, деятельного и имеющего семью из

8 человек» крестьянина за непочтительный отзыв об императрице Екатерине I, причем после освобождения его из-под стражи он был, административным порядком, выслан в другой уезд.

Вообще, с издания закона 19 мая 1871 г. до конца 1877 года возбуждено около 3650 дознаний о государственных преступлениях; в одном 1877 году возбуждено около 950, из коих 250 о пропаганде и 700 о дерзких словах и распространении ложных слухов. Всего привлечено в период с 1872 года по 1878 год к дознаниям о пропаганде не менее 2500 человек, из коих не более 500 подвернуты наказанию по суду или административным порядком.

Таковы, в общих чертах, результаты целого ряда политических дел, возбужденных за последние годы. Картина, рисуемая ими, не может быть признана утешительною. Она не дает удовлетворения ни сердцу, жаждущему прежде всего правосудия, ни разуму, дорожащему спокойным достоинством внутренней политики государства. Она представляет борьбу, ведомую без ясно сознанной цели и бездушно-формальными средствами, борьбу, бесплодность которой только увеличивает неправомерность употребляемых в ней приемов.

Но если на людей, имеющих возможность знать серьезное значение развития в государстве анархических начал и их опасность, вышеприведенная картина производит тягостное впечатление, то несравненно более тяжкое и вредное по своим последствиям впечатление должна она производить на общество.

Сосредоточение, до последнего времени, всех политических дел ,в Петербурге,, в Особом Присутствии сената, и далеко не полная гласность их производства вызвали в обществе, особливо провинциальном, значительное неведение сущности тех противогосударственных стремлений, с которыми борется правительство. Нет сомнения, что последний большой политический процесс, производившийся в Петербурге, мог бы раскрыть некоторые серьезные данные относительно лиц, к которым сенат отнесся с осуждением, но процесс этот, продолжавшийся три месяца, был, несмотря на заявленное в «Правительственном вестнике» обещание напечатать отчет, до такой степени лишен гласности, что большинство общества осталось о нем в полном неведении, дающем повод к разнообразным слухам и измышлениям Оно узнало только из приговора, что почти половина привлеченных по обвинительному акту оправдана и что относительно значительной части из обвиненных постановлено ходатайствовать о монаршем милосердии. Оно не узнало никаких подробностей ни о целях, ни о приемах и способах, ни о характере деятельности тех подсудимых, которые осуждены сенатом. Да и самое время, когда разбирался этот процесс, тянувшийся, вследствие искусственно раздутого объема, целые годы, считая с начала дознания, самое время это было весьма невыгодно для представления обществу грозящей ему, при дальнейшем развитии пропаганды, опасности. Борьба внешняя и опасности действительные слишком отвлекали общее внимание от борьбы внутренней и опасности, предполагаемой в будущем, общественная мысль летела за Дунай, на поля кровавых битв, не имея сил сосредоточиться на судебном процессе, тянувшемся в Петербурге в тумане безгласности; а в сердце общества, привыкшем сжиматься от боли и справедливой гордости за молодое поколение, слагавшее головы в бою, и у постели больных и раненых невольно звучало слово сострадания к тем представителям этого же поколения, которые предстояли в Петербурге перед судом, истощенные и обессиленные четырехлетним тяжелым заключением, отнявшим у них лучшие годы их, иногда заблуждающейся, но отнюдь не своекорыстной молодости.

Поэтому этот процесс и по времени, когда он происходил, и по способу и условиям своего производства оставил общество в прежнем недоумении и отсутствии ясного понимания сущности и целей борьбы, ведомой правительством.

С другой стороны, едва ли можно предположить, что общество могло оставаться совершенно равнодушным при виде, при встрече, при столкновениях с теми сотнями молодых людей, которые, бывши изъяты из общества и из семейств или ограничены разными стеснительными мерами, вернулись назад свободными и признанными невиновными, большею частью даже вовсе не подвергнутыми суду. Отдельные факты, сходные между собою, невольно вызывают на обобщения, и на вопросы, естественно возникавшие по поводу ряда политических дел, в обществе получались неудовлетворительные ответы.

Поделиться с друзьями: