Собрание сочинений в десяти томах. Том пятый. Драмы в стихах. Эпические поэмы
Шрифт:
Священник
В моей часовне пышный саркофаг Ее стоит вблизи от алтаря За золотой решеткою. Пока Я жив, молиться буду ежедневно. Герцог
Пойдем! Веди меня туда. Пусть с нами Поедет лучший из моих врачей, Попробуем от тленья упасти Земной покров. Пусть мертвою водой, Настоянной на аравийских травах, Мы атомы спасем, что эту плоть Божественную дивно составляли, Распаду их свершиться не дадим. Священник
Что я скажу? Как от тебя я скрою Ужасное? Разъята
Герцог
Какая пытка мне грозит еще? Священник
Дай мне молчать! Дабы моим рассказом Не оскорбить сердец, ее любивших. Дай скрыть от всех, как, свергнувшись, она Сквозь заросли, о ребра скал нещадных Разбившаяся, с рассеченным лбом К ногам моим свалилась бездыханно. Вот тут-то я, слезами обливаясь, Благословил тот день, когда пред богом Отрекся я от счастья быть отцом. Герцог
О да! Отцом ты не был. Знаю, ты Принадлежишь к постылым себялюбцам, Что жизнь свою в бесплодии влачат, От мира отрешившись. Прочь! Твой вид Отвратен мне! Священник
Другого я не ждал! Кто благосклонен к вестнику такому… (Хочет уйти.)
Герцог
Прости меня! Останься! Ты не знал Восторгов — лицезреть лицо дитяти, В котором ты повторно ожил вновь. Тебе случалось это наблюдать? О, если бы случалось! Образ той, Которая и мне и всем на радость Была живым единством чудных черт, Ты не решился бы порвать на части И памяти б ее не осквернил. Священник
Что ж делать мне прикажешь? Повести Тебя ко гробу, чуждыми слезами Политому, когда я рухлый прах, Собравши в раку, тленью предавал? Герцог
Молчи, бесчувственный! Ты боль мою Не врачевать пришел, а приумножить! Увы! Слепые силы естества, Лишенные главенствованья духа, В борьбе друг с другом рушат красоту. В былые дни восторг отца витал Над неустанным таинством творенья. И вдруг: все замерло, и скорбный взор В отчаянье распад и тленье видит. Священник
Что свет и воздух хрупко возвели, То напрочно хранит безмолвный гроб. Герцог
Как мудр обычай был великих древних; Неспешно сотворенное природой Божественное тело в час, когда Дух зиждущий его навек покинет, Без промедленья предавать огню. И если пламя сотней языков Взвивалось к небу и, меж туч и дыма, Плыло, крылам орлиным уподобясь, Тут высыхали слезы, бодрый взор Родных и близких, устремляясь ввысь, Следил, как новый бог вступает в мир Заоблачных просторов олимпийских. Сбери в сосуд, из золота литой, Новопреставленной священный прах, Чтоб я осиротелыми руками Хоть что-то ухватил, что я прижать К груди бы мог, нетерпеливо ждущей Хотя бы этих горестных объятий. Священник
Излишней скорбью обостряешь боль. Герцог
Нет, вносишь свет в кромешный мрак страданья. О, если б я принес
хоть горстку пепла В котомке, как паломник многогрешный, Босой, в слезах, дорогой утомлен, К полянке той, где мы тогда расстались. Там — мертвою — ее держал в руках я И там же преисполнился надеждой, Что мне удастся удержать ее Здесь, на земле. Но нет! Ее не стало. Вот где я мог бы скорбь увековечить! В дни радости я думал Храм спасенья Чудесного воздвигнуть здесь. Художник Уже наметил мудрою рукой, Где проложить тропинки и дорожки Сквозь лес, вкруг скал. Уже обкатан круг, Где наш король к груди ее прижал, Все было предусмотрено с любовью, Но начатого руки не продолжат; Все прервано, как план моих реформ. Но памятник я все ж воздвигну там, Из грузных, необтесанных камней, Чтоб вновь и вновь паломничать туда. В кремнистом царстве, сам окаменелый, Там буду жить, пока следы былого Великолепья не разрушит время И, сер и сир, не рухнет замок мой. Пусть порастет травой заветный круг, Деревья сучья с встречными скрестят, Берез плакучих ветви в грунт врастут, Кустарник превратится в лес мачтовый, Лохматый мох прильнет к стволам дубов! Что мне до времени? Ее уж нет, Чьим ростом исчислять привык я годы. Священник
Бежать таинственных приманок жизни, В бесплодное уйти уединенье Возможно ль человеку, кто привык Разумным предаваться увлеченьям; Тем более, когда нежданный мрак Тяжелым грузом на тебя налег? Прочь, с быстротою взмахов орлих крыльев, Отсюда — в чужедальные края, Калейдоскопом мира насладиться! Герцог
Что делать в чужедальней мне стране, Когда еесо мною там не будет, Единственной услады глаз моих? Что мне холмы и реки, дол и лес, И эти скалы в их докучной смене, Когда они одно твердят: а где Она, кого напрасно ищешь всюду? К чему мне эта роскошь естества, Росы алмазы и морская ширь, Глаголющие: ты ее утратил! Священник
Но сколько же откроется глазам! Герцог
Лишь юный взор сумел бы мне вернуть Природы пренебрегнутую прелесть, Когда мое былое изумленье Из детских уст нежданно прозвучит. Вот почему мечтал я города, Леса, поля, все реки королевства Объездить с ней — вплоть до морских границ, Чтоб взор ее, впивающий безбрежность, С безбрежною любовью наблюдать. Священник
Поскольку ты и в дни безбедной жизни, Великий муж, не предавался неге Безделия, а ревностно служил, У трона стоя, многим сотням тысяч, Усугубив достоинство породы Своей высоким званьем «человек», Взываю вкупе я со всем народом К тебе: мужайся! Предоставь другим Унынье, изнурившее тебя! Трудом, радением о благе общем Померкшей жизни мощь ее верни! Герцог
О, как пуста и как постыла жизнь, Когда она проходит в тусклой смене Тревог, трудов и сызнова тревог, И не предвидишь вожделенной цели. В ней только я и видел эту цель И радовался, ей гнездо свивая, Житейский рай, укромный уголок. Тем я и счастлив был, доступный всем, Помочь готовый делом и советом. Ее отец им дорог, думал я. Они мне благодарны. Как же им Не полюбить и дочь мою родную!
Поделиться с друзьями: