Собрание сочинений. Том 1. Священное одиночество

Мария

М. А. Шкараборовой

Она не знаменитая артисткаИ не жена поэта Евтушенко.Приблизилась ко мне шажками близкоИ улыбнулась ласково-душевно.Платочек на ней в аленьких цветочках,А платьице из голубого шелка.– Как куклу, нарядила меня дочка.Вот пред тобой! Да, видно, мало толку!Зачем тебе, писателю, старуха,Хоть и землячка. Хоть с тобой сиделаЗа партою одной, шептал ты в ухоСвои стихи – они ведь уцелели,Все в памяти до строчки. Прочитаю.Я щас. Давай присядем на колоде.Когда тебя я изредка встречаю,Душа, как птичка, делается вроде,И вот порхает и ликует звонко,Потом не вдруг она угомонится.О, ей бы за тобой лететь вдогонкуИ в хутор бы вовек не воротиться!– Ну, что ты взволновалась так, Мария,Дай подержать в ладонях твои руки.Ты только лишь калитку отворила,Я понял: долгою была разлука,Уж это точно. В Прихоперье нашем,Ан и во всей Донщине, уверяю,Нет, не нашлось тебя, казачки, краше!– Зато теперичка желта, хромаю,Ни спереди, ни сзади не осталось,Вся износилась до последней жилки.Пятнадцать внуков, правнуков.К ним жалостьТакая, что…Порывом ветра былкиВзметнуло над проулком. И затихло.Подсолнух улыбался нам по-детски.– Порой за них боюсь. Ведь злое лихоГуляет. От него куда бы деться!– Да, видимо, годков этак с десятокРоссийскому народу будет худо.– А че же Путин?– Хлеб ему несладок,Но он идет на амбразуры грудью!Уж больно крутанул на поворотеГорбач, а Ельцин с похмелюги двинулТак на раскате… Их кнутом пороть быНа лобном месте!– Господи, помилуй!Я руки отпустил ее. Три разаОна перекрестилась.– На верандуИдем-ка, Алексеич, гость родимый,Я знала, что приедешь в хутор, раноПо радио сказал… зовут Владимир.– Мавродиев Володя. Тоже пишетИ тоже ищет истину.– Идем.Внучек проснулся, бабку кличет. Слышишь?Попотчую его я молочком.Тебе же я налью со льда вишневки,Да и себе стаканчик. Че ж говеть!Все делала Мария быстро, ловко,И любо было дорого глядеть!Внучек Сережа уминал ковригу,Захлебывал из кружки и нет-нетОт удовольствия ногою дрыгалИ вдруг сказал:– Я знаю, ты поэт.Я вырасту и тоже научусяСловечки расставлять, как у тебя,Чуть что, поможет бабушка Маруся,Из города приехал я не зря!По очереди все разговорились.Сережа сыт. Мы с бабушкой пьяны.– А помнишь, как ты мясом подавился?Сама-то в эти горестные дни,Чтобы с тобою быть мне солидарной,Я в школу не ходила. В сад уйдуИ там реву.– Поэтому недаромЯ нынче здесь. И через год приду.– Нас, сорок первого рожденья, малоВ живых – вот ты да я и твойВасилий брат да Петя Емельянов,А сколько улеглося под землей!Опять о грустном! Ну-ка, чекалдыкнем!Чтоб жить и не тужить! Мы щас споем.Старинную! Подхватывай: «По ди-кимСте-пям!..» Или про Дон?Мария со скамейки вдруг вскочилаИ в пляс пошла, частушкою соря,Как бисером! Сама краса и сила!Забытая румяная заря!Потом она качнулась…– Закружилась…Я ей помог присесть, водички дал.Но счастием ее глаза лучились,И я глубоко, радостно дышал.– Ты праздник подарил мне, Алексеич,Такой шальной давно я не была!Насыплю я тебе дурашных семечек.Вон уж машина за тобой пришла.– Но где стишок, что ты пообещала,Давнишний мой?– Так это я сейчас…Но тост давай поднимем-ка сначалаЗа хутор, за Панику и за нас!За то, чтоб повстречаться новым летом!– Не на земле, так в райских небесах!– Тобою сочиненные куплеты —Они, как земляника на устах:«Челку ты расправила(Улетит – не тронь!).Как ты мне понравиласьВ пляске под гармонь!Платье, будто в инее —Белое в лучах,И косынка синяяБьется на плечах!Щеки разгораются,Как зари венец!Гармонист старается —Тоже молодец!Кружишься с улыбкоюНа виду у всех…Ночь такая хлипкая —Все кругом в росе.И луна гнилушкоюТлеет на плечахОблака… Мы слушаем —Журавли кричат.Ты такая кроткая:Пляски не стыдись,Не она б, короткая,Мы бы не сошлись».– Да, это мой… Мне было лет семнадцать.– И мне семнадцать было. ПосвятилЕго ты мне. Годочки те приснятся…Сон сердцу моему настолько мил,Что просыпаюсь вся в слезах счастливых.– Зачем сейчас, Мария, плачешь ты?– Мне наяву открылось нынче диво:Со мною разговор вели цветы.А за Паникою, за гатью кто-тоКого-то окликал: вернись… вернись…Не оборвись, Великой Песни нота,Святая Жизнь, на родине продлись!

Бесовщина

Облачное ожерелье.Солнечный лак. Роса.Часам к десяти примерноНа ипподроме сельскомМногоголосье – всякийС кривых прогнивших скамеекЖаждет увидеть зрелищеПочти мирового значенья,Хотя его зачинатель,Организатор и заводилаПьяница-конюх Сашка,С придурковатой улыбкой,А руки вечно в навозе.Сашка глотнул с четвертинки,Мелькая на заднице латкой,Пошел «парадом» командовать,Чем громко всегда гордился!Дошел до железки, ударилКуском арматуры по нейИ вслед всплеснувшимся звукамДо самых ушей улыбнулся,Как будто каждому нынчеПодарок большой обещая,Рублем золотым или камнемЖемчужным иль чем-то еще,Что сам отродясь и не виделИ даже не снилось ему…Ах, Сашка, дурашка, пропойца,Поймешь ли (пожалуй, навряд ли!),Кому ты прилежно так служишь,Из кожи лишаистой лезешь,Чтоб новую грамоту к ночиПовесить в саманке своей?Но гонг прозвучал! Нет возврата…Иль проблеск души покаянья,Иль вздох: «Что я делаю, гад!»Уже закипела «арена!»…Уже гладиаторы бьются,Пронзая друга друга мечами!..…Уже на быка навалилисьДесяток крутых мужиковИ – копьями, копьями, копьями…На холке густой частокол!…Гонг прогремел! Все понятно,Все ясно, чем зиждется жизнь!«Недурно! Еще б самогонки…»Последние капли… «Дождусь…Потом уж за Сивку… Конечно,Она победит, как и в прошлом,И в том, позапрошлом году!»Втесался в толпу пьяный Сашка,Чтоб вместе со всеми орать,Свистать, озорно улюлюкатьИ – россыпью мат непременно,При этом ничуть не стесняясь,Дак некого – все поголовноТут слиты в единое… всеОдним обуяны желаньем,Слепою, безумною страстью,Гипнозом, дурным колдовством.«Арена», гляди, всколыхнулась,Наверно, до недр ключевых,Окрест зашатались деревья,А ветер с зари не гулял…Какая напасть приключалась?Выходит, разверзнется пропастьИль с неба огонь упадет?Иль всякая чертовщина?Лавина опутала ноги,Тугая, ревущая, в комьях,Спрессованных струй. Это Сашка,Продажный служака и конюх,Послал сатанинскую силу(Не много ли взял на себя?)Лужайку живую убить!Она, сатанинская сила,Ей злобствовать самый резон —Особых препятствий не видно,Запретов и вещих молитв.Она полонила людишек,Она прорычала железом,Она у наездников ушиЗаполнила звездной сиреной,А очи – морозной тоской.Какие там люди… не людиНа седлах трусливо сидели,Их синие губы кривились,А щеки вот-вот оторвутся,Как палые листья… И те,Кто с Сашкою был в одной связке,И в спевке одною кто был,Кипели, бурлили, дурили,Увы, безымянною массой.И только в лучах оставалисьСвятыми бегущие кони,Каурые, чалые кони,Пятнистые… масти любой!Бегущие добрые кони,Бегущие чудные кони,Бегущие жалкие кони!..Простак, с головою, как пеньКривого столетнего дуба,А Брод, маслакастый настолько,Что хоть на берцовую костьЖелезки кузнечные вешай,А Рыжий, облезлый, похожийНа склеванный впопыхахПодсолнух за перелазомХмельным воробьиным семейством.А Сивка, а Сивка… глядите,Огромным трясет животом,Он, кажется, волочитсяВсей массой по серой земле,Как будто бы от КАМАЗаНадутую камеру к речкеТащат гуртом пацаны!«Умора!», «Потеха!», «Ах, Сашка,Какой выдумщик-забияка,Что выпустил эту старуху!От смеха живот надорвешь!»Кричали, орали людишки,Азартом сильней накалялись,Азартом погибельным, страшным,А были не лица, а рожи,И были не руки, а сучья,Мелькали рога и клыки,И сполохи молний сверкали,А выси, как ночь, почернели,В помине не стало росы.Простак, с головою, как пень —Копытами шлепал он грузноПо пыльному кругу, и БродКопытами шлепал по кругу,И Рыжий за ними… Все в мыле,Как в снежной густой бахроме.Они понимали: так надо,Должны все бежать и бежать,Покуда толпа не упьетсяИх болью смертельною вдосталь,Покуда в глазах не померкнутОстатние отблески дня,И век их совсем не истаетНа этой проклятой «арене»,Которую выдумал Сашка,Безмозглый, пропащий, бездушный,Лакей, подхалим, хвастунишка,Дешевых бумаг собиратель,А в них сатанистов слова:«За доблесть высокую, службу…И впредь твердо верим…» И Сашка,Как в прошлые годы, лелеялБыть нынче опять «удостоенЗа подвиг», ей-ей, вознесен.А Сивка, надеялся, точноПоставит рекорд неизменно,Двадцатый за век свой рекорд!Он пьяный лежал под скамейкой,Сквозь наволочь мутного хмеляЕму представлялось: восходит,Нет, плавно взлетает, беззвучноНа славный, златой пьедестал!А Сивка пахала, долбила,Корябала грунт и хрипела,И мордою в пыль окуналась,Которая с пеной смешалась,Которая с кровью смешалась.А Боженька, вишь, занемогший,Задерганный массой людскою,Затравленный массой людскою,Во все разуверивши, сирый,Забытый, чужой, на задворкахНебес неуютных, ненастныхСлезами незримыми плакал.

Никита, петух и ведьма

Шел домой Никита,Шел и думал: «Худо…Худо мне тверезымК женке заявляться,Поругает, скажет:«Че ж пришел нормальный?Видно, волк в отрогеСдох? Иль рак на горкеСвистнул!»Дело дрянь!Подкачал Семеныч,Мол, бутыль в бурьянеОбронил, раскокал.Верить? Иль не верить?Самому решать!Ведь давно в деревнеВласть никто не знает,Не было сверженья,Растворилась власть,Как медведь в лесу.Флага тоже нету,Кони передохли,Кузница сгорела,Трактор разобрали,Пропили, как лом.Пять жильцов осталосьИли семь, иль восемь —Некому считать!Алкаши да шизы —Никуда не гожие,Всем им тут каюк!А покель шевелятся,Топчутся да кружатсяТо вразброд, то вместе,То опять поврозь.Все они забитые.Спросит кто приезжий:«Как зовется местность?»Буркнут неохотно:«Нам откуда знать?» —«А куда стремитесь?Где в тоннеле выход?» —«Никуда. Мы сыты.А дыра… Зачем нам?Без нее светло».И уйдут в конюшнюГреться на навозе,Кто-то за крушиной,Чтоб настойкой злючейПолечить живот».Шел Никита трезвый,Шел и думал: «БабаТочно поругает…»Видит, бабка Зоя(Лет ей девяносто)Машет со двора.– Че тебе, старуха?Домовой замучил?– Заходи. Узнаешь.На базу, чай, студно.– Ладно. Уж уважу.Хоть и ведьма ты.Вот Никита в хате.Свечка тихо светит.На столе бутылкаИ петух живой. – Стопку мутной дряни Мне как раз в угоду! Но зачем же Петя? Мне дозволь, ему Отверну головку, Тулово – в чугун! – Петя службу служит, Тронуть не моги! – Долбанет по глазу? Ох ты, елки-палки! Вон какие страсти! Это мне по нраву. – Дюже не ликуй, Я ж тебе сказала… Аль без приключений Ты не можешь жить? – Я мужик исправный, Я при коммунистах Проценты давал! Я медаль имею — Спрятана в чулане В старом чугуне, Как помру, положат Мне ее на грудь. – Ты чего заладил? А то я не знаю, Кто был кем… и стал. Ты пахал и сеял, Я коров доила, Тоже есть бумажка, Мол, трудяга я. Че болтать пустое?Коль деревня сталаЛучшей на земле:Леших, привиденийИ чертей в достатке,Есть с кем в полуночныйЧас… Ай-ай, ужеЛишнего сболтнула —Ты меня принудил!– Я, того… молчу.Попрошу одно лишь:Выгони ты Петю,Пусть рассвет в чуланеОжидает…– Нет уж!Он и тут окликнетЗорюшку. Не сетуй!– Ну, тогда, старушка,Я налью вина.Ты граммульку дернешь?– А куды я денусь?Хватану стопарик!Бабка улыбнулась.А Никита долго,Наклонясь, сидел.Промычал:– Отрава?Ежели отравишь,Буду из могилыХаживать к тебеИ душить и мучить.– Ой, не городи!Треба повторенье!Повторили.– Баско! По кишкам – огонь!– Ну а ты боялся!– Черт вас не берет,Баб…– В оглядку с нами…Лишь зевнешь и будешьПугала смешней!Выпили. НикитаПромычал: «Отрава»И башкою грохнулПо столу. И сник.Петя на затылокПрянул мужичонкеИ по-человечьиПроизнес:– Кончать?Бабка улыбнулась:– Погоди, мой бравый!Я спою… потом уж.Потешаться будешь —Дырочку долбить!И она запелаТак, что вся посудаВ воздух подняласьИ, как стая галокПеред зимней стужей,Закружилась в хате.А угрюмый кочетКрыльями забухал,Не глаза, а угли —Так огнем горят!«Залучила, закадрила,Ясно, не грудями,Ясно, не губами,Поллитровкой мутной —Хлеще белены!Эвон двадцать первый!Завтра похоронят.Как и остальныхАлкашей в округе,С коих невеликийСпрос! Мы будем жить —Колдуны и ведьмы,Лешие… инаяНечисть сатаны —Нынче наша Русь!…Белая горячка —Вечная, ох, спячка!Спи, упрямый, пл'oхий,Мать твою ети!..Щелкала бабусяПальчиками дробно,Морщилась, кривиласьРожей неумытой.Вдруг она рвануласьВ дверь… и побежалаУлицей кривою —Пыль столбом за ней!А в минуту этуНаш герой проснулся,Открывает зенки,Глядь, на лбу петух!И, поганец, клювомВот-вот долбанет,Чтобы в дырку вытекМозг последней жертвы(В хуторе НикитаКак мужик один).Мужичок все понял:Бабка Зоя нынчеЗагадала жизни,Знать, его лишить.«Не поддамся ведьме!Я еще с НастасьейНарожать должонДля Руси бедовойСыновей плечистых —Пахарей и воинов —А в душе Господь!»С тем Никита цапнулПетуха за шею!Вскоре обезглавил,Ощипал да сунулВ чугунок с водой.«Сваришься… бабусюНакормлю – чертятинкаЕй пойдет на пользу —Разнесет в куски!»Бабушка тем временемК женке прискакала.Женка у окошкаГлубоко вздыхала.– Ждешь супруга, Настя?– Жду и не дождуся.– Ждешь и не дождешься…Аль тебе он нужен,Лодырь и пропойца?Вдосталь не наплакаласьОт его побоев?– Мне его побоиУж давно в привычку,К ним я притерпелась,Сна и аппетитаНет без них, ей-ей!Ты же, бабка Зоя,Не губи Никиту,Отпусти к семье.– Отпущу в гробу…Шла она обратноИ ворчала:– Им ведь,Бабам этим русским,Чем хужее в жизни,Значит, так и надо.У своей хатенкиВоздух потянулаНосом:– Петя мой!..Бабушка заплакала,Глядючи в чугун —Из воды парящейКалтушки торчали.А Никита жив-здоров,Лыбится вовсю!Говорит:– Чертятинкой,Ведьма, пообедай-ка,Кости, сухожилияЧтобы сожрала!Так-таки заставил!В бабкиной утробеВесь петух исчез.Застонала бабка,За живот схватилась,А живот все рос и росПрямо на глазах!Поспешил НикитаСмыться из хатенки.Отбежал порядком,Слышит: трах! Ба-ба-ах!Оглянулся: кровля —Коршуном в зените,А пониже мусор,Всякое дерьмо!Он перекрестился:Господи Иисусе…И потопал твердойПоступью домойС думою одною:«Настя встретит ладно,Скажет: так всегда быТрезвый приходил,Скверно не буянил,Мы бы нарожалиМного сыновей!Дабы Русь роднаяНе чуждалась Бога,Святость обрела…»

Проповеди

* * *

Не для того она, казачья честь,Чтобы казаться лучше, чем ты есть.

* * *

Отвернуться от народа —Подвиг в этом никакой!И в давно знакомом бродеОкунешься с головой.

* * *

С твердым духом будь, коли беда,Не стесняйся слез, идя за гробом.С небесами – сильная вода,Тишина земли – с грозой и громом.

* * *

Не при дележке славы отличись,Не пожалей на поле брани жизнь.

* * *

Устала жизнь шагами днейБежать ненастным бездорожьем?Остановись. Вина налей…И торный путь найдешь скорей,И станет многое возможно.

* * *

В разлуке с родиной в душе врачую ранку:Даю попить воды калине спозаранку.

* * *

Он смешит – она смеется.Поменяются потом.Нить меж ними оборвется,И сквозняк в глазок ворвется,И умрет мгновенно дом.

* * *

Надоело быть домашним,Гнить под бабьим каблуком!Сам хлебаешь борщ вчерашнийС черствым высохшим куском.

* * *

Я в жизни сторонюсь людей,Мне в каждом мнится то ли быдло,То ли еще какой злодей…Но скольких сам-то ты обидел?!

* * *

По дешевке продам бородавку на нижней губе…Я вдвойне заплачу, но оставь ты ее при себе!

* * *

Зачем с лягушки кожу ты содрал —Царевна, мнил… брехню я распознал!

* * *

Головой об стенку бился…Чем еще ты отличился?..

* * *

Не сам идешь – тебя ведут,За это денег не берут.Но бросили на полпути…В смятенье ты: куда идти?

* * *

Жизнь на земле – не пустяки:Не зря даются кулаки!Жизнь на земле, увы, пустяк,Хоть у тебя большой кулак!

* * *

Если счастье выше небаИ безбрежнее, чем свет,Насидишься ты без хлеба,Без картошки и котлет…

* * *

«Со мной урод становится красавцем,А гением – отпетый графоман!» —Пролаяла из подворотни шавкаИ в свой сама поверила обман.

* * *

Руку к сердцу приложил.Улыбнулся благочинно…Образцовый ты мужчина —Сколь на фальшь потратил сил?

* * *

Я б пожертвовал собой,Если был бы я герой!

* * *

«Люблю!» – днем белым говорим.А ночью грабим, убиваем,Деревья и дома сжигаемПод небом мирным, голубым.И горько слушать тишинуИ больно видеть синеву.

* * *

Я в душу приняла Христа,Мои слова о нем нежнее…Но кто кому, скажи, нужнее?Без солнца не блестит роса.

* * *

Ты смеешься: вот так рожа!..Над тобой смеются тоже…

* * *

…Ставь-ка точку на концеСостоявшегося действа!..А впадать негоже в детство,Коль морщинки на лице.

* * *

Я б вышел в «классики» давно,Но слишком узкое окно.Я б вышел в узкое окно,Но стал я «классиком» давно.

* * *

Свой ум ты только заморочишь,Ты правду в споре не найдешь.Что говорят – сплошная ложь.Итог же – по башке схлопочешь!