Собрание сочинений. Том 10

Россия была готова принять принципы, изложенные в протоколе от 9 апреля, за исключением пункта о допущении Турции в содружество европейских держав. Что касается дальнейшего поведения Австрии, то лорд Джон думает, что ее нынешняя политика ошибочна, но в то же время он не может поверить, чтобы она изменила принятым на себя обязательствам. Согласно этим обязательствам, заключенным с западными державами и Турцией, Австрия обязалась принять участие в попытке дать отпор России. Возможно, однако, что она попытается снова добиться более благоприятного ответа из С.-Петербурга. Союзники. конечно, не могут контролировать правительственные органы Австрии, так же как и Австрия не может контролировать прусского короля. Ясно, таким образом, что для всех держав имеются самые благоприятные условия для совместного выступления против России.

Затем лорд Джон перешел к подробному и восторженному изложению того, что намерены предпринять Англия и: Франция. Целостность Турции несовместима с возвращением к status quo в Дунайских княжествах. Лорд Джон заявил:

«Но, милостивый государь, еще и с другой стороны позиция России угрожает независимости и целостности Турции. Я имею в виду создание сильной крепости, оборудованной по всем правилам искусства, неприступной, насколько это возможно для военного искусства, и имеющей в своем порту крупнейший флот из линейных судов, готовых в любую минуту отплыть с попутным ветром к Босфору. Я считаю такое положение настолько угрожающим для Турции, что никакой мирный договор не мог бы быть признан удовлетворительным, если бы он оставил за русским императором эту угрожающую позицию. (Шумные аплодисменты.) Мы будем готовы и впредь, как мы были готовы до сих пор, обсудить этот вопрос с правительством Франции, и я имею все основания думать, что правительство императора французов вполне солидарно с нами в этом пункте». (Аплодисменты.)

Относительно предложения г-на Дизраэли об осенней сессии лорд Джон сказал, что он «отказывается принимать от членов этой-палаты какие-либо условия, ограничивающие свободу министров».

Было бы утомительно и излишне передавать все соображения, высказанные по этому поводу Юмами, Банксами, Найтами, Алкоками и tutti quanti [им подобными. Ред.].

Г-н Кобден, поверив словам лорда Джона и вообразив, что он превратил палату в военный совет, весьма усердно старался показать, почему Севастополь и Крым ни в коем случае не должны быть взяты. Более интересную тему он затронул, поставив вопрос, не находится ли Англия в союзе с правительствами против народов; глубоко заблуждаются люди, воображающие, будто война была предпринята в защиту угнетенных национальностей; в действительности она ведется для того, чтобы сделать еще крепче цепи, которые удерживают Венгрию и Италию под властью Австрии. В палате есть почтенные, но введенные в заблуждение депутаты, которые

«заявляют, что правительство ведет войну не так, как следовало бы, что оно должно было бы поставить другого человека во главе военного ведомства, иногда даже говорили — во главе правительства. Таким человеком они считают лорда Пальмерстона. И все это делается якобы в интересах Венгрии и итальянцев. А между тем оратор слышал из уст двух крупнейших вождей венгерского и итальянского народов, что не только они не возлагают надежд и упований на этого лорда, но им, напротив, известно, что, когда он имел возможность оказать им моральную поддержку, он не пожелал даже шевельнуть пальцем в их защиту. Если есть в нынешнем английском правительстве человек, которому эти вожди склонны доверять меньше, чем кому бы то ни было, то это как раз и есть благородный лорд. Кобден не думает, чтобы благородный лорд сознавал тот великий обман, который творился от его имени, но теперь иллюзия, к счастью, развеялась».

Г-н Лейард и лорд Дадли Стюарт ограничились повторением своих прежних речей; лорд Дадли прибавил только, что его вера в магическую силу имени «Пальмерстон» теперь «более крепка, чем когда-либо».

Г-ну Дизраэли выпало на долю одним дуновением уничтожить весь мыльный пузырь речи лорда Джона. Вкратце обосновав свое предложение об осенней сессии ссылкой на Синоп и другие подвиги, имевшие место во время последних осенних каникул, он заявил, что сообщение о предстоящем разрушении Севастополя и завоевании

Крыма изумило, ошеломило и встревожило его до крайности. Лорд Джон что-то возразил, не вставая с места; но г-н Дизраэли, сев в свою очередь, однако, заставил его дать объяснения.

Тогда лорд Джон заявил робким и смущенным голосом:

«Я могу только сказать, что я только сказал, что России, на мой взгляд, нельзя позволить дольше сохранять ту угрожающую позицию, которую она заняла, содержа такой обширный флот в Севастополе».

Исторгнув у лорда Джона это признание, г-н Дизраэли разразился одной из своих самых резких и саркастических речей, которую весьма стоит прочитать in extenso [полностью. Ред.] и которую он закончил следующими словами:

«В самом деле, после того, что мы слышали, было бы весьма несправедливо проводить, как это иногда делают, тонкое различие между политикой лорда Абердина и политикой некоторых из его коллег. Я не поклонник и не сторонник лорда Абердина, но я не поклонник и той парламентской политики, которая считает нужным обелять одних членов кабинета за счет других. После объяснения, данного благородным лордом относительно того, что именно он сказал, видно, что его политика в русском вопросе по существу ничем не отличается от политики лорда Абердина, и это в конце концов должно дать некоторое удовлетворение английскому народу. Значит, у нас нет раскола в кабинете; настоящая сессия заканчивается, по крайней мере, при полном единодушии министров по этому вопросу. И в том, что война должна вестись ради малых целей, что великие политические замыслы должны привести к жалким и ничтожным результатам, — в. этом пункте коалиционное правительство оказывается единодушным».

Шутки лорда Пальмерстона не произвели никакого впечатления. После речи г-на Дизраэли и выступлений многих других членов палаты, заявлявших, что они были введены в заблуждение первой речью лорда Джона, предложение о предоставлении средств было утверждено, — но с тем условием, что прения будут продолжены сегодня вечером. В то же время лорд Дадли Стюарт сообщил, что он намерен предложить обратиться с адресом к королеве, «прося ее всемилостивейше отложить роспуск парламента до того момента, когда она сможет дать палате более полную информацию о взаимоотношениях с иностранными державами и о своих взглядах и планах в той борьбе, в которую ее величество вовлечено».

Написано К. Марксом 25 июля 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4150, 7 августа 1854 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС ПОЛИТИКА АВСТРИИ. — ДЕБАТЫ О ВОЙНЕ В ПАЛАТЕ ОБЩИН

Лондон, пятница, 28 июля 1854 г.

В одной из моих предыдущих статей я дал вам анализ австро-турецкого договора от 14 июня и указал, что целью этой любопытной дипломатической сделки является, во-первых, дать повод армии союзников не переходить Дуная и не приходить в соприкосновение с русскими; во-вторых, помешать туркам снова занять всю Валахию и вытеснить их из уже завоеванной ее части; в-третьих, восстановить в Дунайских княжествах прежний реакционный режим, навязанный румынам Россией в 1848 году. Сейчас мы действительно узнаем из Константинополя, что Австрия заявила протест против намерений Омер-паши перейти Дунай; что она претендует на исключительное право оккупации Дунайских княжеств и на право закрыть туда доступ не только англо-французских войск, но даже и турок. В ответ на этот протест Порта якобы приказала Омер-паше в настоящее время не переходить Дунай, но в принципе отказалась признать исключительное право Австрии на оккупацию Дунайских княжеств; злополучный Решид-паша, кое-чему уже научившийся у своего учителя и покровителя лорда Пальмерстона, конечно, не имеет серьезных возражений против того, чтобы допустить на деле то, что он отвергает в принципе. Можно подумать, что Австрия уже нарушила и фактически аннулировала договор 14 июня тем, что не вступила в Валахию в тот момент, когда русская армия в беспорядке отходила в трех различных направлениях и, не отступив сразу за Серет, была с фланга и с тыла открыта для австрийского нападения. Но нужно вспомнить, что по условиям этого знаменитого договора Австрия не обязана ни вступить немедленно в Дунайские княжества, ни очистить их к определенному сроку, ни даже заставить русских эвакуировать их в течение какого-либо установленного срока. Теперь сообщают, что австрийцы действительно вступают в Малую Валахию, а русские отзывают свои войска с Карпатских перевалов и концентрируют их в Фокшанах. Это, однако, только означает, что австрийцы, вместо того чтобы вытеснить русских из Большой Валахии, решили прогнать турок из Малой Валахии и помешать таким образом их действиям у берегов Алюты. Нельзя было придумать лучшего плана для того, чтобы вызвать восстание в турецкой армии, чем удаление ее из области, завоеванной ею, и занятие Болгарии англо-французскими войсками, которые, тщательно уклоняясь от столкновения с русскими, держат Турцию чуть ли не в осадном положении. Это ясно из совместного воззвания английского и французского командования к населению Болгарии, — воззвания, почти дословно списанного у Будберга, Горчакова и tutti quanti [им подобных. Ред.]. Я уже давно предсказывал вам, что западные державы окажут делу прогресса одну услугу — они революционизируют Турцию, этот краеугольный камень устаревшей европейской системы.

Австрия не только оспаривает стремление турок оккупировать турецкие области, но и требует восстановления в правах обоих господарей, которые сейчас проживают в Вене и вместе с австрийскими войсками должны возвратиться в Молдавию и Валахию, о чем г-н фон Брук довел до сведения Порты. Решид-паша отвечает, что Порта обсудит, насколько уместно восстанавливать их в правах, по г-н фон Брук, со своей стороны, настаивает на соблюдении 3-й статьи договора, оговаривающей восстановление старого правительства. Читатели, может быть, помнят, что я обратил в свое время их внимание на двусмысленную редакцию этой статьи [См. настоящий том, стр. 306. Ред.]. Решид-паша на это возражает, что восстановление господарей в правах не может иметь места, пока Порта не убедится в том, что они не нарушили своего верноподданнического долга. Против молдавского князя Гики Порта не имеет серьезных возражений, но поведение Штирбея, валашского господаря, носило очень вызывающий характер: он самым скандальным образом выступал как сторонник России, и его изгнание стало для Порты обязательным. Тогда г-н Брук апеллировал к султану. Последний созвал чрезвычайный совет, выработавший компромисс, согласно которому оба господаря временно возвращаются на свои посты, а Порта назначает верховного комиссара для расследования их поведения, после чего будет принято окончательное решение. Князь Гика, против которого Решид якобы не имеет серьезных возражений, разумеется, лишь номинально возвращается к власти, поскольку Молдавия остается в руках русских. Напротив, возвращение князя Штирбея, которого Порта сама прогнала и заклеймила как русского агента, является реальным фактом, так как часть Валахии уже эвакуирована русскими, а остальная часть будет, по-видимому, эвакуирована в скором времени.

Но деятельность австрийской дипломатии этим не ограничивается. Во вчерашней «Morning Post» мы читаем следующую телеграмму из Белграда от 19 июля:

«Вчера из Константинополя получен приказ немедленно прекратить дальнейшее вооружение и все военные учения. Конфиденциально сообщают, что последует другой приказ — о разоружении. Эти сведения были немедленно переданы князю Александру».

Итак, вот ответ Порты на сербский протест против австрийской оккупации. Так жалкое турецкое правительство лишается возможности оказать сопротивление своему открытому врагу и одновременно вовлекается во враждебные и узурпаторские действия по отношению к своим собственным, оставшимся лояльными вассалам. Договором 14 июня турецкое правительство разорвало свое соглашение с Дунайскими княжествами, а приказом о разоружении нарушило основные законы Сербии. Так один и тот же политический ход создает угрозу восстания в турецкой армии и толкает Сербию и Дунайские княжества в объятия России. Австрийские требования об эвакуации Дунайских княжеств превращаются в запрет туркам вступить в эти княжества, а пресловутые военные приготовления Австрии — в разоружение Сербии.