Собрание сочинений. Том 3

* * *

Наше счастье, как зимняя радугаПосле тяжести туч снеговых,Прояснившимся небом обрадуетТех, кто смеет остаться в живых.Хоть на час, но бенгальским, огненнымЗагорится среди снеговНа краях ветрами разогнанных,Распахнувшихся облаков.

НОВОГОДНЕЕ УТРО

Рассвет пока еще в полнеба,Бледнеет медленно луна,И видно даже из окна:Вселенная разделенаНа ночь и день, просящий хлеба.Его судьба еще темна,А ночь прошла уже, как ребус,Мной не разгаданный вполнеНи при луне, ни при огне.И все, что было, все, что сплыло,Гитарной бешеной струнойСбивают с ног, мешают с пыльюИ топчут в пляске за стеной.

* * *

Конечно, ОймяконНе звездное пространство.Космический законНе будет столь пристрастным,Чтобы заставить насУзнать температуруДалеких звездных масс,Обжечь земную шкуру.Далеко за луной,В окрестностях Сатурна,Там абсолютный нольЗемной температуры.Там во владеньях звезд(Расчет космогониста)Господствует мороз,Так градусов на триста.А здесь — за шестьдесят,И спиртовой термометрВ бессилии иссяк,Не справился с зимоюКонструктор заводскойЕго не приспособилУчитывать такойМороз весьма особый.Заметили ли вы,Отсюда, как ни странно,Дорога до МосквыДлинней, чем до Урана.Оптический обман —Изнанка ностальгии,Морозный наш туманМасштабы дал другие.В рулетках и часах,В любви и в преступленье,Чтоб мы о чудесахИмели представленье.

* * *

Не дождусь тепла-погодыВ ледяном саду.Прямо к Богу черным ходомВечером пойдуПопрошу у Бога места,Теплый уголок,Где бы мог я слушать песниИ писать их мог.Я б тихонько сел у печки,Шевелил дрова,Я б выдумывал без свечкиТеплые слова.Тают стены ледяные,Тонет дом в слезах.И горят твои ночныеВлажные глаза.

* * * [4]

Поднесу я к речке свечку,И растает лед.Больше мне, наверно, нечемУдивить народ.Это сделать очень просто,Если захочу.Лишь свеча бы с речку ростом,Речка — со свечу.

* * *

Собаки бесшумно, как тени,Мелькают на лунном снегу.Седые ложатся олени,Почуявшие пургу.А вечер безоблачен, светел,Но в сторону клонится дым,И чуть ощутимый ветерК ногам подползает моим.И надо уже торопиться,Защиту в ущелье искать.Минута — и не пробитьсяСквозь снеговой каскад.Все бьет, все слепит и воет,Пронзительно свищут леса,И близко над головоюИзорванные небесаУпругая, ледянаяИдет ветровая стена.А ты и на ощупь не знаешь —Земля это или луна.В оленьем мешке на памятьСтихи читай и учи,Пока ледяная заметьБеснуется и кричит.Пурга устает не скоро,Внезапно замолкнет она.И снова — тишайшие горыИ ласковая луна.Из гор выползают собаки,Олени в упряжку встают.И в меховой рубахеПодходит к саням каюр.

4

Написано в 1950 году на ключе Дусканья. Одна из самых ранних моих записей в стихах на Колыме и о Колыме.

* * *

Скользи, оленья нарта,Взлетай, хорей,Метельной ночью марта.Скорей, скорей, скорей!Какие тут уж карты,Какой компас,Ремнем привязан к нарте,И слезы льют из глаз.Одна с другою схожиВершины гор.Мы путь найти не можем,Запутанный пургойВперед летит упряжкаВ метельной тьмеОлени дышат тяжко,Уже конец зиме.Оленям все знакомо.В пути лесномОни везде — как дома,Тайга — их дом.Бежать устанут — лягут,Не побегут,А голодны — так ягельВыроют в снегуКарманы моей шубыНабиты молоком,Полны вчерашним супом —Мороженым пайком.Скользи, оленья нарта,Морозной тьмой,Бурлящей ночью марта,Домой, домой, домой…

* * * [5]

Все те же снега Аввакумова века.Все та же раскольничья злая тайга,Где днем и с огнем не найдешь человека,Не то чтобы друга, а даже врага.

* * *

Спектральные цветаСверкают в лунном нимбе,Земная красотаНа небеса проникла.Ее поднял мороз,Тянущий к небу дымыОт труб печных до звездНочных неудержимо.И на седых кустах,Недвижных точно в склепе,Морозный тот хрустальБлестит великолепьем.Зубчатый синий лед —Модель речного плеска,Его пурга мететИ ватой трет до блеска.Лег иней на камнях,Еще тепло хранящих,Забыв о летних дняхСреди воды бурлящей.Мы тоже, как они,В серебряной одежде.В лесу мы видим сны,А не в лесу, так где же?

5

Написано в 1950 году на ключе Дусканья. Снег, камень — вот самое первое, что стремишься удержать в памяти на Дальнем Севере.

ШКОЛА В БАРАГОНЕ [6]

Из лиственниц жестких и голых,Блистательных мерзлых кустовВыходим к бревенчатой школеОкошками на восток.Внутри — застекленные двери,Уроков идет тишина.Слышны лишь скрипящие перья,И тишина слышна.Мы сядем за школьную парту,Тетрадки ребят развернем,Вот это, наверное, — нарта,А это — высотный дом.Дома городские рисуют,Масштабы по-детски дают,И даже у самых разумныхЗаметно влияние юрт.Они уточняют задачу,На конус строенья свели.Жилье — это юрта, значит,Да здравствует реализм!И дверь этой стройки высотнойДо крыши, как в юрте, дошла.Художник, взволнованный, потный,Лежит поперек стола.Так мы рисовали когда-тоТаинственный эвкалипт,С детьми капитана ГрантаВходили в морской залив…Вертится новешенький глобус,Пробирки в штативе блестят…Ребята, глядящие в оба,Учительница ребят…Классный журнал для отметок,Бумаги целая десть…Школа как школа. И в этомСамое чудо и есть.

6

Написано в 1959 году близ Оймякона. Это — описание якутской Томторской, Барагонской школы самое точное. Описание вблизи, рядом, «сиюминутное» описание.

* * *

Не гляди, что слишком рано,Все равно нам спать пора.Завели басы буранаИ метели тенора.От симфоний этих снежных,Просвистевших уши мне,Никогда не буду нежным,Не доверюсь тишине.

* * *

Визг и шелест ближе, ближе.Завивается снежок.Это к нам идет на лыжахСнеговой якутский бог.Добрый вечер, бог метели,Ты опять, как в прошлый раз,Нас запрешь на две недели,От лихих укроешь глаз.Хлопья снега птичьей стаейЗа тобою вслед летятВизг метели нарастает,И густеет снегопад.

ЕДУ

Олений мех как будто мохНабросан на зверей.Такие шкуры кто бы могПоставить у дверей.Запрячь их в легкий экипаж —Нельзя уж легче быть,Легко и ехать, и упасть,И прямо к ангелам попасть —Хранителям судьбы.Куда спокойней самолет,Брезентовый биплан.С него не грохнешься на лед,Пока пилот не пьян.Каюр, привязывай меня!Лечу! Мне все равноПогибнуть где-нибудь в камняхПредсказано давно.

* * *

Где же детское, пережитое,Вываренное в щелоках.То, чего теперь я не достоин,По уши увязший в пустяках.Матери моей благословенье.Невеселые прощальные словаПамять принесла как дуновенье,Как дыханье — будто ты жива…

* * *

Я тебе — любой прохожей,Женщина, — махну рукой,Только было бы похоже,Что знакома ты с тоской.Ты поймешь меня с намекаИ заплачешь о своем,О схороненном глубоко,Неожиданно родном.Только так, а не иначе,А иначе закричу.В горле судороги плача;Целоваться не хочу.

* * *

Я сплю в постелях мертвецовИ вижу сны, как в детстве.Не все ль равно, в конце концов,В каком мне жить соседстве.Любой мертвец меня умней,Серьезней и беспечней.И даже, кажется, честней,Но только не сердечней.

* * *

Погляди, городская колдунья,Что придумала нынче луна.Георгинов, тюльпанов, петунийНезнакомые, злые тона.Изменился не цвет, не рисунок,Изменилась душа у цветов.Напоил ее тлеющий сумракЯдовитою росной водой.Ты стряхни эту грусть, эту горесть,Утешенья цветам нашепчи.В пыль стряхни этот яд, эту хворость,Каблуками ее затопчи.