Собрание сочинений. Том 3

IV

В масштабе малом иногдаПоказывала нам водаКапризы половодья.Сметая зданья и леса,Их возносила в небеса,В небесные угодья.Но это были пустяки,Годились только на стихи.И бедный Всадник Медный,Когда покинул пьедестал,Внезапно сам от страха сталЗеленовато-бледный.Когда же нам концерт давалКакой-нибудь девятый вал —Подобье преисподней,То только на морской волне,Вдруг устремившийся к лунеИ к милости Господней.Без уваженья к сединамПодчас взрывало сердце намОтвергнутой любовью.Мы покупали пистолетИ завещали наш скелетНа доброе здоровьеВ анатомический музей,А для романтиков-друзейНа пепельницу череп.И с честной горечью в кровиМы умирали от любви,Какой теперь не верят…Но эти выпады рекиБывали слабы и мелкиИ зачастую личны.Такая ж сила, как любовь,Не часто проливала кровь,Удержана приличьем.

V

Что принимал я сорок летЛишь за черемуховый цвет,За вербные початки —Все нынче лезет в арсенал —Вполне военный матерьял —Подобие взрывчатки.И это страшное сырьеВ мое ворвалось бытиеВ зловещей смертной маске,Готово убивать и мстить,Готово силой рот закрытьСостарившейся сказке.Но я не знаю, как мне жить,И я не знаю, как мне быть:Травиться иль опиться,Когда ядро в любом цветке,В любом точеном лепесткеГотово расщепиться.

VI

У нас отнимут желтый клен,У нас отнимут горный склонИ капли дождевые.Мы больше не поверим им,Мы с недоверием глядим.Ведь мы еще живые.Мы ищем в мире для себя,Чему бы верили, любя,И наших глаз опоройНе будут лилий лепесткиИ сжатые в руках рекиЗадумчивые горы.Но нам оставят пульс планет,Мерцающий небесный свет,Почти что невесомый,Давленье солнца и луны,Всю тяжесть звездной тишины,Так хорошо знакомой.Мы ощущали ярче всехЗначенье этих светлых вех,Их странное давленье.И потому для наших мукОставят только свет и звукДо светопреставленьяВедь даже в тысячу вековНам не исчерпать всех стихов,Просящихся на перья.И, потеряв привычный мир,Мы требуем для арф и лирОсобого доверья.

VII

Все то, что знал любой поэтНазад тому пять тысяч лет,Теперь ученый-физик,Едва не выбившись из сил,Лабораторно воскресил,Снабдил научной визой.Ему медали и венки,Забыты древние стихи,Овидия прозренье,Что удивить могло бы свет,Как мог вместить его поэтВ одно стихотворенье.И слишком страшно вспоминать,Как доводилось умиратьЧудесным тем провидцам.Их отправляли много разКончать пророческий рассказВ тюрьму или в больницу.И в наши дни науке дан,Подсказан гениальный планКаким-нибудь Гомером.И озаряют сразу, вдруг,Путь положительных наукЕго стихи и вера,Его могущество и власть,Которым сроду не пропасть,Навек не размельчиться,Хотя бы все, что под рукой,Дыша и злобой и тоской,Желало б расщепиться.

VIII

И раньше Божия рукаКарала мерзости греха,Гнала из рая Еву.И даже землю сплющил Бог,Когда Он удержать не могПрорвавшегося гнева.Быть может, у природы естьЖеланье с нами счеты свестьВ физическом явленьеЗа безнаказанность убийц,За всемогущество тупицИ за души растленье.За всю людскую ложь, обман,Природа мстить любой из странУже давно готова.За их поруганную честьГотовит атомную месть,Не говоря ни слова.

IX

У всех свое добро и зло,Свой крест и кормчее весло.Но есть закон природы.Что всех, кого не свалит с ног,Тех разгоняет жизни токК анодам и катодам.Родится жесткий разговорБольному сердцу вперекорО долге и о славе.Но как же сплавить те мечтыИ надмогильные крестыВ кладбищенской оправе?И это, верно, не про насТот умилительный рассказИ Диккенса романы.Ведь наши версты велики,Пещеры наши глубокиИ холодны лиманы,И в разности температурГренландии и Эстремадур —Такая есть чрезмерность,Что каждому не хватит сил,Чтоб мог, умел и воскресилСвою былую верность,Чтоб были снова заодно.Не называли жизни дноБлагоуханным небом.А если это не дано —Не открывали бы окно,Не подавали хлеба.Ведь даже дружба и семьяСлужить опорой бытияПодчас уже не могут.И каждый ищет в темнотеСвоей обманутой мечтеОсобую дорогу.Мне впору только в петлю лезть,Мне надоели ложь и лестьИ рабские поклоны.Но где ж мне отыскать надежд,Чтобы заполнить эту брешьСовместной обороны?И на обрывистом краюПреодолею я своюЗастенчивость и робость.Не веря век календарю,Я с удивлением смотрюНа вырытую пропасть.Но я туда не упаду,Я удержусь на скользком льду,На тонком и на ломком,Где дует ветер прежних летИ заметает чей-то следКрутящейся поземкой.

X

Провозглашают петухиСвои наивные стихи,Дерут петушьи глотки,И вздрагивают от волны,Еще удерживая сны,Прикованные лодки.А морю кажется, что зряИх крепко держат якоряЗаржавленною цепью,Что нам пора бы плыть туда,Где молча горбится водаРаспаханною степью,Где море то же, что земля,Оно похоже на поляС поднятой целиною,Как будто Божия соха,Архангеловы лемехаКопались в перегное,Что, если б лодки настигалНа полпути бродячий шквал,Он по добросердечьюИх обошел и пощадил,Не закопал бы в мутный илИ сохранил от течи.А если б за живых гребцовВ них посадили мертвецов,Отнюдь не самозванцев,Они блуждали б среди шхерНе хуже прочих на манерЛетучего Голландца.

XI

Когда-нибудь на тусклый светБредущих по небу планетИ вытащат небрежноДля опознания приметСкелет пятидесяти лет,Покрытый пылью снежной.Склепают ребра кое-как,И пальцы мне сведут в кулак,И на ноги поставят,Расскажут, как на пустыреЯ рылся в русском словаре,Перебирал алфавит,Как тряс овсяным колоскомИ жизнь анютиным глазкомРазглядывал с поляны,Как ненавидел ложь и грязь,Как кровь на лед моя лиласьИз незажившей раны.Как выговаривал слова,Какие знают дерева,Животные и птицы,А человеческую речьВсегда старался приберечьНа лучшие страницы.И — пусть на свете не жилец —Я — челобитчик и истецНевылазного горя.Я — там, где боль, я — там, где стон,В извечной тяжбе двух сторон,В старинном этом споре.

* * * [12]

Не старость, нет, — все та же юностьКидает лодку в валуныИ кружит в кружеве буруновНа гребне выгнутой волны.И развевающийся парус,Как крылья чайки, волны бьет,И прежней молодости яростьМеня бросает все вперед.И сохраняющая смелостьИ гнев галерного раба —Такой сейчас вступает в зрелостьМоя горящая судьба.Ее и годы не остудят,И не остудят горы льда,У ней и старости не будет,По-видимому, никогда…

12

Написано в 1954 году в Калининской области, в поселке Туркмен. Одна из моих важных поэтических формул.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Какою необъятной властьюТы в этот день облечена,Поборница простого счастья,Как мать, как женщина, жена…Но, как ни радуется сердце,А в глубине, на самом дне,Живет упрямство иноверца,Оно заветно только мне.Ты на лице моем не сможешьРазгладить складок и морщин —Тайгой протравленный на кожеРельеф ущелий и лощин.Твоей — и то не хватит силы,Чтоб я забыл, в конце концов,Глухие братские могилыМоих нетленных мертвецов.И, понимая с полусловаМои желанья и мечты,Готова вся природа сноваВписаться в скорбные листы,Чтоб, выполняя назначеньяМоих знахарок и врачей,Она сама была леченьемОт одиночества ночей.Здесь суть и высшее значенье,И все покорно служит ей:И шорох трав, и рек теченье,И резкость солнечных лучей.Тому, кто выпросил, кто виделЕе пророческие сны,Людские боли и обидыБывают вовсе не страшны.И солнце выйдет на заставы,Забыв про камень городской,Сушить заплаканные травыСвоей родительской рукой.………………………………Во всяком счастье, слишком зрелом,Есть червоточинка, изъян,И только с ним, по сути дела,Оно вмещается в роман.Вулканом трещины застонут,И лава хлынет через край,Тогда чертит рука МильтонаПотерянный и Возвращенный рай.И возмечтать о счастье полномРешались только дураки,Что вспять повертывают волныИ шепчут грустные стихи.Во всяком счастье, порознь жданном,Есть неоткрытый материк,Чужая звездная туманность,Непобежденный горный пик.Но, не наскучив восхожденьем,Стремимся к новой высоте,И каждое твое движеньеПод стать душевной красоте.Земля нехоженые тропыОберегает от людей,По гроб напуганных потопомИ толкотней ковчежных дней.На устаревшие двухверсткиМы полагаться не должны,И ни Чарджуя, ни ОбдорскаНам измеренья не нужны.Мы карту новую начертимДля нашей выдумки — земли,Куда пути сильнее смертиНеотвратимо привели.И в такт лирическим балладамРоманса вздрагивает ритм:Она идет со мною рядомИ про любовь мне говорит.

* * *

Мы дышим тяжело,Мы экономим фразы,Спустившись вниз, в теплоСгустившегося газа.Но здешний кислород,Расхваленный рекламой,Почти не лезет в рот,Хотя он тог же самый,Который много разКогда-то мы вдыхали,Еще не пяля глазНа сумрачные дали.Мы ищем на землеСоснового озона,Расцвеченных полейИ летнего сезона.Целебный кислородСобрав с лесной опушки,Сосем, прижавши ротК резиновой подушке.