Собрание сочинений. Том 44

И этот день должен скоро наступить. Вы помните, как на всех перекрестках реакционная печать хвасталась сердечным согласием, установившимся между президентом и большинством. Теперь это сердечное согласие прямо превратилось в самую ожесточенную борьбу между двумя соперниками. В качестве цены за согласие с избирательным законом президенту была обещана ежегодная прибавка к содержанию в три миллиона франков (120 тысяч фунтов стерлингов), прибавка, в которой сидящий по уши в долгах Луи-Наполеон крайне нуждался. Помимо этого, он рассматривал ее как предварительный шаг к продлению срока своего президентства на 10 лет. Лишь только избирательный закон был принят, в дело вмешались министры и затребовали годовые 3 миллиона. Но большинство неожиданно испугалось. Не считая больше слабоумного Луи-Наполеона серьезным претендентом и оставаясь далеким от мысли согла¬ситься на продление срока его президентства, большинство, напротив, желает избавиться от него как можно скорее. Оно назначает специальную комиссию для доклада о законопроекте, и комиссия высказывается против его принятия 35. Величайшее

20

Ф. ЭНГЕЛЬС

смятение в Елисейском дворце. Наполеон угрожает отставкой. Назревает самое серьезное столкновение между двумя властями в государстве. Министерство, ряд банкиров, кое-кто еще из «друзей порядка» выступают в качестве посредников, но безрезультатно. Выдвигается несколько вариантов «соглашения» — все напрасно. Наконец принимается поправка, которая, по-ви-димому, более или менее удовлетворяет все стороны. Большинство, не вполне уверенное в последствиях разрыва с президентом и до сих пор еще не заключившее окончательно соглашения, которое должно объединить легитимистов и орлеанистов в одну партию, как будто идет немного на попятную и согласно гаран¬тировать выплату денег, но в другой форме. Прения должны состояться в понедельник; пока никто не может сказать, каков же будет результат. Однако, как я полагаю, серьезный разрыв с Наполеоном пока еще не отвечает политической линии монар¬хического большинства.

Соглашение об объединении орлеанистов и легитимистов, младшей и старшей ветвей дома Бурбонов, сейчас, больше чем когда-либо, является предметом обсуждения. Действительно, в этом направлении ведутся весьма активные переговоры. Поездки гг. Тьера, Гизо и других к смертному одру Луи-Филип-па в Сент-Ленардс не имели другой цели. Я не буду вам пере-сказывать различные версии, касающиеся обстоятельств этого дела и результатов указанных поездок. Ежедневная печать пи-сала об этом более чем достаточно. Тем не менее достоверно, что во Франции партии орлеанистов и легитимистов почти дого¬ворились об условиях, и единственная трудность заключается в том, чтобы заставить две соперничающие ветви принять эти условия. Генрих, герцог Бордосский *, должен стать королем, а так как он бездетен, то усыновление графа Парижского, внука Луи-Филиппа и законного наследника престола, почти само собой разумеется и не представляет затруднений. Кроме того, должен быть сохранен трехцветный флаг. Смерть старого Луи-Филиппа, на которую рассчитывают, облегчила бы реше¬ние вопроса. Он как будто смирился с этим решением, а герцог Бордосский, по-видимому, также принял условия соглашения. Герцогиня Орлеанская, мать графа Парижского, и ее деверь, Жуанвиль, якобы являются единственными противниками со¬глашения. От Луи-Наполеона намерены откупиться десятью миллионами чистоганом.

Нет сомнения, что это или подобное соглашение будет в конце концов заключено; и как только это произойдет, начнется пря-

• — Шамбор. Ред.

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦПП

21

мое наступление на республику. Тем временем предварительная атака должна быть начата представительными собраниями депар¬таментов. Их только что созвали раньше обычного срока, и пред¬полагается, что они обратятся в Национальное собрание с пред¬ложением о пересмотре конституции. Тот же вопрос обсуждался и в прошлом году, но тогда они сами сочли этот шаг преждевре¬менным. Нет сомнения в том, что на сей раз представительные собрания проявят значительно большую отвагу, в особенности после успешного удара по избирательному праву. А тогда настанет час и для народа показать, что если он какое-то время и воздерживался от проявления своей мощи, то вовсе не наме¬рен позволить отбросить себя назад к самым гнусным временам Реставрации.

P. S. Я только что прочел небольшой памфлет ценой в три су (полпенни), который раздается бесплатно вместе с «Republique». В нем содержатся самые поразительные разоблачения относительно интриг и заговоров монархистов начиная с весны 1848 года. Автор, некий Борм, был свидетелем на процессе Барбе-саи Бланки в Бурже. Он признает себя платным агентом рояли¬стов, лжесвидетельствовавшим на этом процессе. Он утверждает, что все движение 15 мая 1848 г. началось с выступления монархистов, и сообщает много других весьма любопытных вещей 36. Кое-что касается и «Times» 37. Борм дает имя и адрес. Он живет в Париже. Характер этого памфлета таков, что он может по¬влечь за собой еще немало разоблачений. Советую вам обратить на него самое серьезное внимание.

VIII

Париж, 23 июля 1850 г.

Как я и предвидел в своем последнем письме, Собрание в конце концов приняло решение об ассигновании Луи Бона¬парту дополнительных средств, по сути предоставив ему же¬лаемую сумму, а по форме глубоко унизив его в глазах всей Франции 38. После этого Собрание возобновило свою репрессив¬ную деятельность, приняв закон о печати зв. Каким бы суровым этот закон ни вышел из рук его автора, г-на Бароша, по сравне¬нию с тем, во что его превратила злоба большинства Собрания, он был безвредным и безобидным. В своей бешеной, но бессиль¬ной ненависти к прессе большинство наносило удары почти вслепую, не обращая внимания, кому они достаются — «хорошей» или «плохой» прессе. Таким образом, «закон ненависти» Прошел. Были увеличены залоги. Восстановлен штемпельный

22

Ф. ЭНГЕЛЬС

сбор с газет. Введен дополнительный штемпельный сбор с «фелье¬тонных романов», с того отдела газет, который отведен для публикации романов, — эта мера была бы совершенно непонят¬на, если бы она не представляла собой ответ на избрание Эжена Сю, влияние социалистических романов которого еще не было забыто большинством. Таким же налогом, наравне с газетами, обложены все публикуемые в еженедельных и ежемесячных выпусках произведения до определенного объема. И наконец, каждая заметка, появляющаяся в газете, должна иметь подпись автора.

Этот закон, каким его сделала слепая ярость большинства, наносит сильный удар не только социалистической и республиканской, но и контрреволюционной прессе, и возможно, что последней — гораздо более сильный, чем оппозиционной печати. Имена республиканских публицистов достаточно хорошо из¬вестны и потому почти ничего не меняется от того, подписывают они свои заметки или нет; но если «Journal des Debats», «Assemb¬lee Nationale», «Pouvoir», «Constitutionnel» и т. д. будут вы¬нуждены раскрыть имена своих сотрудников, их передовые статьи немедленно утратят всякое влияние даже в кругу пос¬тоянных читателей. Название большой ежедневной газеты, в особенности уже давно выходящей, для почтенной публики всегда представляет почтенную фирму; но стоит только этим фирмам — Бертен и К0, Верон и К0, Деламар и К0 — хоть раз выявить имена представляющих их литераторов, стоит хоть раз этой таинственной «К0» предстать в виде застарелых продажных наемных писак, которые за чистоган защищали все, что угодно, вроде Гранье де Кассаньяка, или в виде глупых старых баб, называющих себя государственными людьми, вроде Капфи-га, стоит только всем этим людишкам, которые орут во всю глотку и изрыгают длинные статьи, выйти в соответствии с новым законом на свет божий, как вся эта почтенная прес¬са предстанет перед вашими глазами в весьма жалком об¬лике.

Несомненно, что при новом законе вследствие повышения цен на газеты очень широкий круг читателей будет лишен этого источника информации. И газеты, дешевая периодика, и другие массовые издания станут недоступными для многочисленных рабочих и особенно для большинства сельских жителей. Но пресса всегда была лишь дополнительным средством воздействия на крестьянство; этот класс гораздо острее реагирует на свои собственные материальные трудности и на повышение налогов, чем на разглагольствования прессы; и пока нынешнее буржуазное правительство не сможет найти средство — а оно

ПИСЬМА ИЗ ФРАНЦИИ

23

не сможет никогда — смягчить бремя ростовщичества и налогов, лежащее на крестьянстве, до тех пор этот недавно пробу-дившийся класс будет проявлять недовольство и «революционные стремления». Что касается рабочих в городах, то совершенно закрыть им доступ к газетам невозможно, и если прекращен выпуск дешевых периодических изданий, они вос-полнят этот пробел увеличением числа тайных обществ, тайных дискуссионных клубов и т. д. Но если правительству в какой-то степени и удалось уменьшить количество революционных памфле¬тов и периодических изданий, оно добилось этого ценой гибели издательского дела и книготорговли; ибо при ограничениях, налагаемых новым законом, их существование немыслимо. А по¬тому весьма вероятно, что все это будет сильно способство¬вать расколу партии порядка как в самом Собрании, так и вне его.

Как только закон о печати был принят, Собрание еще раз дало ясно понять Луи-Наполеону, что он не должен выходить за рамки, которые поставлены ему конституцией. Бонапартист¬ская газета «Pouvoir» поместила статью, в которой весьма нелестно говорилось о Собрании. На свет божий был извлечен старый закон времен Реставрации, издатель «Pouvoir» пред¬стал перед судом за нарушение привилегий и был приговорен к штрафу в 5 тысяч франков (200 фунтов стерлингов) 40, кото¬рый, конечно, был немедленно уплачен. Это наказание нельзя назвать слишком суровым, но само решение Собрания весьма знаменательно. «Бьем мы внизу, но метим выше», — под громкие аплодисменты заявил один из депутатов.