Собрание сочинений. Том 46 часть 1

Если, таким образом, капитал, с одной стороны, делает прибавочный труд и обмен его на [другой] прибавочный труд условием необходимого труда и, стало быть, условием того, что рабочая сила становится меновым центром, — и уже по этой причине суживает и обусловливает сферу обмена, — то, с другой стороны, для капитала не менее важно ограничить потребление рабочего предметами, необходимыми для воспроизводства его рабочей силы, стоимость, выражающую необходимый труд, сделать пределом реализации стоимости рабочей силы, а потому и меновой способности рабочего, и пытаться свести к минимуму отношение этого необходимого труда к прибавочному труду. Это ведет к новому ограничению сферы обмена, которое, однако, совершенно так же как и первое, тождественно с тенденцией капитала относиться ко всякой границе самовозрастания его стоимости как к [подлежащему преодолению] пределу. Таким образом, не знающее меры увеличение стоимости капитала — не знающее меры полагание стоимости — здесь абсолютно тождественно с ограничением сферы обмена, т. е. с ограничением возможности увеличения стоимости, реализации стоимости, созданной в процессе производства.

Точно так же обстоит дело с производительной силой. С одной стороны, капитал имеет тенденцию с необходимостью повышать до крайности производительную силу, чтобы увеличить относительное прибавочное время. С другой стороны, тем самым сокращается необходимое рабочее время, а следовательно, и меновая способность рабочих. Далее, как мы видели , относительная прибавочная стоимость возрастает в гораздо меньшей степени, чем производительная сила, причем это отношение [прироста прибавочной стоимости к приросту производительной силы] постоянно уменьшается, и тем значительнее, чем сильнее уже возросла производительная сила. Но масса продуктов растет в аналогичной пропорции; если бы это было не так, то высвободился бы новый капитал, точно так же как и труд, — которые не вошли бы в обращение. Однако по мере того как возрастает масса продуктов, возрастает и трудность реализовать содержащееся в них рабочее время, ибо требуется все большее расширение потребления.

(Пока мы занимаемся здесь только вопросом о том, что процесс увеличения стоимости капитала оказывается одновременно процессом его обесценения. Вопрос о том, в какой мере капитал, имея тенденцию безгранично повышать производительные силы, вместе с тем делает односторонней, лимитирует и т. д. главную производительную силу — самого человека, — вообще, в какой мере капитал имеет тенденцию ограничивать производительные силы, к этому месту не относится.)

Итак, капитал делает необходимое рабочее время пределом для меновой стоимости живой рабочей силы, прибавочное рабочее время — пределом для необходимого рабочего времени, а прибавочную стоимость —пределом для прибавочного рабочего времени; в то же время капитал гонит производство к выходу за все эти пределы, поскольку рабочую силу он противопоставляет себе просто как участника обмена, как деньги, а единственным пределом прибавочной стоимости он полагает ее созидателя — прибавочное рабочее время. (Или, имея в виду первую сторону этого отношения, можно сказать, что обмен прибавочных стоимостей капитал делает пределом для обмена необходимых стоимостей.)

В одно и то же время капитал, с одной стороны, делает пределом, необходимым пределом для созидания им стоимостей те стоимости, которые уже наличествуют в обращении, или, что то же самое, то соотношение, в котором создаваемая им стоимость находится к стоимости, уже ранее существовавшей в нем самом и в обращении; а с другой стороны, он единственным пределом и созидателем стоимостей полагает свою производительность. Таким образом, с одной стороны, капитал постоянно и неудержимо ведет к своему собственному обесценению, с другой стороны — к торможению роста производительных сил и труда, овеществляющегося в стоимостях.

[3) ОТРИЦАНИЕ ПЕРЕПРОИЗВОДСТВА БУРЖУАЗНЫМИ ЭКОНОМИСТАМИ. НЕУДАЧНАЯ ПОПЫТКА ОБЪЯСНЕНИЯ ЕГО У ПРУДОНА.] КАК ЭТО ВОЗМОЖНО, ЧТО РАБОЧИЙ В ЦЕНЕ ПОКУПАЕМОГО ИМ ТОВАРА ОПЛАЧИВАЕТ ПРИБЫЛЬ и т. д. И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ПОЛУЧАЕТ СВОЮ НЕОБХОДИМУЮ ЗАРАБОТНУЮ ПЛАТУ

{Нелепая мысль о невозможности перепроизводства (иными словами, тезис о непосредственном тождестве процесса капиталистического производства и процесса увеличения стоимости капитала) по меньшей мере софистически, т. е. остроумно, выражена Джемсом Миллем, как уже упоминалось выше , в том смысле, что предложение равно своему собственному спросу, т. е. что спрос и предложение покрывают друг друга. Это, иными словами, означает лишь то, что стоимость определяется рабочим временем и что, следовательно, обмен ничего к ней не добавляет, — однако с забвением того, что для реализации стоимости необходим обмен и что от потребительной стоимости (в конечном счете) зависит, состоится обмен или не состоится. Стало быть, как говорит Милль, если спрос и предложение не покрывают друг друга, то это происходит оттого, что одного определенного продукта (предлагаемого) произведено слишком много, а другого (пользующегося спросом) — слишком мало. Это «слишком много» и «слишком мало» касается не меновой стоимости, а потребительной стоимости. Предлагаемого продукта больше, чем его «требуется»; в этом гвоздь вопроса. Получается, что перепроизводство проистекает из потребительной стоимости, а потому — из самого обмена.

У Сэя это дано в еще более глупой форме: продукты обмениваются только на продукты ; поэтому, в крайнем случае, бывает только так, что произведено слишком много одного продукта и слишком мало другого. При этом он забывает: 1) что друг на друга обмениваются стоимости и что один продукт лишь постольку обменивается на другой продукт, поскольку он является стоимостью, т. е. поскольку он является деньгами или становится ими; 2) что продукты обмениваются и на труд. Этот молодец становится на позицию простого обмена, при котором и в самом деле не может быть перепроизводства, ибо там действительно дело идет не о меновой стоимости, а о потребительной стоимости. Перепроизводство имеет место в связи с увеличением стоимости, не иначе.}

[IV—26] Прудон, который, правда, слышит звон, но никогда не знает, откуда он, выводит перепроизводство из того, что «рабочий не может выкупить свой продукт» . Под этим он подразумевает, что на этот продукт начисляются процент и прибыль, иными словами, что цена продукта превосходит его действительную стоимость. Прежде всего это доказывает, что Прудон ничего не смыслит в определении стоимости, которое, вообще говоря, не может включать в себя никаких надбавок. В торговой практике капиталист А может объегорить капиталиста В. То, что выигрывает один, то теряет другой. Но если сложить выручку обоих капиталистов, то сумма их обмена равна сумме овеществленного в их товарах рабочего времени; только капиталист А положил в свой карман больше, чем ему полагалось по сравнению с капиталистом В. Из всей выручки, которую получает капитал, т. е. совокупная масса капиталистов, отпадает: 1) постоянная часть капитала, 2) заработная плата, или овеществленное рабочее время, необходимое для воспроизводства живой рабочей силы. Следовательно, капиталисты не могут поделить между собой ничего, кроме прибавочной стоимости. Те пропорции — справедливые или несправедливые, — в которых они делят между собой эту прибавочную стоимость, абсолютно ничего не меняют в самом обмене между капиталом и трудом и в условиях этого обмена.

Можно было бы сказать, что необходимое рабочее время (т. е. заработная плата), которое, таким образом, не заключает в себе прибыли, а, наоборот, подлежит вычету из выручки капиталиста, само в свою очередь определяется ценами продуктов, уже заключающими в себе прибыль. В противном случае, откуда бралась бы прибыль, получаемая капиталистом при обмене с тем рабочим, которого он непосредственно не применяет? Например: рабочий фабриканта-прядильщика обменивает свою заработную плату на столько-то бушелей зерна. Но в цене каждого бушеля уже заключена прибыль фермера, т. е. капитала. Таким образом, в цене тех жизненных средств, которые покупает само необходимое рабочее время, уже заключено прибавочное рабочее время. Прежде всего ясно, что та заработная плата, которую фабрикант-прядильщик платит своим рабочим, должна быть достаточно велика, чтобы на нее можно было купить необходимое количество бушелей пшеницы, какова бы ни была прибыль фермера, заключающаяся в цене бушеля пшеницы; но, с другой стороны, ясно также и то, что заработная плата, выплачиваемая фермером своим рабочим, должна быть достаточно велика, чтобы обеспечить им необходимое количество одежды, какова бы ни была прибыль фабриканта-прядильщика и фабриканта-ткача, заключающаяся в цене этой одежды.

[IV—27] Вся штука просто в том, что 1) смешиваются цена и стоимость; 2) привносятся отношения, не имеющие касательства к определению стоимости как таковому.

Предположим прежде всего — это соответствует самому понятию отношения между капиталом и трудом, — что капиталист А сам производит все те жизненные средства, в которых нуждается рабочий, которые, иными словами, представляют собой сумму тех потребительных стоимостей, в которых овеществляется его необходимый труд. Таким образом, на деньги, которые рабочий получает от капиталиста, — деньги в этой сделке выступают только в качестве средства обращения, — рабочему пришлось бы выкупить у капиталиста ту часть продукта, в которой представлен его необходимый труд. Цена соответствующей части продукта капиталиста А для рабочего, разумеется, та же, что и для любого другого участника обмена. С того момента, как рабочий начинает покупать у капиталиста, его специфическое качество рабочего погашается; в его деньгах исчезает всякий след того отношения и той операции, посредством которых они получены; в обращении рабочий противостоит капиталисту просто как Д [деньги], а капиталист противостоит рабочему как Т [товар]; рабочий противостоит капиталисту как реализующий цену товара Т, которая поэтому для рабочего так же предустановлена, как и для всякого иного представителя Д, т. е. для всякого иного покупателя.

Прекрасно. Однако в цене той доли товара, которую покупает рабочий, заключена прибыль, в виде которой выступает достающаяся капиталисту прибавочная стоимость. Поэтому если необходимое рабочее время рабочего представлено 20 талерами, которым соответствует определенная доля продукта, и если прибыль равна 10%, то капиталист продает свой товар рабочему за 22 талера.

Так думает Прудон и делает отсюда вывод, что рабочий не может выкупить свой продукт, т. е. ту часть совокупного продукта, в которой овеществлен его необходимый труд. (К другому заключению Прудона, будто поэтому капитал не способен к адекватному обмену и будто поэтому имеет место перепроизводство, — мы сейчас вернемся.) Чтобы сделать проблему более наглядной, допустим, что 20 талеров [заработной платы] рабочего равны 4 шеффелям зерна. Согласно Прудону, если 20 талеров представляют собой выраженную в деньгах стоимость 4 шеффелей зерна, а капиталист продает их за 22 талера, то рабочий не мог бы выкупить 4 шеффеля, а мог бы купить только 37/11 шеффеля. Иными словами, Прудон воображает, что денежная сделка искажает имеющиеся здесь отношения. 20 талеров — цена необходимого труда — равны 4 шеффелям; и эту цену капиталист дает рабочему; но когда рабочий за свои 20 талеров хочет получить эти 4 шеффеля, он получает только 37/11 шеффеля. Так как рабочий тем самым не получал бы необходимой заработной платы, то он вообще не мог бы жить, и таким образом г-н Прудон доказал бы даже больше, чем хотел.

{Сюда не относится то обстоятельство, что в практике существует как общая тенденция, так и непосредственная попытка капитала путем продажи товаров выше цены, как например при системе выдачи заработной платы товарами, надуть необходимый труд и сократить заработную плату ниже ее нормального уровня, — как физического, так и обусловленного определенным состоянием общества. Мы здесь всюду должны предполагать, что выплачивается экономически справедливая заработная плата, т. е. заработная плата, определяемая общими законами политической экономии. Противоречия должны здесь вытекать из самих общих отношений, а не из жульничества отдельных капиталистов. А как все это затем складывается в реальной действительности, относится к учению о заработной плате.}