Собрание сочинений. Том 49

Товары сказали бы, если бы они могли говорить: наша потребительная стоимость может весьма интересовать людей; мы же, как предметы, на нее не обращаем никакого внимания. То, что нас занимает, — это наша стоимость. Это доказывается нашим отношением друг к другу как вещей для продажи и купли. Мы рассматриваем друг друга только как меновые стоимости. Не считаете ли вы, что экономист заимствует свои слова у самой души товара, когда он говорит: «Стоимость (меновая стоимость) есть свойство вещей, богатство (потребительная стоимость) есть свойство человека. В этом смысле стоимость необходимо предполагает обмен, богатство — нет» х). «Богатство (потребитель¬ная стоимость) есть атрибут человека, стоимость — атрибут товаров. Человек или общество богаты, жемчуг или алмаз обладают стоимостью, они обладают ею как таковые» 2). До сих пор ни один химик не открыл меновой стоимости в жемчуге или в алмазе. Экономисты, которые открыли или изобрели хими-ческую субстанцию этого рода и которые известным образом

” «Value is a property of things, riches of men. Value, in this sense, necessarily implies exchange, riches do not» («Observations on certain verbal disputes in Political Economy, particularly relating to value, and to Demand and Supply». London, 1821, p. 16).

21 S. Bailey. A. Critical dissertation on the nature etc. of Value. London, 1825, p. 165.

[ФРАГМЕНТЫ ИЗ ФРАНЦУЗСКОГО ИЗДАНИЯ I т. «КАПИТАЛА»] 185

афишируют свою претензию на глубину, находят, что потребительная стоимость вещей принадлежит им независимо от их материальных свойств, тогда как их стоимость принадлежит им как вещам. Их укрепляет в этом мнении то странное обстоятельство, что потребительная стоимость вещей реализуется для человека без обмена, то есть в непосредственном отношении между вещью и человеком, тогда как их стоимость, напротив, реализуется только в обмене, то есть в известном общественном отношении. Как не вспомнить тут добряка Догбери и урок, который он давал ночному сторожу Сиколю: «Приятная наруж-ность — это дар фортуны, а уменье писать и читать дается природой» 1>. («То be a well favoured man is the gift of fortune; but to write and read comes by nature» (Шекспир))56 [стр. 28— 33].

ГЛАВА ВТОРАЯ ОБМЕН

Мы уже видели, что форма денег или монеты есть лишь отражение отношений стоимости различных товаров в одном-единственном товаре. Что сами деньги являются товаром — это, следовательно, может быть открытием лишь для того, кто берет за исходный пункт совершенно законченную форму товара с тем, чтобы потом отсюда перейти к его анализу. Процесс обмена сообщает товару, который он превращает в деньги, не стоимость, а специфическую стоимостную форму. Смешение этих двух столь различных вещей привело к тому, что серебро и золото стали считать чисто воображаемыми стоимостями. Тот факт, что деньги в некоторых своих функциях могут быть заменены простыми знаками денег, породил другую ошибку, т. е. пред¬ставление, будто деньги — это только простые знаки.

С другой стороны, правда, эта ошибка заставила почувствовать, что под видимостью внешнего предмета, монеты, скрывается на деле общественное отношение. В этом смысле каждый товар представлял бы собой только знак, ибо стоимостью он является лишь как вещная оболочка человеческого труда, затраченного при его производстве. Но считая только простыми

ч Автор «Observations» и С. Бейли обвиняют Рикардо в том, что он чисто относительную меновую стоимость сделал чем-то абсолютным. Совсем наоборот: видимую относительность, которой предметы, например, жемчуг и алмазы, обладают как мено¬вые стоимости, он свел к действительному отношению, скрытому под этой видимостью, к их относительности как простых выражений человеческого труда. Если рикардианцы отвечали Бейли грубо и не убедительно, то это просто потому, что у самого Рикардо они не нашли ничего такого, что проясняло бы им внутреннее отношение между стоимостью и ее формой, то есть меновой стоимостью.

186

К. МАРКС

знаками те общественные отношения, в которые облачены вещи, или тот вещный характер, который приобретают общественные определения труда на базе специфического способа производства, тем самым придают этим общественным отношениям и опре¬делениям смысл условной фикции, санкционированной так называемым всеобщим согласием людей. Таков был способ объяснения, принятый в XVIII веке; не будучи в состоянии проследить ни происхождение, ни развитие загадочных форм общественных отношений, от них просто отмахиваются, когда заявляют, что они не упали с неба, а являются человеческим изобретением [стр. 36—37].

Мы уже видели, что в наиболее простом выражении стоимости — х товара А = у товара В — предмет, в котором выражена величина стоимости другого предмета, по видимости обладает своей эквивалентной формой независимо от этого отношения как неким общественным свойством, данным от природы. Мы про¬следили эту ложную видимость вплоть до момента ее закрепле¬ния. Это закрепление совершилось, когда всеобщая эквивалент¬ная форма связывается исключительно с одним особым товаром, или кристаллизуется в форме денег. Создается впечатление, что один товар становится деньгами отнюдь не потому, что другие товары выражают в нем свои стоимости. Совсем наоборот, эти последние, кажется, выражают в нем свои стоимости потому, что он — деньги. Движение, которое играло опосредствующую роль, исчезает в своем результате и не оставляет никакого следа. Без всякого постороннего содействия товары находят воплощение их собственной стоимости и фиксируют ее в виде другого товара, который существует наряду с ними и вне их. Эти простые вещи, серебро и золото, в том самом виде, в котором они выходят из недр земных, фигурируют как непосредственное воплощение всякого человеческого труда. Отсюда магическая сила денег [стр. 38].

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ДЕНЬГИ, ИЛИ ОБРАЩЕНИЕ ТОВАРОВ

III. ДЕНЬГИ

До сих пор мы рассматривали благородный металл в двояком аспекте — меры стоимости и средства обращения. Первую функ¬цию он выполняет как идеальные деньги; во второй функции он может быть представлен символами. Но существуют функции, в которых он должен выступать в своей металлической плоти

[ФРАГМЕНТЫ ИЗ ФРАНЦУЗСКОГО ИЗДАНИЯ I т. «КАПИТАЛА»! 187

как реальный эквивалент товаров или как денежный товар. Существует еще другая функция, которую он может дыполнять или собственной персоной или через заместителей, но здесь он перед лицом обычных товаров всегда выступает как единственное в своем роде адекватное воплощение их стоимости. Во всех этих случаях мы говорим, что он функционирует как деньги в собст¬венном смысле в противоположность его функциям меры стои¬мости и средства обращения [стр. 53].

188 ]

ВТОРОЙ ОТДЕЛ

ПРЕВРАЩЕНИЕ ДЕНЕГ В КАПИТАЛ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ВСЕОБЩАЯ ФОРМУЛА КАПИТАЛА

Самостоятельные формы, то есть денежные формы, которые стоимость товаров приобретает в простом обращении, только опосредствуют обмен продуктов и исчезают в конечном результате движения. В обращении Д — Т — Д, напротив, и товар и деньги функционируют лишь как различные формы самой стоимости таким способом, что в одном случае мы имеем всеобщую форму, в другом — особенную, так сказать, скрытую1). Стоимость постоянно переходит из одной формы в другую, не утрачи¬ваясь в этом движении. Если задержаться на одной или на дру¬гой из этих форм, в которых проявляется стоимость от превра¬щения к превращению, то придем к двум определениям: капи¬тал есть деньги, капитал есть товар 2). Однако на самом деле стоимость представляется здесь как некая наделенная собственной жизнью автоматическая субстанция, которая, меняя непрестанно свои формы, изменяет также свою величину; первоначальная стоимость самопроизвольно производит новый прирост, прибавочную стоимость, и в конце концов сама по себе увеличи¬вается. Одним словом, кажется, что стоимость, потому что она есть стоимость, приобрела таинственную способность порождать стоимость, порождать детенышей или, по меньшей мере, класть золотые яйца.

Поскольку стоимость становится капиталом, подвергается постоянным изменениям формы и величины, она нуждается

” «Не сама по себе данная материя составляет капитал, а стоимость этой мате-рии» (J. В. Say. Traite d’economie politique, 3 edition. Paris, 1817, t. II, p. 429).

21 «Деньги (currency!), употребленные о производственной целью, суть капитал» (Macleod. The Theory and Practice of Banking. London, 1855, v. I, ch. I, [p. 55]).«Капи¬тал — это товар» (James Mill. Elements of Political Economy. London, 1821, p. 74).

[ФРАГМЕНТЫ ИЗ ФРАНЦУЗСКОГО ИЗДАНИЯ I т. «КАПИТАЛА»] 189

прежде всего в такой форме, в которой было бы констатировано ее тождество с нею же самой. И этой формой она обладает лишь в виде денег. В форме денег она начинает, кончает и снова начи¬нает процесс самопроизвольного возрастания. Она была равна 100 ф. ст., теперь она равна 110 ф. ст. и т. д. Но сами деньги составляют только одну форму стоимости, а их здесь две. Не принимая товарной формы, деньги не становятся капиталом. Здесь перед нами двукратное изменение места одним и тем же товаром: сперва во время купли, когда он замещает авансиро¬ванные деньги, затем во время продажи, когда деньги снова возвращаются; именно это двойпое перемещение обусловливает возвращение денег к исходному пункту вместе с прибавкой тех денег, которые не были брошены в обращение. Таким образом, деньги здесь не занимают враждебной позиции по отношению к товару, как это имеет место в случае накопления сокровищ. Капиталист знает очень хорошо, что всякие товары, как бы они ни выглядели и как бы они ни пахли, есть «в духе и истине» деньги и, более того, — они чудотворное средство делать деньги [стр. 64].

190 ]

ПЯТЫЙ ОТДЕЛ

ДАЛЬНЕЙШИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

О ПРОИЗВОДСТВЕ ПРИБАВОЧНОЙ

СТОИМОСТИ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

АБСОЛЮТНАЯ ПРИБАВОЧНАЯ СТОИМОСТЬ И ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ПРИБАВОЧНАЯ СТОИМОСТЬ

Человек создает продукт, приспосабливая внешний предмет к своим потребностям, и в этой операции физический труд и труд умственный соединяются нерасторжимыми узами подобно тому, как в природе рука и голова не могут обходиться одна без другой.

Однако с того момента, когда индивидуальный продукт превращается в продукт общественный, в продукт совокупного работника, различные члены которого участвуют в весьма различной степени в обработке предмета, непосредственно или издали, или даже совсем не соприкасаясь с ним, с этого момента определения производительного труда, производительного работ¬ника необходимо приобретают более широкое значение. Чтобы быть производительным, вовсе не обязательно непосредственное приложение рук к предмету; достаточно быть органом совокуп¬ного работника или выполнять какую-либо из его функций. Первоначальное определение производительного труда, возник¬шее из самой природы материального производства, остается всегда верным по отношению к совокупному работнику, рас¬сматриваемому как одно лицо, но оно неприменимо больше к каждому из его членов, взятому в отдельности… [стр. 219] 8V