Собрание сочинения в четырех томах. Том третий. Избранные переводы

Девонширской девушке

Девушка с фермы, куда ты идешь И что ты несешь в корзинке? Ты — сельская фея, ты сливок свежее, Не дашь ли хлебнуть мне из крынки? Люблю я, мой друг, зеленый твой луг И склоны с блуждающим стадом. Но быть бы вдвоем нам в местечке укромном, Два бьющихся сердца — рядом! Завешу я шалью твоей деревцо, И, лежа в лесу на опушке, Мы будем смотреть маргаритке в лицо С душистой зеленой подушки.

ИЗ АЛЬФРЕДА ТЕННИСОНА

У моря

Бей, бей, бей В берега, многошумный прибой! Я хочу говорить о печали своей, Непокойное море, с тобой. Счастлив мальчик, который бежит по песку К этим скалам, навстречу волне. Хорошо и тому рыбаку, Что поет свою песню в челне. Возвращаются в гавань опять Корабли, обошедшие свет. Но как тяжко о мертвой руке тосковать, Слышать голос, которого нет. Бей, бей, бей В неподвижные камни, вода! Благодатная радость потерянных дней Не вернется ко мне никогда.

Дочь мельника

У мельника славные дочки. И так мне одна дорога, дорога, Что я бы хотел ее щечки Коснуться, как эта серьга. Меня бы укрыла волнистая прядь, И милую шейку я мог бы ласкать. Вокруг ее нежного стана Хотел бы я быть пояском, Чтоб сердце ее непрестанно Со мной говорило тайком. И знал бы я, верно ли бьется оно, То нежной печали, то счастья полно. И я бы хотел ожерельем На белой груди ее стать, Чтоб с грустью ее и весельем Вздыматься и падать опять. И я бы мечтал об одном, об одном — Чтоб снять забывали меня перед сном.

ИЗ РОБЕРТА БРАУНИНГА

В Англии весной

Быть сегодня в Англии — В этот день апреля! Хорошо проснуться в Англии И увидеть, встав с постели, Влажные ветви на вязах и кленах В маленьких, клейких листочках зеленых, Слышать, как зяблик щебечет в саду В Англии — в этом году! А после апреля - в начале мая Ласточки носятся не уставая. И там, где цветет над оградою груша, Цветом своим и росой осыпая Поле, поросшее клевером, - слушай Пенье дрозда. Повторяет он дважды Песню свою, чтобы чувствовал каждый, Что повторить он способен мгновенье Первого, вольного вдохновенья. И пусть еще хмурится поле седое, В полдень проснутся от света и зноя Лютики — вешнего солнца подарки. Что перед ними юг этот яркий!

Флейтист из Гаммельна

1

Гаммельн — в герцогстве Брауншвейг, С Ганн'oвером славным в соседстве. С юга его омывает река В'eзер, полна, широка, глубока. Приятней нигде не найдешь уголка. Но многие слышали в детстве, Что пять веков тому назад Испытал этот город не бурю, не град, А худшее из бедствий.

2

Крысы Различных мастей, волосаты и лысы, Врывались в амбар, в кладовую, в чулан, Копченья, соленья съедали до крошки, Вскрывали бочонок и сыпались в чан, В живых ни одной не оставили кошки, У повара соус лакали из ложки, Кусали младенцев за ручки и ножки, Гнездились, презрев и сословье и сан, На донышках праздничных шляп горожан, Мешали болтать горожанам речистым И даже порой заглушали орган Неистовым писком, И визгом, И свистом.

3

И вот повалила толпа горожан К ратуше, угрожая. — Наш мэр, — говорили они, — болван, А советники — шалопаи! Вы только подумайте! Должен народ Напрасно нести непомерный расход, Безмозглых тупиц одевая В мантии из горностая! А ну, поломайте-ка голову, мэр, И, ежели вы не предложите мер, Как справиться с грызунами, Ответите вы перед нами! Обрюзгших и пухлых лентяев долой С насиженных мест мы погоним метлой! При этих словах задрожали Старшины, сидевшие в зале.

4

Молчало собранье, как будто печать Навеки замкнула уста его. — Ах! — вымолвил мэр. — Как хочу я бежать, Продав этот мех горностаевый! Устал я свой бедный затылок скрести. Признаться, друзья, я не вижу пути От крыс и себя и сограждан спасти… Достать бы капкан, западню, крысоловку!… Но что это? Шарканье ног о циновку, Царапанье, шорох и легонький стук, — Как будто бы в дверь постучали: тук-тук. — Эй, кто там? — встревоженный мэр прошептал, От страха бледнея, как холст. А ростом он был удивительно мал И столь же немыслимо толст. При этом не ярче блестел его взгляд, Чем устрица, вскрытая месяц назад. А впрочем, бывал этот взор оживленным В часы, когда мэр наслаждался зеленым Из черепахи варенным бульоном. Но звук, что на шорох крысиный похож, В любую минуту вгонял его в дрожь.

5

— Ну что же, войдите! — промолвил он строго, Стараясь казаться повыше немного. Тут незнакомец в дверь вошел. Двухцветный был на нем камзол — Отчасти желтый, частью красный, Из ткани выцветшей атласной. Высоко голову он нес. Был светел цвет его волос, А щеки выдубил загар. Не молод, но еще не стар, Он был стройней рапиры гибкой. Играла на губах улыбка, А синих глаз лукавый взор Подчас, как бритва, был остер. Кто он такой, какого рода, Худой, безусый, безбородый, Никто вокруг сказать не мог. А он, перешагнув порог, Свободно шел, и люди в зале Друг другу на ухо шептали: — Какая странная особа! Как будто прадед наш из гроба Восстал для Страшного суда И тихо движется сюда — Высокий, тощий, темнолицый — Из разрисованной гробницы!

6

Ступая легко, подошел он туда, Где мэр и старшины сидели, И с низким поклоном сказал: — Господа, Пришел толковать я о деле. Есть у меня особый дар: Волшебной силой тайных чар Вести повсюду за собою Живое существо любое, Что ходит, плавает, летает, В горах иль в море обитает. Но чаще всего за собой я веду Различную тварь, что несет нам беду. Гадюк, пауков вызываю я свистом, И люди зовут меня пестрым флейтистом. И тут только каждому стало заметно, Что шея у гостя обвита двухцветной Широкою лентой, а к ней-то Подвешена дудка иль флейта. И стало понятно собравшимся в зале, Зачем его пальцы все время блуждали, Как будто хотели пройтись поскорее По скважинам дудки, висевшей на шее. А гость продолжал: — Хоть я бедный дударь, Избавил я хана татарского встарь От злых комаров, опустившихся тучей. Недавно Низама я в Азии спас От страшной напасти — от мыши летучей. А если угодно, избавлю и вас — Из Гаммельна крыс уведу я добром За тысячу гульденов серебром. — Что тысяча! Мы вам дадим пятьдесят! — Прервал его мэр, нетерпеньем объят.

7

Флейтист порог переступил, Чуть усмехнувшись — оттого, Что знал, как много тайных сил Дремало в дудочке его, Ее продул он и протер. И вдруг его зажегся взор Зелено-синими огнями, Как будто соль попала в пламя. Три раза в дудку он подул. Раздался свист, пронесся гул. И гул перешел в бормотанье и ропот. Почудился армий бесчисленных топот. А топот сменился раскатами грома. И тут, кувыркаясь, из каждого дома По лестницам вверх и по лестницам вниз — Из всех погребов, с чердаков на карниз Градом посыпались тысячи крыс. Толстые крысы, худые, поджарые, Серые, бурые, юные, старые, — Всякие крысы любого размера: Крупный вор и жулик мелкий, Молодые кавалеры — Хвост трубой, усы как стрелки, — Крысы-внуки, крысы-деды, Сыроеды, крупоеды, — Все неслись за голосистой Дудкой пестрого флейтиста. Прошел квартал он за кварталом. А крысы вслед валили валом, Одна другую обгоняя. И вдруг бесчисленная стая Танцующих, визжащих крыс Низверглась с набережной вниз В широкий, полноводный В'eзер… Одна лишь смелая, как Цезарь, — Часа четыре напролет Плыла, разбрызгивая воду. И, переплыв, такой отчет Дала крысиному народу: — Едва лишь флейта зазвучала, Как нам почудилось, что сало Свиное свежее скребут И яблоки кладут под спуд. И плотный круг сдвигают с бочки, Где заготовлены грибочки, И нам отпирают таинственный склад, Где сыр и колбасы струят аромат, Вскрываются рыбок соленых коробки, И масла прованского чмокают пробки. На тех же бочонках, где масло коровье, Все обручи лопнули — ешь на здоровье! И голос, приятнее в тысячу раз Всех ангельских арф и лир, Зовет на великое празднество нас: — Возрадуйтесь, крысы! Готовится пир Всех ваших пирушек обильней. Отныне навеки становится мир Огромной коптильней-солильней. Всем, кто хочет, можно, дескать, Чавкать, хрупать, лопать, трескать, Наедаться чем попало До отказа, до отвала! И только послышались эти слова, Как вдруг показалась громада — Прекрасная, гладкая голова Сверкающего рафинада. Как солнце, она засияла вблизи, И шепот раздался: — Приди и грызи! Но поздно!… Уже надо мной Катилась волна за волною…

8

Экая радость у граждан была! Так они били в колокола, Что расшатали свои колокольни. Не было города в мире довольней. Мэр приказал: — До ночной темноты Все вы должны приготовить шесты. Норы прочистить, где крысы кишели. Плотники! Плотно заделайте щели, Чтобы не мог и крысенок пролезть, Духу чтоб не было мерзостной твари! Вдруг появился флейтист на базаре. — Тысячу гульденов, ваша честь!