Собрание стихотворений 1934-1953
Шрифт:
И хоть поступь полярного орла теряется где-то в снегах,
Но от солоногубого клюва до удара в корму – всё – песня,
И о том, как тюлень целовал своих мертвых в задубевший рот,
И о том, что каждая оплодотворенная минута-невеста
В жесткую койку старости все равно вплывет.
Над подводным кладбищем под горами и галереями
Соловей ли, гиена одинаково рады той
Будущей смерти, наплывающей по волнам быстрее,
Чем наползает песок, издающий свирепый вой
Над
Над пустой раковиной, из которой была рождена –
(Вечный враг его!) – желанная плоть Венеры,
Которая под видом девы-наживки в море погружена.
Проста как угорь она и стара как вода.
Как хлеб раскиданная по всем по его путям,
Вечное прощай тебе, длинноногая нужда,
Соленые птицы едят – взмахи крыльев навстречу волнам,
И в их клювах пенятся колосья земных растений,
Вечное прощай и вам, изменчивые огни лица:
Ведь крабоспинные предки с их морской постели
Встали и промчались путем, которому нет конца!
Когтистый взгляд мертвых холодней снега,
Соблазнитель, что под ресницами показывает спящим,
Одолеваемым желаньями, что такое нега,
Показывает белолунных голых баб над мачтой:
И ходят по влажному воздуху прелестные тени,
Ибо стыд растворился в невестинских огнях,
И Сусанна утонула в бородах как в пене,
И около Вирсавии никто не вспомнит о стариках,
Кроме голодных морских королей, чьи короны – прибои,
Грех в соблазнительном бабьем облике спит, пока
Гребни вод взлетают под небо дневное,
Спит, пока молчание раздувает облака.
Люцифер, эта падающая камнем птица,
С пределов севера прилетевшая, как беда,–
Растаял, потерялся и больше не шевелится,
Сводами ее дыханья раздавленный навсегда!
Венера лежит, звездным ударом ранена,
Чувственные руины создают времена
Года, в том жидком мире, где рассветно-ранняя
Смахивает тьму побеждающая белизна.
Вечное «прощай» звучит из раковины, где Венера созрела,
Вечное «прощай», – ибо плоть вылеплена теперь на век!
И рыбак сматывает удочку так неохотно, будто бы это дело
Некий призрак делает, а не живой человек.
Вечной удачи желает пернатая, но с плавниками
Птица после заката, и смеется рыба, пока
Паруса выпивают с приветственными громами,
И длиннохвостая молния озаряет рыбака.
Лодка плывет в сторону шестилетней погоды,
Тень от ветра мгновенно замерзает – была и нет,
Вот золотая наживка уже тащит что-то
Из под гор и галерей к гребню волны на свет.
Вот смотри, что там льнет к льняным волосам,
Пока
шаланда летит на крыльях, пьющих ветра.Хлопья снега подобны белым большим холмам,
Статуи огромного дождя неподвижны с утра.
Пой, бей пеньем твоим по его тяжелой ноше,
Заливай лодку светом, что белее любых снегов,
Заливай палубы насквозь от чудес промокшие:
Как чудо христово о рыбах – твой длинноногий улов!
Из урны размером с человека, не более,
Из комнаты весом всех его несчетных бед,
Из дома, в котором целый город разместился бы вольно
В каменном континенте неисчислимых лет,
И сухие, как эхо с узкими лицами насекомых,
В шалях праха, один за одним приближаясь, вот
Предки его льнут к ее руке незнакомой
И рука прошлых лет будущее ведет,
Ведет как детей, их, легких, как воздух,
К слепо качающимся верхушкам мачт,
И столетья, отбрасывая назад волосы,
Поют новыми губами, как пела бы только мать:
«Да, Время само беременно новым сыном,
Оно ворочается с искрами боли в лице,
Целый дуб падает в желуде, свалившемся в глину,
И малиновку ястреб убивает еще в яйце»
И тот, кто раздул пламя и умер в его шипении,
Или шли по земле вечером, пересчитывая не взошедшие семена,
Льнет к ее уплывающим волосам, а кто обучил их пенью,
Карабкается как встающее солнце, ибо ждет его вышина.
Он рыдает в толпе народа, среди льющихся хоров.
Удочка, предугадывая берег, компасной стрелкой его ведет,
И расступаются воды, и появляется сад, который
Подползает к ее руке со зверями, с жителями высот и вод,
С мужчинами и женщинами, с горным голосом водопада.
И сад этот сух, даже в водовороте, пожирающем корабли,
И ошеломленная и спокойная травяной вуали прохлада
Над песком времен хранит легенды и песни земли.
Пророчество на выжженных дюнах. Долина охватывает бедра,
А время и место ей подпирают соски,
Она переполнена облаками и временами года,
И пресные воды касаются ее руки.
Вокруг волочащегося запястья эти воды вьются,
Там рыбы снуют, там гремят обточенные голыши,
Вверх и вниз на волнах морских раскачиваясь, рыбы несутся,
И смешиваясь с морем, дышащая река спешит.
Пой про улов: это в его полях под ветром колосья гнутся,
Это все море до горизонта засеяно ячменём его.
Это его стада на пене морской пасутся,
И холмы отгоняют волну от подножия своего.
На холмах дикие морские кобылы в уздечках промокших,
Соленые жеребята – вокруг ног их морские ветра,