Собрание стихотворений и поэм

Снова кто-то, в рвении неистов, Жаждет крови, фюреру под стать, Каски и регалии нацистов Недоумки стали примерять.

Новые убийцы наготове, Сапоги молодчиков стучат. И уже сыновней пахнет кровью И сиротством будущих внучат.

Пахнет шифром подлого приказа, Пластиковой бомбой в тайнике И смертельным изверженьем газа В маленьком индийском городке.

Тьма окутывает Гималаи, Тучи над планетою опять. Кончилась вторая мировая, Третья хочет голову поднять.

О Непал, горами ты возвышен Над извечной толчеей людской. Кажется, не сыщешь места тише, Но и здесь все тот же непокой.

…Вспоминаю на ребристых склонах, В области заоблачных снегов Миллионы жизней унесенных, Тысячи беспомощных богов.

Непрестанное коловращенье, Мирный день, граничащий с войной. Свет – в единоборстве с резкой тенью, Жар любви – со злобой ледяной.

Эту ношу острых столкновений На себя, поэзия, прими. А единоборство поколений, Боль отцов, не понятых детьми?

Молодой запал и щедрый опыт, Ощущенье возрастных границ. …Непрерывно движущийся обод, Бесконечное мельканье спиц.

Выстою, не дрогну, не отчаюсь, Загляну грядущему в лицо. Грозно и стремительно вращаясь, Мчится нашей жизни колесо…

Мандала!.. Круты твои дороги! Но, ветрами времени несом, Все же верю: люди, а не боги Управляют этим колесом.

8

Здесь тропики соседствуют с морозом, Тут сочетанья ярки и нежданны, В предгорьях вольно дышится березам, В тепле долин блаженствуют бананы.

Тут снежный барс господствует в отрогах Скалистых гряд, вблизи лавин вершинных, Не ведая о тучных носорогах, Которые встречаются в долинах.

От влажных джунглей до ледовых высей Тут перепады климата глобальны. Альпийский луг в пейзаж непальский вписан, Красуются раскидистые пальмы.

Тут буйвола, взрыхляющего пашню, Не удивляет скорость «мерседесов», Тут рядом с новой, модерновой башней Древнейший храм незыблемо чудесен.

Я видел в Катманду приезжих толпы, Одни мечтают устремиться в горы, Другие жаждут тесноту Европы Сменить на азиатские просторы.

Туристы бредят Индией, Непалом. Одни в отелях праздничных ночуют, Другие, обитая где попало, Бесцельно бродят, наугад кочуют.

Одним нужны привычные условья, Другие незатейливы без меры, Но все они есть мудрое присловье – «Инд перешли, но не дошли до веры».

Таких я, впрочем, видел и в Париже, И в Бонне… Жизнью будничной пресытясь, Они спешат к экзотике поближе, Подальше от налогов и правительств.

Бунтуют молодые чужестранцы, Мятеж их, схожий с кукишем в кармане, Беспечно утолен игрою странствий И, право же, не стоил бы вниманья.

Однако эти стаи кочевые Нам о себе напоминают сами. И, хоть о них мы пишем не впервые, Они опять пестрят перед глазами.

Юнцы не любят пользоваться бритвой? Подруги их не признают нарядов? Старо все это, как и слово «битник», Но дело не в названье – в сути взглядов.

В том, что и эти молодые люди, Пускай у них переменилось имя, Отцов и дедов так же строго судят, Они в разладе с предками своими.

Отцы судили сыновей когда-то. И Петр и Грозный жалости не знали. Имам Шамиль, блюдя закон Адата, Отправил в ссылку сына – с глаз подале.

И гоголевский Бульба! Тот поныне, Не вымышленный, а живой и зримый, Всем памятен в Москве, на Украине, А может быть, и в Лондоне и в Риме.

Но изменились времена и нравы, Да и отцы теперь не столь суровы. А «бунтари», хоть правы, хоть неправы, Родителей своих честить готовы.

Они не признают страданий отчих, Былым солдатам внемлют равнодушно. Воспоминанья горестные – прочь их? В гостях и дома душно им и скучно.

В далеких странах, на любых широтах, Я наблюдал их – все им надоело. Выходит, волос долог, ум короток? Нет, не в одном уме беспутном дело.

А в том, что есть у них вопросов сотни И не на все получены ответы. И в том, что окружает их сегодня Под небом неустроенной планеты.

Им не понять, кто жертвы, кто убийцы И какова была цена победы. Ужель согласье не могли добиться И войн избегнуть их отцы и деды?

Зачем дома в руины превращали, Зачем детей тогда лишили детства? Зачем и ныне полон мир печали, Зачем тревога им дана в наследство?

Но в этих необузданных скитаньях И в этой неосознанной тревоге, В беспечных и разрозненных исканьях Сокрыта жажда собственной дороги.

А выбор, он рождается не сразу, Не всем дано прийти к решеньям смелым. И кто-то увлечется левой фразой, Но многие сольются с правым делом.

Ступить на этот справедливый берег Я путникам от всей души желаю, Инд перейдя, прийти к высокой вере, А вера в мир превыше Гималаев.

Пора постичь им общие заботы, А не бродить, бездумно протестуя. Ведь колеса земного обороты Работать не умеют вхолостую.

9

…Есть в нашей жизни подлинное чудо, Великое начало всех начал. Которое мой славный друг Неруда В с е о б щ е й п е с н ь ю некогда назвал.

Неистовый чилиец, «гран чилено» Воспел родство наречий и земель. Поэзия поистине нетленна, Жива ее немеркнущая цель.

В оригинале или в переводе Она звучит, объединяя всех. Рождается она в любом народе, Границы переходит без помех.

Светлеет каждый при свиданье с нею, Отзывчивей становится любой. К ней безразличны свиньи лишь да змеи, Да и зачем она душе слепой?

Певучестью плененный с малолетства, Я обращаюсь к памяти опять. Из отчих рук я получил в наследство Пандур, чьи струны не должны молчать.

Пандур, всеобщей музыки частица, В звучании своем неповторим. И нелегко мне было научиться Петь голосом своим, а не чужим.

Я вырос на лугах высокогорных, Где понизу блуждают облака, А сверху солнце светится, как орден, Врученный всем народам на века.

Я чистый звук пастушеской свирели Впервые услыхал еще тогда, Когда росинки ранние горели На травах за селением Цада.

Когда я пас ягнят, аульский отрок, А мой наставник, пожилой чабан, Раскинув бурку на былинках мокрых, Вдруг доставал из сумки б а л а б а н.

К устам приставив дудочку простую, Наигрывал самозабвенно он, Печалясь, размышляя, торжествуя, К мелодии всесветной приобщен.

Он притчи мне рассказывал, бывало, Впитавший мудрость горскую старик, И это все впоследствии совпало С тем, что я в жизни встретил и постиг.