Собственник

— Попустись, Бурин, это просто разговор, — будто сквозь пелену доносится голос Шиманкого.

Ну да, разговор, или нет, — а она мне, вроде, ничего и не должна, так ведь? И психовать сейчас у меня нет никаких прав! Никто ее не обижает, никто не пристает, да и я — никто, чтобы сейчас вмешаться, и, забросив ее на руки, утащить отсюда, из этого блядского, блядь, зала, клуба и вообще из всего, куда-нибудь туда, где ни одна скотина не станет наклоняться над ее ухом!

«Просто разговор», — бубню я себе мысленно, пытаясь вернуться в адекватную реальность. «Просто разговор, в людном месте, ничего интимного».

И вот аутотренинг уже почти помог. Но Артур, поднимаясь, подает ей руку и они скрываются за дверью его кабинета. А бокал в моей руке крошится в куски. Просто, блядь, разговор.

— Слав, может, лучше, уйдем? — теперь уже включается и Андрюха, очень сильно обеспокоенно глядя мне в глаза. Сейчас бы, наверное, лед бы ко лбу приложил, если бы был под рукой. — Ну, чего мы в этой «Искре» не видели? Парни не обидятся, не маленькие. Да и поздно уже. Нам бы всем выспаться…

— Можешь идти, — сквозь тиснутые зубы рычу я, пока официантка вытирает мне полотенцем кровь с руки. Херня, просто слабые царапинки. — А я тут зависну хоть до утра, если нужно.

— Бурин, не делай поспешных выводов, — хрипит, закашлявшись, Шиманский. И все-таки хватает меня за руку, явно подозревая, что его слов вряд ли хватит, чтобы на меня повлиять сейчас.

— Я. Не. Делаю. Никаких. Выводов.

Да, я их и не делаю. Просто гипнотизирую дверь, за которой они скрылись, только и всего. А в мозгу грохотом отсчитываются секунды того, сколько длиться их «просто разговор» за закрытыми дверьми.

Длиться неслабо. Примерно полчаса. За это время парни реально успевают напрячься и как бы невзначай устроиться от меня по обе стороны, так, чтобы мне не слишком просто оказалось встать. Но это мне не мешает, особенно, когда я вижу, как Лера выходит из этого кабинета, поправляя волосы. И от чего бы они растрепались, а?

— Не руби дров, — ревет Шиманский мне в ухо, когда я вскакивая, тащу их за собой. — Поговори начала.

Ну, — да. Снова вспоминаю, что мне реально никто ничего не должен. Да если бы не эта мысль, я давно уволок бы отсюда Леру. Так что я помню, да, можете не сомневаться.

Снова зависаю, несколько минут глядя на ее раскрасневшееся улыбающееся лицо. Мне она так не улыбалась, даже не близко. Я уже говорил, что романтика на хер в этой жизни никому не нужна?

А дальше просто пру вперед, ничего, кроме Леры вокруг не видя.

— Слава? — она удивленно оборачивается.

Не знаю, что бы я сейчас сказал или сделал, но одна секунда меняет все. Та самая, в которой в ее глазах при виде меня мелькает радость. А потом… Потом глаза как-то резко потухают и ей явно становится неловко.

Но этот момент, тот самый, первый, — он никогда не врет.

К этому я привык и на боях, — секунда, эмоция в глазах противника.

Вот по первой вспышке в глазах можно почти все понять, — готов он или не очень, есть ли в нем страх или слабые места. Потом он наденет маску, но первая вспышка в глазах — всегда истина в единственной инстанции. Я знаю.

— Зачем ты так со мной? — хрипло бормочу, притягивая Леру к себе за талию.

— Как? — еле слышно выдыхает она, заглядывая мне в глаза своим сумасшедшим взглядом. Как будто и для нее сейчас никого, кроме нас не существует. Как будто ищет что-то в моих глазах, чего нет больше нигде.

И у меня срывает крышу.

От этих глаз, от чуть влажных губ, пахнущих чем-то безумно вкусным, от ее дыхания, обжигающего мне шею. Наклонившись, я просто впиваюсь в ее губы поцелуем, — и в нем вся моя невыплеснутая за последние дни страсть, вся злость, и все слова, которых я так и не смог ей сказать, зато миллион раз прокручивал в голове. Прижимаю ее к себе изо всех сил. Будто пью ее без остатка губами, пытаясь пролезть прямо в душу, узнать о ней через этот поцелуй все, все, что можно узнать и то, что она никому бы не открыла. Будто наполняю ее собой…

Это безумие длится, наверное, вечность. Если бы меня сейчас спросили, на какой планете мы находимся, я бы не ответил. Потому что в этот миг я даже имени собственного не знал. Ничего не знал, кроме жара этих губ, — единственных во всем мире. Таких живых и трепетных, будто в них концентрировалась вся вселенная, весь мир, вся жизнь. Моя — так точно.

Она наконец отстраняется и, тяжело дыша, смотрит на меня своими нереальными, потемневшими глазами. Такой взгляд врать не может, — но я даже боюсь поверить. Потому что, судя по этим, ставшими синими, озерам, для нее этот поцелуй значил не меньше, чем для меня. Но в такое нужно верить очень осторожно, если не хочешь, чтобы потом душу выворачивало от боли.

— Зачем ты? Так? — выдыхает она, все еще задыхаясь. И в уголке глаз я, кажется, вижу навернувшуюся слезинку.

А я убить готов даже за намек за слезу в глазах этой девушки!

— Как? — спрашиваю я, обвивая руки вокруг ее талии.

43

Мне хочется просто прижать ее к себе, просто коснуться ее щеки и слушать, как бьется ее сердце. Ловить ее дыхание кожей, поглаживая волосы. В этом сейчас все мое счастье. В этом сейчас вообще весь мой смысл. Так бы провел всю ночь, — без слов, даже без поцелуев. Просто бы замер, обнимая ее и забыл бы обо всем.

— Тебе что, просто нужен очередной трофей? Дело только в том, что я тебе тогда отказала, и ты решил это исправить? Святославу Бурину не отказывают, да?

— Что???

Вот, честно, я ни хрена сейчас не понял! Это у меня что, такая вот репутация? Это из-за нее Лера от меня и бегает?

— Это просто некрасиво, Слав, — выдыхает она так, что я сразу чувствую, с каким трудом ей даются слова. — Ты влюблен в другую, и все равно не хочешь оставить меня в покое! Кто я для тебя? Девочка на одну ночь? Так, мимолетное приключение? Хочешь поставить галочку в каком-то своем дневнике, что новенькая тебе отдалась?

Я мотаю головой, вообще уже ничего не понимая. Какую галочку? Какая одна ночь? С чего она вообще взяла этот бред?

— Лера, я с ума от тебя схожу, — шепчу, сам не понимая, от чего голос становится таким хриплым. Как будто и не мой. — Ты засела в меня и не даешь покоя с утра до ночи, 24 часа в сутки. Я никогда, ни к кому ничего и близко на это похожего не чувствовал! Какая одна ночь? О чем ты вообще говоришь? — прижимаю ее к себе крепче, чувствуя, что она уже готова вырваться. Вот только я не готов. Не готов отпускать ее никуда.

— А как же тогда Римма, — она все-таки пытается отодвинуться, вжимаясь кулачками мне в грудь. Какие же они у нее маленькие… Какие хрупкие… Так бы и зацеловал каждый пальчик… Стоп! Что? Римма?

— При чем тут Римма? — шепчу ей в ухо, зарываясь в волосы руками. И чувствую, что плыву, как та самая мороженка. Вот оно, блаженство, а не та фигня, от которой Карин ошалел!

— Ну, как же, — шепчет она в ответ слегка задрожавшим голосом, и у меня, кажется, начинают подкашиваться колени. Моя близость явно не оставляет Леру равнодушной, и от этого голова плывет, как от солнечного удара. Я все еще продолжаю о чем-то говорить? В уме я уже давно подхватил Леру на руки, и, закружив изо всех сил, целую ее. — Ты ведь с ней.