Сочинения в двух томах. Том 2

Я весьма склонен думать, что право наследования по закону или по завещанию во многом зависит от этих связей воображения и что отношение к прежнему собственнику, порождающее отношение к объекту, является причиной того, почему собственность передается человеку после смерти его родственника. И это правильно. Передача имущества детям или близким родственникам поощряет прилежание. Но это соображение уместно только в цивилизованном обществе, между тем как право наследования пользуется уважением даже среди величайших варваров.

Приобретение собственности в виде приращения (accession) нельзя объяснить, не обращаясь к отношениям и связям, создаваемым воображением.

Собственность на реки по законам большинства наций и в соответствии с естественным ходом нашей мысли приписывается собственникам их берегов, за исключением таких широких рек, как Рейн или Дунай, которые, по-видимому, слишком велики, чтобы быть приращением к собственности на соседние поля. Однако даже эти реки рассматриваются как собственность той нации, во владениях которой они протекают, ибо идея нации достаточно обширна для того, чтобы включать в себя их и иметь к ним отношение в воображении.

Приращения к земле, окаймляющей реки, присоединяются к этой земле, говорят специалисты по гражданскому праву, в том случае, если они совершаются таким путем, который они называют наносами, т. е. неощутимо и незаметно. Это как раз такие обстоятельства, которые помогают воображению осуществить соединение.

Там, где какой-либо значительный кусок отрывается от одного берега и прибивается к другому, он не становится собственностью того, на чью землю он попадает, до тех пор, пока не соединится с данной землей и пока деревья и растения не пустят свои корни и в ту и в другую землю. До наступления этого мысль не в достаточной мере объединяет их.

Короче говоря, мы всегда должны отличать необходимость разделения и постоянного закрепления имущества людей от правил, которые отдают частные объекты в руки частных лиц. Необходимость первого очевидна, сильна и непреодолима, последнее же может зависеть от общественной пользы менее важного, поверхностного свойства, от чувства человеколюбия, испытываемого по отношению к отдельным лицам, и возмущения по поводу того, что они терпят лишения, от позитивных законов, от прецедентов, аналогий и очень утонченных связей и изгибов воображения ⁷⁴.

99

Термин гордость обычно употребляется в дурном смысле. Но это чувство, по-видимому, [само по себе] безразлично и может быть плохим или хорошим, в соответствии с тем, достаточно ли оно обоснованно, а также сообразно другим обстоятельствам, которые его сопровождают. Французы обозначают это чувство термином amour-propre, но так как они тем же термином обозначают также себялюбие и тщеславие, то из-за этого у Ларошфуко и многих других французских авторов, трактующих вопросы морали, возникла огромная путаница.

100

Любовь и уважение являются почти одним и тем же аффектом и возникают из похожих друг на друга причин. Качества, порождающие их, таковы же, что и те, которые сообщают удовольствие. Но там, где это удовольствие носит серьезный характер, где его объект велик и производит сильное впечатление или где он в какой-то мере вызывает смирение и благоговение,—во всех этих случаях аффект, который возникает из удовольствия, более правильно называть уважением, чем любовью. Благожелательность сопровождает и то и другое, но она больше связана с любовью. Здесь, по-видимому, имеет место более сильная примесь гордости в презрении, чем униженности в уважении, и для того, кто тщательно изучал аффекты, нетрудно выяснить причину этого. Все эти различные смеси, соединения и оттенки чувства образуют очень любопытный предмет размышления, но далеки от преследуемой нами ныне цели. В ходе данного исследования мы рассматриваем в общем, какие качества являются предметом похвалы или осуждения, не входя во все детальные различия чувства, которое они возбуждают. Ведь очевидно: все то, что презирают, как и то, что оказывается объектом ненависти, также и не нравится, и здесь мы стараемся рассматривать объекты в их наиболее простом виде и проявлении. Эти науки, однако, склонны представляться обычным читателям абстрактными даже при всех тех предосторожностях, которые мы в состоянии предпринять, чтобы освободить их от излишних спекуляций и сделать доступными каждому человеку.

101

Армстронг. Искусство сохранять здоровье, кн. 4.

102

Polybius, lib. VIII, cap. 2, 8 et 9 ^е2.

103

Lib. IX Epist. 10, 2.

104

De officiis, I, cap. 6.

105

Стоит процитировать следующий отрывок из Цицерона, более ясно и определенно свидетельствующий в пользу того, что мы утверждаем, чем все, что только можно вообразить; в споре, который в основном идет из-за слов, по мнению автора, этому месту принадлежит бесспорный авторитет. «Virtus autem, quae est per se ipsa laudabilis, et sine qua nihil laudari potest, tamen habet plures partes, quarum alia est alia ad laudationem aptior. Sunt enim aliae virtutes, quae videntur in moribus hominum et quadam comitate ac beneficentia positae: aliae, quae in ingenii aliqua facultate, aut animi magnitudine ac robore. Nam dementia, justitia, benignitas, tides, fortitudo in periculis communibus, jucunda est auditu in laudationibus. Omnes enim hae virtutes non tam ipsis, qui eas in se habent, quam generi hominum fructuosae putantur. Sapientia et magnitudo animi, qua omnes res humanae tenues et pro nihilo putantur, et in cogitando vis quaedam ingenii, et ipsa eloquentia admirationis habet non minus, jucun-ditatis minus. Ipsos enim magis videtur, quos laudamus, quam illos, apud quos laudamus, ornare ac tueri; sed tamen in laudando jungenda sunt etiam haec genera virtutum. Ferunt enim aures hominum, cum ilia quae jucunda et grata, turn etiam ilia, quae mirabilia sunt in virtute, laudari».—De Orat., lib. II, cap. 84 ⁸⁴. Я полагаю, что если бы Цицерон был ныне жив, то оказалось бы трудным ограничить его моральные чувства рамками узких систем или убедить его, что никакое качество не следует допускать в число добродетелей или признавать частью личного достоинства, кроме тех, которые диктуются совокупностью человеческих обязанностей⁸⁵.

106

Псалом 49-й. _в

107

Mictcd aocpiaxriv бсттц оиб’ айтсо сто<ро<;. EuripidFragm. 111⁸⁶.

108

Lib. I⁸⁹.

109

* Lib. XII, 15.

110

Plato, Meno; Seneca, De otio sap., cap. 31; HoratVirtutem doctrina paret, naturane donet. Epist., lib. I, 18, 100; Aeschines Socrat., Dial.⁹⁰,1.

111

«Fragilis et laboriosa mortalitas in partes ista digessit, infirmitatis suae memor, ut portionibus coleret quisque, quo maxime indigeret».— Plin., lib. II, cap. 5 ⁴. Уже во времена Гесиода насчитывалось 30 ООО божеств (Opera et Dies, lib. I, v. 250)⁵. Но круг их обязанностей все еще кажется превышающим их число. Сферы деятельности различных божеств были настолько дифференцированы, что существовал даже бог чихания (Arist., Probl., sect. 33, cap. 7)Область же половых отношений сообразно присущему ей значению и важности была разделена между несколькими божествами.

112

Lib. VIII, 33 ⁷.

113

Нижеследующие стихи из Еврипида так подходят к данному случаю, что я не могу не привести их:

Оих eaxiv oi>5ev 7ciaxov, out’ eu5olbia,

Out’ a6 xaXcoq Trpaaaovia цт| Tipa^eiv xaxax;.

Фироистг б’^айЗ’ oi Эеог roxliv те xai тсроасо,

Tapaynov evxiSevxe^, co<; ayvcoaia Zepconev auxou«;. ¹