Социологический ежегодник 2010
Шрифт:
Пришло время рассмотреть значение и границы применимости космополитической социологии за пределами Европы. В этом состоит одна из целей проекта, и это станет важным шагом вперед для теории и исследовательской практики методологического космополитизма. Разнообразные международные контексты подвергались анализу в прошлом (прежде всего в голову приходят гендерные исследования и исследования опыта различных меньшинств). То были многообещающие начинания, но осуществлялись они все еще в рамках националистической социологии. Некоторые последующие попытки предполагали обращение к транснациональной социологии миграции и иным подобным феноменам. Тем не менее предложение взглянуть внутрь Европы со стороны, иными словами, использовать социологические концепции, по большей части разработанные в Европе (такие, как космополитизация и воображаемые космополитические риск-сообщества), – это настоящий вызов. Как отреагируют те, кто получит такое предложение, и в какой мере они будут способны
Единица анализа. Настоящий проект подвергнет сомнению одно из наиболее влиятельных убеждений, касающихся общества и политики. Это убеждение сковывает и социальных акторов, и социальных ученых. Речь о методологическом национализме. Единицей анализа в рамках методологического национализма является общество, организованное в территориальных границах нации-государства. Тем самым эпистемологический вопрос, порожденный космополитическим поворотом в социальных науках, звучит следующим образом: какая единица анализа способна стать (приемлемой) основой социальной теории и социальных исследований за пределами методологического национализма, так чтобы у нас появился инструмент для сравнительного анализа? В последние годы эмпирические исследования в различных дисциплинах – таких, как антропология, география, историография и международные отношения, – привели к разработке большого числа концепций, призванных опровергнуть якобы «естественное» отождествление общества, нации и государства. Примерами подобного подхода служат осуществленная Полом Гилроем концептуализация «Черной Атлантики» (5), принадлежащая Саскии Сассен идентификация «Глобального города» (10), идея «бегства» («scapes») Арджуна Аппадураи (2), проведенное Мартином Элброу исследование «Глобальной эпохи» (1) и написанный мной в соавторстве с Эдгаром Грандом анализ «Космополитической Европы» (3).
Подобное разнообразие концепций и исследовательских подходов представляется возможным успешно систематизировать с помощью двух отличительных признаков. С одной стороны, новые единицы анализа можно идентифицировать в зависимости от того, касаются ли они процессов транснационализации или транснациональных структур. Примером первого феномена являются транснациональные миграционные процессы, в то время как иллюстрацией последнего случая могут стать сообщества-диаспоры, где мигранты осваивают новые формы транснационального (со)существования. Второй отличительный признак характеризует локализацию и спектр проявлений космополитизации. Под подобным спектром имеются в виду те роли, которые национальное как единица анализа все еще играет в эпоху космополитизации. Локализация же отмечает точку, в которой на космополитизации делается особый акцент. На сверхнациональном уровне это относится к феноменам вроде мировых регионов и мировых религий, на субнациональном уровне – к таким акторам, как локальные сообщества, частные компании, рабочий коллектив, семья, индивид и т.п. Конечно же, возможен вариант, при котором государство-нация и национальное как институт продолжат существовать, но при этом лишатся своей методологической монополии – речь идет, например, о том случае, когда они становятся частью новых форм политической организации и общественного устройства. Методологическим следствием подобного положения вещей станет необходимость находить новые единицы анализа, которые содержали бы в себе национальное, но содержательно с ним не совпадали. Я бы назвал это «укоренением национального». Вместе с тем значительно более многообещающие возможности связаны с «замещением национального» иными объектами исследования. Это вовсе не значит, что национализм устаревает или теряет свою актуальность. Исследовательский вопрос в данном случае заключается в том, каким образом нижеследующий инструментарий может быть использован для оптимизации и развития практик и норм методологического космополитизма.
Инструментарий методологического космополитизма
Социальная теория космополитических климатических изменений. Наконец, в рамках данного тематического комплекса будут разрабатываться различные направления эмпирического и методологического анализа, результаты которых лягут в основу социально-политической теории космополитических климатических изменений. В дополнение к национальным конструктам «мы» – «они» можно идентифицировать три дуалистические пары модерна (представляющие основные направления в социальной теории), посредством которых мы можем наблюдать процессы космополитизации в климатической сфере (8).
1.
«Природа – общество»: различие между естественным климатом и климатом антропогенным (искусственным) иллюзорно; это область онтологии.2. «Глобальное – локальное»: глобальный климат и локальная погода стали взаимосвязанными категориями; запутанность метеорологических прогнозов оказывает значительное влияние на формирование смыслов и идентичностей; это область географии.
3. «Настоящее – будущее»: настоящее и будущее взаимодействуют по-новому, на непознаваемом будущем делается особый акцент; это эпистемология.
Три указанных направления являются плодотворными линиями социологического исследования. Они могут позволить нам лучше понять, почему климатические изменения имеют такое значение как для отдельных обществ, так и для всего мира в целом.
1. Albrow M. The global age: State and society beyond modernity. – Cambridge: Polity, 1996. – 246 p.
2. Appadurai A. Modernity at large: Cultural dimensions of globalization. – Minneapolis: Univ. of Minnesota press, 1996. – 229 p.
3. Beck U., Grande E. Cosmopolitan Europe. – Cambridge: Polity, 2007. – 311 p.
4. Giddens A. The politics of climate change. – Cambridge: Polity, 2009. – 264 p.
5. Gilroy P. The Black Atlantic: Modernity and double consciousness. – L.; N.Y.: Verso, 1993. – 261 p.
6. Glick Schiller N. Beyond methodological ethnicity and towards the city scale: An alternative approach to local and transnational pathways of migrant incorporation // Rethinking transnationalism: The meso-link of organisations / Ed. by L. Pries. – L.: Routledge, 2009. – P. 40–61.
7. Grande E. Vom Nationalstaat zum transnationalen Politikregime – Staatliche Steuerungsfдhigkeit im Zeitalter der Globalisierung // Hrsg. von U. Beck, Ch. Lau Entgrenzung und Entscheidung: Was ist neu an der Theorie reflexiver Modernisierung? – Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 2004. – S. 384–401.
8. Hulme M. Why we disagree about climate change: Understanding controversy, inaction and opportunity. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2009. – 392 p.
9. Levy D. Recursive cosmopolitization: Argentina and the global human rights regime // British j. of sociology. – L., 2010. – Vol. 61, N 3. – P. 579–596.
10. Sassen S. The global city: New York, London, Tokyo. – Princeton: Princeton univ. press, 2001. – 447 p.
11. Stern N. The economics of climate change. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2007. – 692 p. 12. Tyfield D., Urry J. Cosmopolitan China? Lessons from international collaboration in lowcarbon innovation // British j. of sociology. – L., 2009. – Vol. 60, N 4. – P. 793–812.
Потребление по ту сторону кризиса 5
«Мы» как потребители несем свою долю ответственности за «Великую рецессию», начавшуюся в конце 2007 г. Но фокусироваться только на том, что мы сделали как потребители, значило бы – как минимум в какой-то степени – «заклеймить жертву» (1). Я не говорю, что мы ни при чем, что мы не сыграли значительную роль в создании своих экономических проблем (жадностью, проявившейся в слишком большом потреблении и колоссальном долге; наивностью в отношении проблем, которые мы сами себе создали). Но есть и другая сторона медали, и это то, что «они» сделали «нам». «Они» в данном случае – финансовые кудесники, банкиры, чиновники кредитных организаций, магнаты и брокеры в сфере торговли недвижимостью, воротилы маркетинга и рекламы, остатки наших «капитанов промышленности» (2, с. 209) и «капитаны коммерции» (например, те, кто рулит торговой сетью Wal-Mart, и те, кто рулил почившей сетью Circuit City). Конечно, фокусировка на том, что сделали «они», столь же однобока, как и интерес исключительно к тому, что сделали «мы». Тем не менее обратиться к тому, что сделали они, вполне резонно. В конце концов, именно они:
5
Перевод текста, подготовленного Дж. Ритцером к XVII Всемирному социологическому конгрессу. Автор не смог выступить на сессии конгресса, в рамках которой был запланирован его доклад. – Прим. ред.
– создали блистательные новые финансовые инструменты (деривативы, кредитные дефолтные свопы);
– создали инновационные новые ипотечные закладные (закладные с устойчивым процентом и даже такие, при которых выплату процентов можно переносить на следующий месяц с добавлением этих процентов к основному, неснижаемому платежу; кредиты с плавающей процентной ставкой; кредиты для лжецов, подталкивающие людей предоставлять ложные сведения о своем финансовом положении, особенно о своем доходе);