/Soft/Total/ Антиутопия великого западного пути

— Чертями? — переспросил ПалСаныч.

— Ну да. Мы же в аду, значит черти.

— А я думал — грешники…

Все снова засмеялись.

— Грешники страдают и каются, — пояснил Криворучко. — Несчастные сломленные люди. А мы разве похожи на грешников?

— Не похожи, — согласился ПалСаныч и, подумав, добавил, — неморалы похожи. А вы нет.

— И ты не похож, — ободрил его Криворучко, — Ложись уже, черт неугомонный, завтра наша смена. Встаем в семь двадцать.

Что со мной происходит? — думал ПалСаныч, ворочаясь в постели. — Что случилось вдруг с моей налаженной жизнью? Как за несколько недель я сумел пройти по всем уровням отвержения и опуститься на самое дно? И не слишком ли много во всем этом совпадений? Как в моей жизни могла появиться Маша — такая неправдоподобно юная и свежая. Так же не бывает, этого просто не могло быть. Ну ладно, пусть Маша — чудо, которое случается лишь раз в жизни. У меня ничего подобного никогда не было — вот оно и пришло. Пусть. Все равно я не смогу думать о ней объективно; так что пусть. Но все остальное? КуДзу, который когда-то слушал мои лекции, а теперь оказался соседом по отсеку — какова вероятность такого совпадения? И еще… ПалСаныч не мог вспомнить навскидку, но странные совпадения были — и это его пугало. Как будто его втянули в какую-то непонятную игру. Но так играть с людьми мог только Комитет; а ему это совершенно незачем. Все, что могло бы заинтересовать комитетчиков, они легко получили бы от него без всяких комбинаций; их методы всегда были просты и эффективны. Только им от него ничего не нужно, он уже отработанный материал. «Кому выгодно» здесь явно не срабатывало; а все остальное — параноидальные бредни.

Может быть, — думал ПалСаныч, уже засыпая, — на это просто надо смотреть по-другому. В той, прежней жизни, столь странные совпадения были практически невозможны. Да их там и не было. Но в новой жизни, в которую вовлекла его Маша, все иначе. Здесь возможно и не такое. Здесь возможно все.

23

С утра, наскоро умывшись и перекусив, они спустились на лифте на двенадцатый уровень, где их уже ждал компактный электромобиль. Криворучко набрал код, и машина плавно тронулась. Они неслись по пустым туннелям, не отличимым друг от друга. КуДзу рассказывал ПалСанычу:

— В нашем бараке почти всех сбросили прямо в ад, без пересадок. Нас с Кодером за хакерство, это сейчас самое тяжкое преступление. Криворучко, в общем, тоже. Но он поступил неспортивно — вскрыл опечатанный сервер и заменил ключи. Зато он и продержался дольше всех. Ведь пломба — это святое, это табу. Никому и в голову не приходило, что специалист может вот так запросто взять и сорвать пломбу.

— А специалист может, — мрачно подтвердил Криворучко. — И еще он может дать в морду комитетчику, решившему учить его жизни.

Электромобиль повернул направо и остановился у раздвижных ворот с надписью «Электростанция». Криворучко спрыгнул на пол, приложил ладонь к сканеру, и створки двери бесшумно раздвинулись. Все вошли внутрь — высокие залы со стеклянными перегородками, множество терминалов, мягкий свет, свежий воздух с едва уловимым травяным запахом. Значит вот она какая, моя новая работа, — подумал ПалСаныч. Он знал, что период привыкания на новом месте — три недели; но это была чистая теория. А здесь ему уже нравилось. Неудивительно, впрочем — после неморальной зоны все казалось ярким и даже немного праздничным.

Его работа оказалась несложной и чем-то напоминала игру — надо было передвигать квадратики на экране, стараясь достичь оптимума. В основном все делала автоматика, но периодически надо было подходить к экранам и задавать направление работ. КуДзу объяснил, что это связано с перераспределением энергии, но ПалСаныч ни во что особо не вникал. Он знал, что все равно не сможет понять сложных взаимодействий, о которых не имел ни малейшего представления; ему вполне хватало понимания логики распределения разноцветных квадратов на экране. Надо было собрать их в устойчивые группы — и можно было отойти, выпить кофе или выйти в сеть. Аккаунтов у чертей, конечно, не было, выходили с чужих. КуДзу показал ПалСанычу терминал в углу.

— В дневную смену входи отсюда. Если что — откликайся на Колю; но это вряд ли потребуется. — Вот так просто? — не поверил ПалСаныч. — Но это же запрещено.

— Здесь все просто. А что запрещено — не бери в голову. Дальше ада не сошлют.

После смены все занялись своими делами. ПалСаныч неспешно обошел зону и остался доволен увиденным. Все было совсем не так плохо, как он себе представлял. Неморальная зона была мертвой территорией; здесь же кипела настоящая жизнь. Если бы еще Маша смогла приехать… ПалСаныч вернулся в отсек и подошел к КуДзу.

— Не подскажешь, где у вас переговорный пункт? — спросил он.

— Зачем тебе переговорный? — удивился КуДзу.

— Хотел пообщаться с девушкой.

— Общайся, в чем проблема, — КуДзу залез в один из своих многочисленных карманов и протянул ПалСанычу мобильник.

— А разве так можно? — удивился ПалСаныч.

— У нас все можно. Дальше ада не сошлют, — повторил КуДзу популярную здесь поговорку.

— Спасибо! — ПалСаныч взял трубку и направился за барак, к ограждению.

Он сел на скамейку под сосной; сердце бешено пульсировало. Что я ей скажу? — ПалСаныч несколько минут смотрел на пустой экран. Мыслей не было. — Ладно, разберусь по ходу. Он набрал знакомый номер, уже догадываясь, что произойдет. Сколько раз на проблемной зоне он видел этот ролик автоответчика, казалось, выучил наизусть. Но внутри все равно что-то сжалось — то ли в груди, то ли в кишечнике. ПалСаныч нажал повтор набора — только для того, чтобы еще раз увидеть Машу. Палец потянулся к кнопке записи и замер. Все-таки чужой телефон. Как неудачно все получилось. ПалСаныч встал, спрятал трубку в карман и неторопливо побрел к своему бараку.

Друзья склонились над столом, что-то бурно обсуждая. Перед ними была разложена огромная схема, закрывшая всю столешницу.

— Ну как? — повернулся к нему КуДзу. — Дозвонился?

— Не повезло, — коротко ответил ПалСаныч, протягивая мобильник. — Но все равно, спасибо.

— Не расстраивайся, в другой раз повезет.

ПалСаныч подсел к столу, вынул из внутреннего кармана Машин коммуникатор, включил его и положил перед собой.

— А можно ли его как-нибудь оживить? — спросил он. — Я прошел через врата, и все стерлось.

КуДзу взял наладонник и удивленно присвистнул:

— Это же «Макс-64»! — Он мельком взглянул на экран и удовлетворенно кивнул. — Без проблем. Было бы железо, а оську нарастим. Накатим в пять минут.

— Это не наш метод! — твердо заявил Кодер, отбирая Макс. — Вам бы, дикарям, только накатить. А наш метод — восстановить все как было и посмотреть, что там к чему.

— А получится? — с сомнением спросил ПалСаныч. — Во вратах же гарантированное стирание.

— Куда он денется! — оптимистично заверил Кодер. — Информация меняет структуру носителя, ее так просто не уничтожить. Следы всегда остаются. Для нас это только вопрос времени.

— Хорошо бы, — вздохнул ПалСаныч.

— Возможно, к утру уже что-то прояснится, — обнадежил его Кодер.

Но ждать утра не пришлось, все прояснилось гораздо раньше. Кодер разбудил ПалСаныча среди ночи.

— Профессор, откуда у тебя этот коммуникатор?

— Одна девушка дала. Аспирантка.

Сон слетел мгновенно. ПалСаныч сел на койку, завернувшись в одеяло.

— Маша Эпштейн? — уточнил Кодер.

— Да.

— Из Администрации?

— Из резерва.

Кодер снова склонился на Максом, бормоча что-то себе под нос. Потом повернулся к ПалСанычу.

— Нет, все-таки из Администрации. У нее административный доступ ко всем базам. Коды, явки, пароли. Ключи ко всем дверям. Только все зашифровано.

— Но шифрование же запрещено? — удивился ПалСаныч.

— Запрещено, — согласился Кодер, — но только не для Администрации.

24

Маша Эпштейн «Общество без насилия: проблемы и перспективы»

…По мере становления индустриального общества все отчетливей проявлялась главная социальная тенденция его развития — постоянное усиление и расширение контроля над личностью. Но даже самые глубокие мыслители прошлого были уверены, что обязательным условием усиления контроля должно стать усиление насилия. Нетрудно понять, что являлось причиной этого заблуждения. Насилие непременно порождает сопротивление, а сопротивление дает надежду. Но жизни без надежды наши предки просто не могли представить. Они и помыслить не могли, что людей, все человечество, совсем несложно купить. На самом деле это оказалось не только не сложно, но даже не дорого.