Софья, Вера, Надежда и, разумеется… Любовь!

Утром расставались в мрачном настроении. Гена был жутко недоволен. Ну ещё бы, он в кои-то веки осчастливил меня своим визитом, а у меня, понимаете ли, нет настроения на интим. Как это так, такой весь из себя распрекрасный самец в моём полном распоряжении, а я смею характер показывать! Он что же, зазря время потратил, от любящей мамочки оторвался? Невиданное дело, что-то пошло вразрез с Геночкиными намерениями, ужас какой!

Всем своим видом показывая полнейшее разочарование моим вопиющим поведением, Геннадий с видом оскорблённого монарха соизволил откушать яишенки с беконом, выпить кофию с тремя пирожками и отбыл, не попрощавшись даже с мамулей. От её осуждающего, но на счастье родительницы молчаливого взгляда я мгновенно закрылась в ванной наводить красоту.

Не прошло и двух минут, как затрезвонил мой телефон. Тут же под дверью раздался взволнованный мамин голос:

– Соня, ответь, это Геннадий.

Никак позабыли чего важное, ваше величество, злобно подумала я, забирая аппарат.

– Сонька, вызывай «скорую», я кажется ногу сломал!

Молнией мелькнула мысль о том, что быстрее было бы вызвать «скорую» себе самому, не тратя времени на разговоры со мной, но всё же уточняю:

– Ты вообще где?

– Я вообще возле твоего подъезда! Поскользнулся на ваших идиотских ступеньках, которые тут у вас отродясь не чистят!

– Ты предлагаешь мне сейчас выйти и лично их почистить? – закипает во мне раздражение ещё больше.

– Вызовешь мне «скорую» или нет?! – вовсю уже орёт дурниной Генка.

– Да! – отвечаю с не меньшим бешенством и отключаюсь.

Висеть на линии вызова «103» посчастливилось недолго. Быстро сообщив оператору всё, что полагается, плюнула на косметику и понеслась одеваться. Нет, медиков я, конечно, дождусь, но вот в больницу с Генкой не поеду ни за что! Сам не маленький, а мне на работу надо – прогулов мне ещё не хватало в наши нестабильные времена. Не дай бог действительно закроют ещё и нашу библиотеку, хоть характеристика будет без взысканий – может быть, найдётся мне место в центральном филиале?

Спускаясь по лестнице, ухмыльнулась пришедшей в голову недоброй, но вполне справедливой мысли: травма Генкина – не просто так! Это мгновенная карма ему за то, что над участью Беркутова вчера злобствовал.

На работу прибежала без двух минут. Осуждающий взгляд заведующей при желании мог кого угодно превратить в каменное изваяние, они с горгоной Медузой явно родня. Возможно, дальняя, но что-то общее стопудово есть. Скороговоркой пересказываю утренние приключения Генкиной ноги, получаю милостивое позволение перевести дыхание минут пять и глотнуть чайку с капустным пирогом Инны Викторовны.

– Не спешите, Сонечка, покушайте спокойно, – улыбается мне наша «старейшина», и частые лучики мелких морщинок делают её глаза ещё мягче, по-матерински добрее. – Я заменю вас на втором абонементе, мой архив без меня четверть часа не заскучает.

Всё-таки мои коллеги – самые лучшие люди в мире!

Плюхаюсь за свою видавшие виды кафедру, засовываю под внутреннюю полочку телефон, переведённый на рабочее время в режим вибрации. Он тут же оживает еле слышным жужжанием. Пока нет ни одного читателя, принимаю звонок от Генки.

– Ты отправила меня одного на «скорой», бессердечная, а меня теперь отправляют домой! Как я доберусь теперь отсюда?

– Если отпускают сразу домой, а не кладут в травматологию, то не всё так страшно? Гена, закажи такси, ты же не маленький. У тебя даже приложение на телефон для этого скачано.

– Какое такси! Как я поеду домой с повязкой? У меня ведь перелом, а мне здесь даже костылей с собой не дадут!

Слышу где-то на заднем фоне женский голос, что-то уточнивший про растяжение.

– Да, не только перелом, но ещё и растяжение! Сонька, вот как я доберусь теперь домой? Ты оставила меня одного в безвыходном положении! Права была мамочка, ты абсолютно бессердечный человек!

Давненько меня так не бесил мой благоверный, однако…

– Гена, ты не младенец! Ты мужик или где, в конце концов? – шиплю я гюрзой в трубку, заглушая по возможности свой злобный свист, чтобы коллегам через коридор в другие залы, не дай бог, не донеслось. – Не хочешь такси, позвони кому-нибудь из друзей на колёсах, пусть заберут. Заодно и в аптеку заедете, костыли и трости есть почти в каждой. Всё, Ген, я на работе, у меня читатели.

Хоть и был мой зал пока ещё пуст, но решать проблемы тридцатисемилетнего маменькиного сыночка за счёт собственного рабочего времени я совершенно не собиралась.

Ближе к концу дня пострадавший снова позвонил.

– Я дома, если тебя это, конечно, ещё интересует. Пришлось побеспокоить твоего дядю, между прочим. Надеюсь, ты хотя бы заедешь ко мне, проведаешь? Узнаешь, как состояние больного? Очень хочется мандаринов и томатного сока, но сам я сейчас, как ты понимаешь, не в состоянии сходить в магазин.

Что?! Я аж задохнулась от ярости. Он посмел побеспокоить дядю Лёшу? Заставил нашего полковника гонять из-за своей привередливой персоны служебный транспорт? Вот гад такой, а! Для дяди Лёши ж любая необходимость хоть как-то использовать свои служебные возможности – ещё дюжина седых волос на и без того уже почти полностью белую голову. Ну я тебе сегодня всё выскажу, Зелёный, погоди у меня! Ещё и в магазин ему сходи, видите ли. Его маман бегает по всем окрестным лабазам сайгаком, стоит только услышать о скидке в рупь – всех у кассы раскидает, как Рэмбо! А сыночке-корзиночке сегодня, значит, не может притащить мандаринчиков и сочку? Ладно, будет тебе и кровь невинно убиенных помидоров, будут и цитрусовые, мстительно думаю я, заканчивая подсчёт сегодняшней книговыдачи.

У Генкиного подъезда меня окликнула мама.

– Господи, а ты-то что здесь делаешь, мамуль? – удивлённо рассматривала я родительницу с двумя необъятными котомками. Её неуёмное желание вечно всех накормить с детства стоило мне десятка лишних килограммов и неистребимого комплекса Колобка. Вот даже удивительно, сама до пенсии сохранила стройность, ни грамма лишнего!

– Ну как же, Генуся там лежит больной, как ему не привезти вкусненького-то? – Маман с крайним осуждением посмотрела на литровую коробку сока и миниатюрный пакет-майку с полкило мандаринов, всё это помещалось у меня в одной руке, другой я периодически поправляла соскальзывающий с моего плеча по ткани пуховика ремешок сумки.

– Мама, у него вообще-то собственная мать есть! И это у неё единственный сыночек заболел. Вот пусть и кормит его теперь целыми днями, – буркнула я, набирая номер Генкиной квартиры на домофоне.

Маман замолкла, поджав губы.

– Кто? – раздался из динамика дребезжащий старушечий голос. Гена у своих родителей был ребёнком поздним, единственным, потому его мать по возрасту была близка больше нашей бабе Тоне, чем моей мамуле.

– Соня! – постаралась я ответить как можно громче и чётче.