Сократ
Шрифт:
– И про Диониса, которого Зевс выносил в бедре, ты тоже не знаешь, будут ли у него потомки?
– усмехнулся Сократ.
Ксандр признался, что не знает и этого, но полагает, что больше никакие боги рождаться не будут.
– А я вот слышал, что и в недавние времена родился новый бог, и расскажу вам об этом. Жил раб по имени Самолксид из Фракии. Любимый раб Пифагора, он имел большие возможности - и использовал их. Научился читать и писать, много знаний перенял от своего господина. Пифагор жил на острове Самос, где тогда правил тиран Поликрат, который хотел заставить ученого строить военные машины для битв с неприятельским флотом. Понимаете вы? Чтоб великий Пифагор выполнял приказы надменного тирана? Никогда! В самосском порту
– Ты шутишь, Сократ, - с упреком сказал Симон.
– Какая чепуха!
– Не может быть, - подхватил Пистий.
– Тише, - остановил их Критон.
– Дайте ему досказать.
– Все это время, - продолжал Сократ, - Самолксид тайно скрывался в подземелье, куда брат носил ему еду, и там он обдумывал свои планы. Фракийцы тяжело переживали, что их легендарный земляк и герой Орфей был убит молнией Зевса за то, что осмелился наделить богов человеческими страстями и пороками. Фракийцы горели негодованием на Зевса, отнявшего у них почитаемого героя, самого знаменитого певца, который пением своим трогал сердца людей, диких зверей и даже завораживал деревья и камни. И вот Самолксид, поднявшись из могилы, встал на надгробную плиту и воскликнул: "Фракийцы! Почтенные граждане, слушайте меня! Я явился возвестить вам нового бога!" "Возвести!
– закричали в исступлении люди.
– Кто он?" - "Это я", - молвил Самолксид. Люди удивились, но стали слушать дальше. Самолксид сумел им внушить, что древний бог Крон вселился в его тело и восстал из мертвых. И пошел Самолксид излагать пифагорову мистику цифр: единица - это разум, семерка - здоровье, восьмерка - любовь, десятка - счастье, и блаженство, и прибыль. Он говорил им, что высоту звука можно выразить математически в соответствии с длиной колеблющейся струны. Ошеломленные такими таинственными словами, люди слушали и услышали, что квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равняется сумме квадратов катетов...
Юноши покатились со смеху, хлопая Сократа по спине. Но тот повернул рассказ в другую сторону:
– Эта смесь учености и мистики окружила Самолксида божественным ореолом, но приязнь людей он приобрел тем, что, используя знания Пифагора, лечил их и давал добрые советы. По каковой причине жил бог Самолксид в полном благоденствии, почитаемый повсеместно во всей Фракии.
Нахохотавшись всласть над богом Самолксидом, друзья спросили Сократа, кто поведал ему про такое чудо?
– Анаксагор, - ответил Сократ, волнообразным движением ладони от подбородка вниз намекая на окладистую бороду философа.
Симон задумчиво почесал в затылке.
– А ведь ты, Сократ, рассказал не такую уж чепуху! К нам в сапожную мастерскую ходит много заказчиков, и от них я слыхал - люди-то все ждут какого-то спасителя...
Киреб согласно кивнул:
– Я тоже слыхал об этом в пекарне моего мастера. Многие верят, что когда-нибудь родится некто и все устроит так, чтоб никому на свете не бедствовать.
То же подтвердил и Пистий:
– И мне известно - люди ждут такого бога.
Сократ слушал молча. Знал и он: люди ждут. Но чего? Кого? Спасителя? Чуда? Улыбнулся глазами.
Обманщику Самолксиду никогда бы не сделаться идолом у фракийцев, если б он не облегчал
их невзгоды. Следовательно, почему же люди ждут спасителя? Потому что ждут от него помощи. Помощи во всем. Помощи советом и делом. Но ждать, все время ждать, правильно ли это?И Сократ заговорил:
– Чудес не бывало и не бывает. Однако время от времени являются люди, которые хоть немножко, да улучшают жизнь. Возьмите Перикла. Как он все расшевелил, и в стране, и на море... И ведь это только начало! То ли еще будет!
Если наших друзей занимали Самолксид с Периклом, то Эгерсида интересовал исключительно Сократ. Донесся до него слух, что Коринна ездила с ним в Гуди. Подкрепившись пшеничными лепешками, намоченными в тяжелом сладком вине, Эгерсид двинулся в путь, представляя себе, как он раздавит нынче Сократа, словно спелый финик!
Эгерсид мог себе позволить такую уверенность. Все у него было большое и широкое: рот, нос, плечи, грудь. Он шел - и земля стонала под его тяжестью. Раздавлю! Раздавлю! Очутившись во дворике Софрониска и увидев Сократа в кругу друзей, он еще решительнее повторил про себя: "Раздавлю!" И повелительно крикнул Сократу:
– Эй, ты! Выйди-ка со мной! Хочу потолковать с глазу на глаз!
Лицо и тон Сократа изобразили приятное удивление:
– А, это ты, Эгерсид! Присоединяйся к нам! Что за тайны? Все здесь мои добрые друзья, к которым, несомненно, относишься и ты. Ты самый мой дорогой друг, да что я говорю - мой почитатель! Я отлично знаю, мой милый, что твои уста произносят мое имя даже чаще, чем уста вот этих моих друзей. В каждой фразе твоей шипит этот самый "Сократ", каждым словом восхваляешь ты меня, распространяя славу обо мне. Рад тебя видеть, мой красильщик!
– Я тоже рад тебя видеть, - гулко прозвучало в ответ.
– Не говорил ли я?
– оживленно подхватил Сократ.
– О, Эгерсид - мастер красильного дела! Он, конечно, приукрашивает и меня в своих мыслях и речах, изображая замечательным юношей. Жаль, я этого не слышал!
– Не жалей! Твое имя вправду не сходит у меня с языка, как ты говоришь, да только с бранью, потому что ты вор - хочешь украсть у меня Коринну!
Симон встал между двумя петухами, одним разъяренным, другим зло насмехающимся.
– Что значит "украсть"?!
– накинулся он на Эгерсида.
– Сократ с детства знает мою сестру и любит ее!
– Может быть, а Коринна-то будет моей!
– самоуверенно заявил Эгерсид.
Услыхав свое имя, Коринна взобралась на оливу.
– Зря он бахвалится, - трезво проговорил Симон, поворачиваясь к Сократу.
– Коринне до него и дела нет. Это я слышал от нее самой.
Верзила нахмурился.
– Я тоже кое-что от нее слышал. Этот ученик каменотеса морочит ей голову, а у самого и положить-то ее некуда, разве что на камень.
– Ни твоя спальня, ни мои камни не определят, кого из нас будет любить Коринна. Она сама решит, - сказал Сократ.
– Ошибаешься, мой милый. Решать буду я.
– Тут Эгерсид набрал полные легкие воздуху и выкатил грудь.
– А тебя я сдуну с дороги, как цыпленка, и дело с концом.
– Глядите, как все просто, - спокойно заметил Сократ.
– И когда устранишь меня, поступишь с Коринной, как со штукой сукна. Сунешь в кадку с краской, выжмешь, высушишь в тенечке, и станет Коринна такой, какой ты хочешь ее видеть: розовенькой, податливой, сладенькой...
Олива зашелестела, словно по ней пробежал порыв ветра.
– Как раз!
– с жаром вступился за сестру Симон.
– Дастся она затолкать себя в кадку с краской такому дуралею, как ты!
Эгерсид не знал, к кому повернуться прежде - к Симону или к Сократу.
А Симон продолжал:
– Недооцениваешь ты Коринну! Она-то поумней тебя. Она, брат, ученые разговоры слушает!
– Что врешь, чьи это разговоры?
– А вот наши!
– Симон показал на Сократа и друзей.
– Она слушает, когда мы тут рассуждаем о разном...