Сократ

Рассказав, как Тидей бросил ему в лицо упрек в измене родине, Алкивиад начал сумбурную исповедь:

– Афиняне отняли у меня мечту всей моей жизни... Что такое - моя мечта? Я смертен, не вечно буду жить, зато Афины стали бы навечно главою Эллады! У меня отняли заслугу - вознести Афины на вершину мира... Сами себя этого лишили! Пускай лучше все гибнет, только б не досталась мне капелька чести и славы! Лучше косность предков, чем народовластие, которое на своих кораблях вез через море я!

Тимандра сидела на пушистых рысьих шкурах, слушала с сильно бьющимся сердцем.

– Знаю, я поступил позорно. Но разве потом я не искупил мой позор? Любому известно - я спас для Афин все, что еще можно было спасти, и я вернул бы им все, что они потеряли по моей вине - и по вине других...

Тимандра легонько коснулась края Алкивиадова плаща - плащ этот так и развевался вокруг нее: Алкивиад взволнованно метался из угла в угол.

– Да, милый, я это знаю. Никто другой не сумел бы - только ты!

Алкивиад остановился, заговорил с еще большим жаром:

– И афиняне это знали! Призвали меня обратно. Но я не побежал по первому зову. А как меня тянуло домой, Афины навсегда вросли мне в сердце и в мозг - и тебя мне хотелось обнять, Тимандра!

– Я грустила, что ты все не возвращаешься...

– Прежде я должен был с избытком загладить зло, причиненное мной.
– Тут он снова вспомнил о том, что довелось ему выслушать сегодня, и голос его начал окрашиваться страстью и злостью.
– Кто еще осмеливается сегодня говорить о моей измене? Кто? Только недруги Афин? Только дурак Тидей! Берегись, Тидей, как бы сам ты не нанес Афинам худшего зла, чем я!

Тимандра с тревогой наблюдала, как вздуваются вены у него на висках, как кровь приливает к лицу. Чувствовала - хоть и близко он, тут - но как далек от нее... Они могли быть так счастливы вместе - но он сердцем всегда остается в Афинах и будет мучить себя ими, пока жив.

– Иди сюда, милый, сядь рядом. Мне так одиноко...

Он сел к ней, но не утих. Горе свое, боль свежих ран, нанесенных ему тремя начальниками огромного афинского флота, изливал на подругу:

– Ответь хоть ты мне, Тимандра! Разве не смыл я свой давний грех? И не лучшим ли способом, как мне и подобало? Я не удовольствовался одним поражением спартанцев, от острова к острову гнал я этих грабителей, разметывал, жег их корабли, они пылали на морской глади, словно поленницы дров, и на них заживо жарились кровожадные лакедемоняне... Или это пустяк, что я очистил от них Ионийское море и можно было снова без помех доставлять в Афины зерно с берегов Понта?

– Ах да!
– вздохнула Тимандра.
– Ты сделал для Афин больше добра, чем зла.

– Я еще не вернулся домой, достаточно было одной лишь вести о непобедимом Алкивиаде, как Афины уже свергли олигархию Ферамена и восстановили народовластие. Одним этим не искупил ли я, Тимандра, то зло, которое причинил Афинам? Ты говоришь - да, искупил. Но почему же другие отрицают это? Что еще хотят от меня? Что? Скажи мне!
– Голос его дрожал, горло перехватывала судорога.
– Да я дал бы им то, о чем они и мечтать не смели! А теперь - не могу ничего, ничего, только смотреть, как надвигается гибель...
– И из самой глубины своего отчаяния Алкивиад вскричал: - Ах мой Сократ! Мой отец! Прозорливый отец, зачем я не послушал тебя? Мир греков мог выглядеть иначе...

Он умолк, обессилев.

Тимандра нежно гладила его. Ее пальцы стали влажными от его пота. Она чувствовала, как сотрясается грудь Алкивиада под тяжкими ударами сердца. Он поднялся.

– Я должен опять ехать... Должен! Они ведь от страха, что вместо них победителем окажусь я, способны погубить Афины!

Он метнулся к стене, погрозил кулаком.

– Идиоты! Какие вы полководцы! Пустите меня на корабль!
– кричал он в бессильном гневе.
– Я вырвусь из этой ловушки! Схвачусь с Лисандром в открытом море! Заставлю его помериться силами со мной! Слышите вы, трое тупиц?! Я добуду победу! Спасу Афины! Я спасу даже ваши бараньи головы!..

– Светает...
– промолвила Тимандра.

Алкивиад - ему чудилось, что стоит он на берегу возле устья Эгос-Потамов, - оглянулся на Тимандру, бледную в рассветных сумерках. Бросился наземь рядом с нею и, зарывшись лицом в рысий мех, застонал.

Следующий день принес ужасающее доказательство правоты Алкивиада.

Лисандр, командовавший спартанским флотом, внезапно всеми своими судами бросился на афинские корабли, запертые в узком заливе, как в западне. Лишь восьми триерам удалось прорваться. Остальные - почти две сотни - достались врагу. Около трех тысяч афинских воинов попали в плен, и всех их Лисандр приказал умертвить.

Узнав, что его предсказание сбылось, причем еще ужаснее, чем он предполагал, Алкивиад снова воспрянул духом. В нем заговорил афинский стратег, которым он не переставал быть в душе. Пока я жив - Афины не погибнут!

Не хотелось Тимандре покидать фракийское поместье Алкивиада, где им была обеспечена спокойная жизнь. Но Алкивиад, не слушая ее просьб, вывез ее из уютного гнезда и пустился с нею в путь - в Вифинию. Лишения, опасности в дороге? Не знаю, что это такое. Я должен во что бы то ни стало ехать к персидскому царю Артаксерксу, должен добиться от него помощи Афинам!

Но прежде нужно привлечь на свою сторону сатрапа Фарнабаза. Ладно!

– Мы поселимся в небольшой деревушке поблизости от резиденции Фарнабаза - в Даскилее, что во Фригии. Охотно ли ты едешь со мною, Тимандра?

– Да, милый.
– Но глаза ее были печальны.

2

Разгромом афинского флота у Эгос-Потамов война не кончилась. Им началась катастрофа Афин.

Лисандр со своим победоносным флотом направился к Афинам, покоряя по пути остров за островом Афинского морского союза, всюду свергая демократический строй и сажая на место демократических правительств олигархов, сочувствующих Спарте; и всюду он оставлял свои гарнизоны.

Тем временем спартанский царь Павсаний привел своих гоплитов к Афинам по суше. Когда на кровавом своем пути по морю флот Лисандра подошел к Пирею, Афины, эта крепчайшая твердыня демократии, оказались окруженными со всех сторон.

Олигархи советовали сдаться, демократы не желали сдаваться и до последней минуты защищали город. Но тут начал действовать самый коварный фактор: голод.

Голод стал на сторону олигархов и сильно укрепил их в споре с демократами. Вести со Спартой переговоры о мире поручили Ферамену, известному стороннику олигархов и противнику демократов.

Для афинской республики условия мира были гибельными. Она обязывалась выдать победителям все свои военные корабли, снести до основания все свои укрепления, разрушить Длинные стены и признать суверенитет Спарты над всей Элладой.

А когда Афины стали совсем бессильными, дело погибели довершили под дозором спартанцев афинские олигархи. В народном собрании - где заседал и Лисандр, начальник спартанского гарнизона в Афинах, - Ферамен предложил отменить демократическую конституцию. Перед голосованием Лисандр, подыгрывая Ферамену, заявил: отклонение этого предложения спартанцы сочтут нарушением мирного договора.