Сокровища России

Питерцам пришлось попросту сдаться. Речь уже не шла об условиях сотрудничества и процентах. Попросту сдаться, без всяких условий. Лишь бы Эдик согласился руководить их черными промыслами и черными заработками. Из Питера прибыла целая делегация культурных работников, но разве только какой-нибудь оккультист своим внутренним взором мог бы разглядеть отчаяние на этих толстых раскормленных рожах российских чиновников, а также реявшие над их толпой белые невидимые флаги капитуляции. Пал последний бастион старой совковой культуры. Питерцев можно было сравнить с распорядителями богатейшей нефтяной провинции, которые разрешали на своей территории только туризм, хотя могли бы мигом озолотиться по крупному, принявшись выкачивать нефть и закачивая взамен воду в скважины, для отчета перед…кем-то вроде собственника, видимо, народа, который так и не мог поверить до сих пор, что он собственник своих богатств. Да и не успеет понять уже, видимо, все равно вымрет раньше. В самом деле, чего бояться? Почему нефтяные, рыбные, лесные и стальные олигархи могут продавать национальные богатства Родины, а олигархи культурные - нет? Чем они раньше думали, питерцы?

Но прозрение пришло слишком поздно. Питерцам уже не верили, каких жуликов они из себя не корчили и каких Рембрандтов не обещали продать разным аукционам. Просто - не ве-ри-ли. Мутные ребята. Как с такими дело иметь серьезному человеку? Это невозможно. Подлые иностранцы верили честному и чистому Эдику, и питерцам ничего не оставалось, как сдаться на его милость. Если хотят, конечно, на Роллс-ройсе кататься и трескать бутерброды с черной икрой. Питерцы хотели - и сдались. Эдик согласился взять в свои руки всю их черную торговлю. Ладно, он не злопамятный. И постарается не обижать питерцев оплатой. За работу, господа…

Следом за Эрмитажем сдались и Русский музей, и музей имени Пушкина, а уж прочая музейная мелочь страны давно уже только и ждала, чтобы Эдик хоть что-то попросил.

Короче говоря, к отъезду Эдика естественным образом сложился,…как это назвать? Холдинг? Синдикат? Организация? По распродаже культурных сокровищ, во главе с Эдиком, где Эрмитаж был просто одним из подразделений этого холдинга. Неофициальный такой холдинг, естественный, и просто уши у всех присутствующих в кабинете Эдика завяли, когда один из питерской делегации, какой-то из заместителей, обозвал это объединение мафией. В горячке, естественно, в пылу спора. В любом стаде паршивая овца есть, и мужика этого тоже не просто так взяли в Москву. Хороший работник был, со связями, ценный, да и озвучивал, оказывается, этакие невольные мысли и сомнения, которые все-таки оставались и в мозгах самых прозревших питерцев. Как-то неудобно им было, жертвам застойного советского воспитания, распродавать Эрмитаж, вот и взяли этого мутного типа с собой, вместе с сомнениями. Эдику пришлось отвечать паршивой овце. Он цельную речь произнес, доказывая, что это единственно возможный пока путь для возрождения и роста российской культуры. Ведь культура вместе с ее носителем, человеком, может двигаться куда угодно, по любому пути, но двигается всегда только туда, где светят самые большие деньги. Никто из присутствующих не виноват, что властная элита за годы Советской власти выродилась настолько, что потеряла волю и разум, развалила все, что могла и фактически предоставила спасать страну и ее сокровища всем желающим. Все и спасают. Американцы спасают, европейцы, наши уголовники, все управленцы, в общем все, кто может хоть что-то спасти, тот и спасает, всяк в своей области. Естественно, в свой карман. Куда ж еще? И наш долг спасти как можно больше национальных сокровищ. В этом и честь, и совесть, а мафией обзываться…ну, это совсем из другой оперы, ведь обозвать как угодно можно, но вообще-то обзываться нехорошо, неприлично для культурного человека. Сказав это, Эдик досадливо нахмурил брови, но через секунду, спохватясь, снова их расправил и даже заулыбался "паршивой овце", но слишком поздно заулыбался, видимо, потому что через пару дней этот заместитель все-таки разбился в своей машине в дым пьяный. Кстати, из чувства вины Эдик специально поинтересовался результатами следствия - вдруг и правда человек разбился, в дым пьяный, а он тут мучается? И мучился дальше, пока текучка не вымела из головы эти муки. Оказалось, этот погибший тип и не пил никогда в жизни, и машины не имел, и даже водить ее не умел, но Эдику все равно было радостно за явный рост культуры питерцев. Это ведь не киллер на мотоцикле, прогресс налицо, хотя огрехов еще хватает. А что оставалось еще, как гордиться? Такова реальность, и если ты патриот, ты должен ею гордиться. Эдик и гордился, даже статейкой, которая проскочила в одной из газет, где его обозвали криминальным авторитетом.

Перебросив самых "центровых" спецов по подделкам Питеру, Эдик мог быть спокоен за свои будущие доходы и сокровища российской культуры. Их спасут.

Переезд в другую страну - дело всегда хлопотное, а для олигарха тем более. Пришлось пару раз вылетать в Лондон, готовить место жительства. Он купил там квартиру в престижном районе, а также загородный дом, в котором собирался жить сам, с обширным садом, полем для гольфа и крытым бассейном. Настоящий дом со множеством комнат, в котором и положено жить русскому олигарху, дом, где можно устраивать приемы хоть на сотню гостей. Во второй приезд порадовал старушку королеву - взял и просто подарил копию Ренуара, когда его пригласили в Букингемский дворец. Бесплатно подарил, с приветом от Президента России. Королева разрумянилась и заверила Эдика, что Великобритания спала и видела такого гостя, как он. Если ему тут будет кататься не как сыру по маслу, пусть только намекнет - все трения исчезнут. Еле вырвался Эдик из гостеприимного Лондона, где каждый, казалось, мечтал заполучить бесценную копию из Российского музея.

Как ни старался Эдик оттянуть отъезд, но его время все приближалось, приближалось…он уже паковал вещи и отдавал долги, он уже получил документы для выезда своим мальчишкам, деду с бабкой и даже коту, но один вопрос в списке дел, которые необходимо закрыть до переезда, так и переносился из начала списка в самый его конец, пока не остался одним единственным. Вопрос назывался "Танька". Поскольку Людочка восседала теперь в кресле директора, дни ее работы в музее были сочтены. Людочка не увольняла старую врагиню только из-за присутствия Эдика. Едва самолет поднимет его в воздух, экскурсовод Татьяна Витальевна Ратникова точно также вылетит из стен Российского музея. Людочка намеревалась провести серьезную чистку среди кадров, оставшихся после ликвидации Центра реставрации. Теперь конверты с зарплатой предстояло выдавать ей, и она не собиралась кормить чересчур разговорчивые рты. Никому своих планов она, конечно, не выдавала, но все их и так знали, и потому ходили не слышно и на цыпочках. Танька вообще походила на больную. Эдик то и дело натыкался на нее в коридорах музея, но все время откладывал разговор. Из-за нехватки времени. Да и сказать чего - не знал. Да и как это…так все…ладно, потом. Опять потом. Тем более, не знаешь, что сказать мерзавке. Нет, он знал, но знал, что Танька не поверит. Так зачем говорить? Нет, он верит людям. И Таньке верит. Что она его любит. Таких людей надо любить. И он любит Таньку. Если сейчас немножко, то потом - обязательно полюбит. А сейчас что-то все мешает…то ли нехватка времени, то ли память о Распроповиче. Но он ее точно любит. Точно. Неважно, что самому пока в это не верится. Главное, чтобы Танька поверила. А пока он должен верить, что Танька его любит. Он же верит людям…

Между тем следовало спешить. Как объяснил Эду генерал-фээсбэшник, приставленный для ускорения отъезда, из-за его задержки в стране срываются важные переговоры по важному вопросу. Эдик тщетно старался разглядеть на генеральской роже следы юмора. Пока Эдик не улетит, Израиль не верит России. И Америка не верит, и прочие не верят в добрые ее намерения, пока она не изгонит своего апостола. Генерал Кротов так и не раскололся, какие конкретно переговоры срывает Эд. Вступление России в Европейский Союз? Во Всемирный Торговый Союз? Может в НАТО? На эти и другие ехидные вопросы генерал Кротов отвечал одно: "И не только эти". Эдик ему не верил и всячески игнорировал, но генерал Кротов ходил за Эдиком, как нитка за иголкой и мигом разрешал все проблемы, на которые натыкался тоскующий Эдик. Генерал раздражал, и Эдик огрызался на него до тех пор, пока не увидел загранпаспорт кота, который генерал принес вместе с прочими недостающими для выезда документами. Эдик обалдел. Паспорт настоящий, номер, серия, водяные знаки. С фото глядела сытая мордочка кота. Его звали Василий Николаевич Витюшин, холостой, двадцать пять лет. Оказалось, мальчишки заполнили одну из анкет, принесенных генералом. Ради шутки. Для прикола. Но Эдику стало не по себе, и он перестал скандалить с генералом. Надо уезжать. Да. Шуточки кончились.

Наконец, грянул день отъезда, а вопрос с Танькой так и не был решен. Утром Эдик понял, что должен успеть решить вопрос в оставшиеся несколько часов до отлета, иначе он не будет решен никогда. Он велел домочадцам собираться в дорогу, а сам умчался в Российский музей, под предлогом подписания всяких там неотложных бумаг. Кстати, и не соврал, пришлось подписывать, а потом пошел искать Таньку. Сначала пошел, а потом почти бежал. По закону подлости, как всегда нигде не мог найти. И по пути не попалась. Эдик носился по музею, пока не вспомнил про одну маленькую комнатку, превращенную в кладовку, где хранились остатки горшковской коллекции, которые успел купить Пузырев. Точнее, его подделки, столь некачественные, что они уже требовали реставрации. Как-то Эдику понадобилась одна вещь, и за ключом от этой комнатки пришлось обращаться к Таньке. Видимо, она вполне могла превратить эту комнатку в нечто вроде убежища, где можно, спрятавшись от всех, отдохнуть или оставить одежду, поесть.

Эдик малость обозлился во время поисков, да еще и не стук никто не открывал. Она там, мерзавка. Из музея не выходила, по докладу охраны, нигде нет. Она там.

–  Танька!
– гаркнул он.
– Открывай, дрянь такая!

Дверь распахнулась, и Танька отскочила внутрь, как мячик. Бледная, испуганная, глаза красные.

–  Ты чего прячешься?

–  Я не прячусь. И почему это вы мне тыкаете? Не Танька, а Татьяна Витальевна.
– Танька явно дрожала, с трудом пыталась напялить на себя всегдашний независимый вид.

–  Как не прячешься, я весь музей обыскал, - остывая, буркнул Эдик.
– Давай одевайся. То есть собирайся, блин, Лондон ждет. Самолет через несколько часов.

Танька совсем побледнела. Дура, наверное, думала о расплате. Ничего не соображала.

–  Какой еще Лондон?! С чего? С какой стати?

–  Я туда лечу,…то есть мы вместе летим.
– Похоже, это он ничего не соображает. Эдик собрался с мыслями. Он не с того начал.
– Ты разве не хочешь в Лондон?

–  Никуда я не хочу…а зачем? Вам экскурсовод там понадобится?
– Глаза у Таньки круглые, как у царевны-лягушки.

Эдик еще раз собрался с мыслями. Опять не с того начал. Надо с главного.

–  Мне ты нужна. Я тебя люблю. Выходи за меня замуж, Танюша.

–  Ага…- Танька отпрыгнула почти в угол, лживые глазищи заметались.
– Вот еще заявочки. С ума сошел?

–  А чего такого я сказал?
– удивился Эдик.
– Я тебя люблю. Выходи замуж.
– Он сделал шаг вперед, и Танька шатнулась в угол. Отступать некуда, прижалась там и выставила руку с чем схватила - с кисточкой.

–  Не подходи! Ты сумасшедший. Я тебя ненавижу!

–  Хватит, Тань. Я-то тебя люблю. Так ты идешь замуж или нет?

–  Замуж?! С какой стати? Нет. Я тебя ненавижу. Ты моего деда обворовал.

–  И хрен с ним, с дедом. Он помер давно. Я тебя люблю.
– Эдик сделал еще шаг.

–  Ага. Любишь. Ты что-то задумал, да? Меня не обманешь!
– Голос у Таньки задрожал.

–  В жены взять вздумал. И в Лондон.

–  Чтобы пристукнуть там, да? За то, что я на тебя заявления писала? Фигу, никуда не поеду. Я тебя ненавижу. Тебе кто-то наврал, а ты поверил. Кто тебе наговорил про меня?