Сокрушительный удар

Покупателей на него не нашлось. Лот номер один удалился в противоположную дверь, и озабоченные люди ушли вслед за ним.

На лот номер два и номер три покупателей тоже не нашлось. Британские устроители аукционов обычно планируют продажи с расчетом на то, что потенциальные серьезные покупатели появляются в середине дня, и потому лучших годовиков ставят именно на это время, а мелкие фермы вроде той, которой владеет тетя Антония, подбирают остатки.

При ярком освещении лот номер четыре выглядел значительно лучше. Все лошади при ярком свете выглядят лучше, как и драгоценности, — вот почему устроители аукционов и ювелиры не жалеют денег на электричество.

Аукционист добросовестно начал торг, явно не рассчитывая на удачу. Он принялся накручивать цену без единого серьезного предложения. Когда дошло до тысячи, я довольно нерешительно махнул каталогом. Если я куплю жеребчика за тысячу, Антония меня сожрет.

— Спасибо, сэр! — отозвался аукционист, несколько удивленный, и умело выудил из абсолютно пустых рядов прямо перед собой тысячу сто.

«Ну, слава тебе, господи!» — подумал я. У тетушки хватило ума назначить минимальную цену. Я предложил тысячу двести, аукционист сказал: «Тысяча триста», и в конце концов мы с ним с грехом пополам добрались до тысячи девятисот.

— Вы можете его потерять! — предупредил аукционист.

Снаружи вошли три-четыре человека и остановились рядом со мной на краю арены, по которой терпеливо нарезал круги номер четыре. Ход торгов транслировался на улицу через громкоговорители, и люди зашли посмотреть.

Я кивнул аукционисту. Тот немного успокоился и ровным тоном произнес:

— Две тысячи. Продаю...

Он взглянул на тех, кто только что зашел.

— Две тысячи сто?

Но две тысячи сто никто не предложил. Он сделал еще несколько бесполезных попыток, и наконец жеребчик был продан Джонасу Дерхему.

Я развернулся. Позади меня стоял Вик Винсент. Он был мрачнее тучи.

— Джонас, — сказал он, — нам надо поговорить...

— С удовольствием, Вик. Кофе хочешь? Он отмахнулся от моего предложения, взял меня под руку, якобы по-дружески, и буквально вытащил на улицу.

— Слушай сюда!

— В чем дело?

— Я же тебе говорил, что этот жеребчик никуда не годится!

— Спасибо за заботу.

Он уставился на меня исподлобья.

— Сколько миссис Хантеркум тебе заплатила?

— Тут холодно, — ответил я. Вик был готов взорваться.

— Она тебе ничего не даст!

— Я и не просил.

— Вот именно, тупой ублюдок! Мы должны держаться вместе. Мы должны показать коневодам, что мы все заодно. Понял или нет? Мы не можем позволить тебе сбивать цену. Это бесчестно по отношению к нам! Ты же сам больше заработаешь, если будешь на нашей стороне! Это разумно. Тебе ясно?

— Ясно, — ответил я. Чего уж тут не ясно!

— Миссис Хантеркум и таким, как она, надо дать понять, что, если они не будут вознаграждать нас надлежащим образом, мы не будем заинтересованы в том, чтобы покупать их лошадей.

— Ясно, — снова сказал я.

— Вот и хорошо. Значит, впредь ты будешь работать заодно с нами.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Нет, — ответил я.

Возможно, есть и более верные способы раздразнить осиное гнездо, но я в этом сомневаюсь. Я прямо физически ощущал вскипевшую в нем ярость. Он был настолько близок к тому, чтобы перейти к мордобою, что стиснул кулаки и подался вперед. Только собирающаяся на торги толпа помешала ему дать мне в зубы. Он стрельнул глазами по сторонам, увидел, что на нас смотрят, с превеликим трудом взял себя в руки и ограничился тем, что яростно прошипел:

— Если ты не присоединишься к нам, мы тебя разорим!

Это была не пустая угроза. Люди ему верили. Двое клиентов, которых я потерял из-за него, поверили, что я их надуваю, потому что так сказал Вик Винсент. Он устроил так, что хорошая кобылка пошла за бесценок, всего лишь сказав, что у нее шумы в сердце. И ему наверняка ничего не стоит задавить мою начинающуюся карьеру, распустив какой-нибудь столь же простой и лживый слух. Барышник существует лишь за счет доверия своих клиентов...

Я не знал, что ему ответить.

— Раньше ты таким не был, — сказал я. Это была правда, но мне это не помогло.

— Я все сказал! — ответил Вик. — Играй честно, или мы тебя вышибем!

Он развернулся на каблуках и ушел. Вся его удаляющаяся фигура источала гнев и ярость. Рядом с ним встревоженными спутниками кружили Ронни Норт и Джимини Белл. Я слышал, как он что-то зло говорит им вполголоса.

Через час большинство присутствующих барышников уже знали о нашей стычке, и в течение дня я имел случай проверить, кто мне друг, а кто — так себе. Все те, к кому я не пожелал присоединиться, повернулись ко мне спиной и переговаривались вполголоса, искоса поглядывая на меня. Парни из крупных компаний обращались со мной в точности как обычно, а некоторые даже одобрительно — их фирмы не поощряли беспардонного вымогательства.

Наибольшее количество информации удалось извлечь из тех, кто занимал нейтральную позицию.

Я пригласил одного из них выпить кофе с сандвичем. Этот человек занялся бизнесом значительно раньше меня, но находился примерно в том же положении, что и я сейчас: только-только более или менее утвердился и начал процветать. Он был явно озабочен и совсем не обрадовался, когда я сообщил ему, чем мне пригрозил Вик Винсент.

— Они и ко мне подъезжали, — сказал он. — Только не говорили, что будет, если я к ним не присоединюсь. Не то, что тебе... Просто сказали, что я больше заработаю, если буду с ними.

— Это в самом деле так.

— Да... но... Я прямо не знаю, что делать! — Он положил недоеденный сандвич на тарелку. — С каждым днем все хуже и хуже!

Я сказал, что тоже это заметил.

— Раньше их было совсем немного, — сказал он. — Когда я только начинал. Но в последнее время они забрали такую силу...

— И сделались такими алчными! — добавил я.

— Вот-вот! — поспешно согласился он. — Я ведь тоже не против левых прибылей. Лишние деньги никому не помешают. Но ведь они просто... просто обнаглели! Я прямо не знаю, что делать... Их методы мне не нравятся, и я не могу себе позволить... — Он остановился, помолчал и с унылым видом медленно продолжал:

— Наверно, я мог бы просто не вступать в торг, когда скажут. В этом ведь нет ничего плохого...

Ну да, конечно. «Живы будем — не умрем». Опора всех тиранов в истории. Он удалился вместе со своими тревогами. Позднее я увидел, как Вик что-то ему говорит, а он неловко улыбается.

В тот день я купил еще одного годовика, отбив его у представителя крупной фирмы. Я приобрел его за хорошие деньги. Возможно, щупальца Вика тянулись очень далеко, но они все же еще не достигли всех коневодов в стране. По крайней мере пока. Ни он, ни его дружки моей второй покупкой не заинтересовались.