Соль под кожей. Том третий

Через три часа у меня встреча с Рудницкой.

Я: У меня был хороший наставник по составлению самых лучших в мире планов.

Д: Чувствую себя старым и дряхлым, обезьянка. Прям по яйцам мне потопталась, бессердечная ученица.

Я из последних сил сдерживаю улыбку, потому что из-за приоткрытой двери зала совещаний начинает доносится характерный скрежет отодвинутых стульев. Лучше, если никто из сотрудников офиса, а тем более Угорич, никогда не увидят меня с покрасневшими щеками и вот этим слишком очевидным счастьем на губах.

Я: Ты на десять лет старше меня, Шутов. И только из уважения к твоим сединам я так гуманно обращаюсь с твоими яйцами.

— Валерия Дмитриевна? — Эггер первый появляется в коридоре. — Полагаю, мы уладили основные вопросы с господином Угоричем.

Я киваю и молча жду, пока Константин и его беспомощный «оруженосец» пройдут мимо по коридору. Он на прощанье даже не смотрит в мою сторону. Правда думает, что меня может задеть эта тупая ужимка?

— Что скажете? — перевожу взгляд на своих юристов. Теперь, когда рядом нет посторонних ушей, можно говорить без купюр.

— Это определенно какая-то афера, — сразу говорит Смехова.

Эггер молчит и мне приходится поторапливать его нетерпеливым взглядом.

— В моей практике были случаи, когда даже всплывшие спустя десятки лет завещания оказывались подлинными. Кроме того… — Он ищет моего одобрения и сигнала, прежде чем продолжить. — Присоединение «ОлмаГрупп» было несколько… не протокольным. В свете этого внезапно всплывшего завещания и до хотя бы первых результатов проверки подлинности, я пока не готов давать какие-либо прогнозы.

Не протокольным?

Я плотно сжимаю губы, чтобы не проронить ни звука из множества тех, которые буквально режут мне язык.

Завольский просто забрал все активы моего отца — в наглую, как в лихие девяностые, наплевав на все процедуры. Это было никакое не «не протокольное присоединение», это был чистый рэкет и демонстрация собственной власти. И безнаказанности.

— Юрия Степановича уже поставили в известность, — именно сейчас произносить имя этого жирного борова максимально противно, как будто вынуждена пережевывать чужую блевотину. Но мой учитель хорошо меня подготовил — если понадобиться, я даже на раскаленных углях станцую с улыбкой на губах. — Расскажите ему все, что тут случилось со всеми деталями. Возможно, у него появится свой вариант решения проблемы.

«Я на это изо всех сил рассчитываю», — добавляю про себя.

Уже в кабинете, мысленно прикинув как буду действовать дальше, нахожу один из номеров Наратова, с которых он в последние разы выходил на связь. Трус несчастным, просто обоссаная половая тряпка, господи. Столько лет прошло, а от воспоминаний обо всех пролитых по нему слезах, тянет блевать. Но я уже знаю, что легче мне станет только после того, как я увижу его таким же раздавленным, какой я была в тот день, когда он просто прошел мимо, переступив через меня как через мусорную кучу.

Пишу сообщение: «Нам срочно нужно поговорить! Это насчет завещания!» и отправляю на все его подпольные номера. Если не ответит до вечера — бузу звонить, пока до тупой башки Наратова не дойдет, что, когда я говорю срочно — это значит даже под страхом быть кастрированной собственной больной на всю голову женушкой.

Но это, к счастью, делать не приходится. Он перезванивает как раз, когда я стою на крыльце, дожидаясь, пока Валентин раскроет зонт у меня над головой. Льет как из ведра, и несмотря на большой зонт и торопливый шаг, я все равно успеваю порядком намокнуть. Но в машину не сажусь — своему водителю я, конечно, доверяю (раз он до сих пор никуда загадочным образом не испарился, значит, Шутов посчитал его благонадежным), но разговор с Наратовым не должен слышать никто. Кроме, разве что, Валентина, который даже роль держателя зонтика исполняет безупречно, безмолвно и бесшумно.

— Что, блядь, у тебя случилось?! — сразу орет Сергей, как будто знает, что терпения на него не осталось от слова совсем.

— Сегодня в офисе был твой дружок Угорич, — шиплю как змея. — Угадай, чем он размахивал у меня перед носом?

— Угорич? — переспрашивает растерянно. — Константин Угорич?

— Он принес завещание Гарина! — рявкаю я, пользуясь тем, что мимо проезжает грузовик и шум его мотора прячет мои слова даже от случайных прохожих. — Сунул мне его под нос! Утер, как сопливую девчонку! Может, ты объяснишь мне, что происходит?!

Мой наезд производит именно тот эффект, на который я и рассчитываю — язык Наратова моментально оказывается в заднице. Он только мычит что-то нечленораздельное, кажется о том, что никакого другого завещания Гарина нет и быть не может.

— Да ты что? — продолжаю разыгрывать праведный гнев святой обманутой женщины. — А его юрист пообещал предоставить все необходимые доказательства подлинности!

— Абсурд… — бубнит Сергей.

Даже жаль, что приходится чихвостить его по телефону — хочется своими глазами увидеть, как его самодовольная рожа покрывается нервными пятнами.

— Ты решил меня использовать, да?! И в чем смысл, а, Наратов? Какая выгода? Хотел меня подставить фальшивым завещанием в надежде, что если все выгорит — лавры пополам, а если твою фальшивку раскусят — отдуваться буду я одна?!

— Я не понимаю, блядь, что происходит! Это срань какая-то! — Визжит как свинья на скотобойне. Нет, все-таки хорошо, что мы говорим не глаза в глаза, потому что я и без зеркала знаю, что отвращение написано на моем лице жирным красным маркером. — Я не знаю, какую игру ведет Угорич, но клянусь, что…

— Завтра, — перебиваю его бессмысленный треп. — В обед, в том же кафе, где ты пытался продать мне свой гениальный план. И либо ты приносишь все завещание целиком, либо идешь на хуй. Никакие другие варианты кроме «я верю только собственным глазам» я даже рассматривать не хочу. Мне твои шпионские игры порядком осточертели, Наратов. Я и так слишком многим рискую, просто разговаривая с тобой.

— Ты рискуешь?! Ты, сука, рискуешь?!!

Я нажимаю на иконку отбоя, ставлю телефон на беззвучный.

Проверяю сообщения, но от Шутова ничего нет.

Ладно, отлично. Значит, ничего не будет отвлекать меня от разговора с Рудницкой.

— Валентин, — поворачиваюсь к своему терминатору, уже даже не удивляясь, что он как будто каждую секунду наготове исполнять очередное поручение. — Завтра у меня одна очень деликатная и важная встреча. Вероятно, мне понадобится грубая мужская сила. Я могу на тебя рассчитывать?

— Да, Валерия Дмитриевна, — без тени сомнения, с недрогнувшим лицом.