Соль под кожей. Том третий

— Хорошо, тогда на сегодня ты свободен.

Когда приезжаю в «Челентано», Юли еще нет.

Занимаю столик подальше в углу, предполагая, что ей не очень приятно быть на виду с такой узнаваемой внешностью. Здесь довольно уютно, если не считать довольно громко работающего телека с каким-то включенным музыкальным каналом.

Пока жду Рудницкую, прокручиваю в голове до икоты отработанный план.

Теперь в дело должен включиться Завольский — команду «фас» своим решателям он наверняка уже дал. Если Дима решил вопрос по мне, то его кровожадной утробе все равно нужна сакральная жертва и Угорич на эту роль подходит идеально. Он как раз из тех, на кого в свете его непрекращающихся афер, много кто точит зуб. Уверена, что если бы задалась целью следить за его жизнь более внимательно, то знала бы о как минимум нескольких попытках подправить ему мозги. Завольский абсолютно точно не будет с ним церемониться.

Сообщение от Шутова приходит почти одновременно с тем, как мой взгляд реагирует на звук дверного колокольчика, вслед за которым в дверях появляется Юля. Я бросаю взгляд на экран, читаю: «Мои седины очень благодарны, что ты к ним с уважением и пиететом». Вот же долбаный гений — словечки использует, которые во всем этом мире как будто знаем только мы вдвоем.

— Привет, — улыбается Рудницкая, снимает пальто и кладет его на спинку свободного стула. — Извини, что опоздала.

Я машу рукой, мол, ерунда, и спрашиваю, что ей заказать.

— У меня всего двадцать минут времени, но выдернуть могут в любое время, буквально через пять минут. Я даже чихнуть «спасибо» не успею.

Но официантка уже крутится возле нашего стола, и я все-таки заказываю себе американо с молоком и стакан минералки для Юли. Телефон у нее и правда пищит и звонит, кажется, не переставая. На пару звонков она отвечает довольно быстро, на одном застревает на несколько минут, но я терпеливо жду. В конце концов, мне от нее нужно ровно несколько ответов, а не задушевная беседа на весь вечер.

— Все, я здесь, прости еще раз. — Рудницкая выключает звук и кладет телефон в сумку. Делает глоток воды, как только официантка приносит стакан с соломинкой. — Ты, я так понимаю, хочешь узнать насчет Берна, да?

— Да. Вы с Шутовым… — Почему-то именно в эту минуту слово «любовники» кажется каким-то оскорбительным, так что я, помедлив, заменяю его более нейтральной альтернативой. — Вы встречаетесь?

— Валерия, я замужем, — без тени надменности, но все же с легким снисхождением, говорит Юля. — Ну, вернее, я как раз в процессе развода, но вряд ли мои любые отношения с мужчиной, который не надевал кольцо мне на палец, можно назвать «встречами».

— Вы любовники?

— Нет, — спокойно, без заминки, как человек, который уверенно проходит детектор лжи, отвечает она. — Когда-то давно были, но это явно было еще до того, как в его жизни появилась ты. Но в целом, даже тогда это был скорее дружеский секс с легким флером благодарности. Он помог мне с карьерой — деньгами и некоторой протекцией, если вдруг тебя и это интересует.

Никогда не думала, что буду так радоваться просто тому, что официантка появляется и дает мне небольшую паузу, пока ставит большую чашку и вазочку с крохотным песочным печеньем к кофе.

Они не любовники.

Господи. Они. Не. Любовники.

Господи боже мой.

Из груди вырывается дурацкий, как будто безумный смешок.

— Выглядишь как будто гора с плеч свалилась, — комментирует Юля. Снова с легким флером знающей жизнь стороны, но сейчас я готова простить ей вообще все, что угодно.

— Что было в Берне?

— Меня избил муж. — Рудницкая пытается через силу улыбнуться, но по напряжению на лице видно, что для нее эта тема еще долго будет очень болезненной. — Угрожал, обещал убить. Я понятия не имела, что Дима остановился в той же гостинице, мы в последний раз общались… ммм… примерно тогда же, когда он «нанял» меня изобразить перед тобой его невесту. Дурацкий был спектакль. Когда ты убежала из-за стола — он чуть не рванул следом. Не знала, да?

Я мотаю головой. Слишком сильно, так что начинают неметь мышцы шеи.

Я догадывалась, что он устроил этот спектакль как рад для этого, но в голове все равно торчала мысль, что Шутов вполне мог связаться с кем-то вроде Рудницкой — красивой, эффектной, без комплексов, без трех скелетов в шкафу прошлого и готовой быть с ним на любых условиях.

— В Берне он меня просто защитил. Сделал самую правильную, самую мужскую вещь на свете — закрыл женщину от морального урода и для острастки сломал ему нос. Это было офигенно!

Она так выразительно закатывает глаза, что мне хочется немедленно вылить кофе ей на голову. Хорошо, что этот безумный приступ ревности длится всего пару мгновений.

— Потом отвез к хорошему врачу, который не стал за деньги сливать эту весьма ценную информацию в СМИ. Вернул в гостиницу и сделал так, чтобы моего мужа оттуда вытурили, а мне компенсировали все неудобства из-за непрофессиональных действий сотрудников отеля. — Она делает еще один глоток, проверят телефон, пишет короткое сообщение и снова возвращается к нашему разговору. — Но если вдруг тебе мало…

Я непроизвольно поджимаю губы, как будто внутренне готовлюсь услышать еще одну маленькую, неприятную правду.

— Через пару дней, когда это дерьмо расползлось по всем новостям — я так понимаю, оттуда ты все и узнала — я пришла к нему. Сама. В том виде, в котором на женщине обычно написано: «Давай потрахаемся чтобы снять напряжение».

Идея окатить ее кофе начинает казаться очень привлекательной.

— Боже, Валерия, не смотри на меня так! — Рудницкая посмеивается. — Ничего не было. Меня первый раз в жизни так отфутболивали, что желание подкатывать к мужикам с таким предложением отсохло с корнем.

Не знаю почему, но я даже мысли не допускаю, что она может мне врать. Зачем? Если бы хотела заполучить Шутова, то как раз сделал бы все, чтобы убедить меня в их распрекрасных отношениях и фантастическом сексе, который у них случается вообще всегда и везде.

Я еще раз прокручиваю в голове всю наши переписку.

Это же я первой написала ему про «бывшую невесту».

Увидела те фотки и просто… ну, блин, а что еще я должна была подумать, если он всегда, все долбаные месяцы и годы, которые я безуспешно пыталась к нему приблизиться, только то и делал, что имел все, что шевелилось и было женского пола?!

Я сказала, что нам нужно поговорить.

А этот придурок просто… согласился.

Даже не попытался меня переубедить! Он просто позволил мне думать все, что я хотела о нем думать. Почему?

Я обхватываю чашку руками, потому что ладони моментально леденеют и начинают болеть кончики пальцев.

Потому что я ждала ребенка от Авдеева.

Потому что за мной всегда присматривали по его указке. Потому что когда он был в Берне, я сначала укатила к Вадиму на конюшни, а потом он приехал ко мне вечером. И мы пробыли наедине почти до поздней ночи, и этот белобрысый придурок, конечно, об этом узнал.