Солдат… не спрашивай!

 – Выходи братцы, это наши казаки!

Все же хорошо, что в этот раз обошлось, стрелять и колоть своих занятие не и приятных. Егеря смешались с "донилычами", пошли разговоры о том о сем, делились табачком и новостями. Выяснилось, что пришельцы не знают ничего толком ни о Фридланде, ни о том что война уж месяц как закончилась – ну да "А мы все еще под откос поезда пускаем". На проселке судьба столкнула Сашку и его сослуживцев с одним из полков отряда полковника Сысоева переправившимся через реку южнее Юрбурга, о них уже давно забыли в главной квартире и считали безвозвратно утерянными или пропавшими без вести… А казаки оказывается вполне успешно прошлись рейдом по дальним тылам противника, набрали массу трофеев и пленных. Теперь придется всех взятых французов отпустить домой, тащить их далее с собой далее – до зимних квартир, нет ни малейшего смысла. Да и не враги теперь французы, а как бы не союзниками ли вдруг стали.

 – Ваше благородие, разрешите с ними и "наших" отправить? Все равно их отпустят, не здесь, так в главной квартире. – с трудом пробился к своему командиру Сашка.

 – Да пожалуй, отведи… – рассеяно махнул рукой Леонид, на него насели с вопросами казачьи офицеры, что да как и почему проиграли… приходится поручику разъяснять и оправдываться за главнокомандующего российской армией, немало "накосячившего" за последний год.

Александр взяв для помощи Федьку отправился за "пленными", еще вчера они отобрали у местных мужиков парочку французов-мародеров, крестьяне не могли решить, как правильно следует казнить бродяг, но Яковлев вмешался и забрал пойманных "воинов-грабителей" к себе. Обычно французы добывали бранзулетки по ту сторону Немана, но изредка попадались и на российской территории наряду с остальными "заблудшими овечками".

К моменту, когда Сашка с помощником и "хранцузиками" добрался до той части колонны, где вели пленных, там было уже заметное оживление.

 – Скидай сапоги антихристы! – распорядился старший, бородатый казак в летах, возглавлявший конвой, – Хранция чай недалече, так добежите!

Пленники, поняв наконец, что от них требуют возмущенно загалдели – уже осень и босиком ходить по холодной земле не очень приятно. Но казаки на этот очевидный факт внимания обратить не пожелали и в ход для вразумления недовольных кое-где уже пошли нагайки.

 – Грицко, ищо порты сыми вон с энтого енерала, сукно больно ладное и лампасы поди золотые! – продолжал распоряжаться бородатый урядник, по хозяйски прикидывая, что бы еще приобрести с "полону" полезного для хозяйства.

 – Постой! Нельзя же так! Война кончилась! – попытался урезонить станичников Сашка, происходящее вокруг все больше и больше смахивало на обыкновенный грабеж средь бела дня.

 – Не лезь ундер, ты обычаев наших не розумеешь! – отмахнулся от него казак, как от надоедливой мухи.

Пока они ругались и спорили Федор незаметно ускользнул и вскоре вернулся уже с одним из офицеров. "Экспроприацию" пришлось немедленно прекратить, и даже пострадавшим "хранцузикам" кое-что вернули обратно, так пленному "енералу" вместо отобранного мундира пришлось удовольствоваться старой солдатской шинелью. Казаки искренне негодовали, грозили Александру расправой, как мол так – пленных и не ободрать?

 – Передайте привет маршалу Нею! – на прощание сказал унтер-офицер тогда пожилому французу, тому самому "енералу", а если быть точным – полковнику, попытавшемуся поблагодарить Сашку за заступничество на ломаном русском.

Было еще несколько эпизодов этой осенью, то трагических, то смешных, но в памяти Сашки они как-то не запечатлелись. Месили егеря грязь сапогами на проселках, выискивая по кустам, амбарам и сараям беглецов, однажды поймали и "своего" фурлейта-обозника из 13-го егерского, пропавшего еще в походе. В полку это был единственный дезертир в кампанию 1807. Позднее – осенью, когда егерей сильно разбавили новобранцами, появились и другие беглецы, но совсем немного их было, двое кажется. Все "заблудшие овечки" удрали из полка или до начала боевых действий или уже после Тильзита, а раз уж их изловили свои и наказали "домашним порядком", то в отчеты эта цифра не пошла. К холодам охота на дезертиров – тягостное занятие закончилось, весь полк собрали на зимних квартирах в Вилькишкене, там и встретили они новый 1808 год.

Глава 41. Без названия

В тут зиму случилось событие, определившее весь дальнейший путь полка и отчасти и Александра. Егеря неожиданно разбогатели, пришлось даже второй нештатный денежный ящик завести, а раньше и в первом постоянно ветер гулял. Об этом стоит рассказать подробнее, история интересная, но на войне отнюдь не невероятная. В Пруссии многие из солдат пристрастились к табаку, благо его в изобилии находили среди трофеев в ранцах французов и неожиданно возник большой спрос на курительные трубки. Григория, приятеля Сашки просто замучили, мало того, что он ложками народ снабжал, так теперь еще и курильщики насели на столяра-ложника.

 – В бумагу табак заворачивай! – порекомендовал однажды Александр очередному настырному "любителю" и продемонстрировал как надо сворачивать "козью ножку". Долго его потом за это "ноу-хау" материли отцы-командиры вплоть до генералов включительно. Егерям понравилось и "дурная привычка" мало того, что прижилась у них, так вскоре перекинулась и на другие части расквартированные по соседству. За 1807–1809 годы среди нижних чинов самокрутки практически вытеснили из употребления прежние трубки-носогрейки, разве что немногочисленные старики-ветераны остались верны старому курительному "прибору". Начальство всерьез обеспокоилось судьбой бумажных патронов, как бы и их солдаты-курильщики не извели на самокрутки. Опасаясь за целость запасов казенной бумаги, предназначенной для производства патронов, командир 13-го егерского распорядился закупить для своих "табашников" какой-нибудь макулатуры подешевле.

 – Во глянь, какая бумага ладная, и нарезана ровно! – Федька продемонстрировал своему унтер-офицеру целую пачку перевязанную ленточкой, – Матвей хвалился, два воза у казаков купил по полтине.

 – А ну дай посмотреть! – у Александра появились некоторые подозрения, что-то эта "бросовая макулатура" ему отдаленно напоминала. Что-то такое неуловимое из той порядком уже забытой за семь лет прошлой жизни в ХХ веке. Так что же это за бумажка такая хитрая, жаль надписи на немецком, но немного разобрать все же можно.

 – Е-мое… Федька, да это же деньги!!! Купюры или ассигнации, вот белая в пять гульденов австрийская, а эта зеленая десять талеров вроде прусская, совсем новенькая еще не затертая.

Отобрав у Федора всю пачку Сашка сразу же кинулся к фельдфебелю, тот только руками разводит, велели мол купить бумаги, а тут казаки по дешевке товар предложили. Они видать еще весной 1807 года разжились этим добром, когда взяли обоз корпуса маршала Нея. "Бранзулетки" и металлические монеты сразу же разошлись по рукам и по седельным сумам, а непонятную "бумагу" за деньги станичники не посчитали, вот и пролетели. Ассигнации тогда и в России еще были не сильно распространены, а уж с иностранной валютой простой народ и вовсе в жизни не сталкивался.

 – Нешто взаправду энти чего стоють? Айда в город к жидам! – Матвей хоть и не поверил сперва Сашке на слово, слишком уж невероятно все выглядело, но решил, что проверить обязательно надо.

Сунулись они было в лавку к меняле, местный эквивалент банка, но того не было на месте – "банкир" ушел домой обедать, а оставшийся за хозяина мальчишка-помощник хоть и подтвердил, что такие ассигнации имеют хождение, но разменять им купюру самостоятельно не рискнул.

 – Давай тады до шинка, и отметим за одно коли так! – решил тогда обрадованный фельдфебель.