Солдаты без формы

Тщательно изучив «документы», осмотрев их со всех сторон, трое солдат фашистской милиции возвращают их мне и отпускают меня. Я спокойно направляюсь домой.

* * *

Через несколько дней мы подготовляем и приводим в исполнение еще одну важную операцию против врага: снова наносим удар по его коммуникациям. На этот раз мы решили действовать днем. Речь идет о другом железнодорожном блокпосте около вокзала Порта Нуова.

Накануне этой операции мы вдвоем с Ди Нанни, переодевшись в железнодорожную форму, с фашистскими значками в петлицах наших курток, отправились на разведку местности, захватив с собой объемистую сумку, в которую положили кое-какие инструменты. Часовые приветствуют нас, вполне убежденные, что имеют дело с настоящими рабочими. Мы видим, как внутри будки блокпоста двигаются фигуры железнодорожников. Надеемся на то, что они, быть может, не заметят нас, иначе они сразу разгадают наш маскарад. Мы идем все дальше и дальше, стараясь держаться непринужденно и не попадаться на глаза часовым. Затем останавливаемся. Вооружившись молотком и здоровенным гаечным ключом, мы с видом знатоков «проверяем» железнодорожную стрелку, которая, должно быть, совсем недавно привезена с завода и установлена здесь — такая она новая и блестящая. Занимаясь всем этим, мы имели возможность оглядеться и определить место, где на следующий день будет заложена взрывчатка. Довольные проделанной работой, мы удаляемся. Фашистские солдаты машут нам на прощание и спрашивают: «Все в порядке?» Мы глубоко убежденным тоном отвечаем им: «В полном порядке!»

Проведение операции назначено на завтра на 19 часов. В 18.10 я провожаю Ди Нанни до вокзала, затем встречаюсь с Инес. Мы с ней должны выждать благоприятный момент, чтобы позвонить по телефону начальнику станции и потребовать вывести людей из будки блокпоста. Направляемся в ближайший бар и набираем нужный номер по телефону-автомату. Но абонент занят! Это — совершенно непредвиденное обстоятельство, помеха для выполнения общего плана. Речь идет о жизни нескольких ни в чем не повинных людей, которыми мы не можем жертвовать и которые сейчас на волоске от смерти!

Дрожащей рукой Инес снова набирает номер телефона. Наконец, слышится голос: «Алло». Тогда я говорю в трубку:

— Немедленно выведите рабочих с блокпоста станции Порта Нуова. Через минуту патриоты его взорвут!

С другого конца провода никто не отвечает, только слышится тяжелое сопение и какие-то неразборчивые, бессвязные слова. Затем в трубку кричит уже Инес:

— Если вам дорога жизнь, вы должны понять, что вам нужно делать.

Минуты, потерянные из-за того, что была занята телефонная линия, заставляют нас страшно волноваться за судьбу людей. Нам кажется, что мы опоздали. Чтобы успокоиться, мы звоним на блокпост. На этот раз никто не подходит к телефону. Через несколько минут мы опять набираем номер блокпоста, и снова никто не отвечает. Должно быть, оттуда все уже ушли. Слава богу, все обошлось благополучно. Мы выходим из бара. Инес садится на трамвай, а я иду, чтобы встретиться в условленном месте с Ди Нанни. Я прихожу немного раньше его. А вот и Ди Нанни — спокойный, с сигаретой в зубах. Я смотрю на него и думаю: «Этот худой юноша, этот мальчик, шагающий с таким невинным видом, настоящий гапист, внушающий страх врагу». Всего через несколько дней он стал героем и отдал жизнь за правое дело.

Ди Нанни догоняет меня, весело мне улыбается и подмигивает: «Все в порядке». Мы еще некоторое время идем вместе, потом каждый отправляется на свою базу.

В тот же вечер Бравин и я выходим на «летучие» операции. Не приведи господь какому-нибудь наглому нацистскому офицеру оказаться на нашем пути: он даже не успеет пожалеть о том, что встретил нас.

13 мая командование через товарищей Пратолонго и Барка сообщает нам, что необходимо заставить замолчать радиопередатчик в Стура.

Назавтра мы с Бравином идем к месту расположения радиопередатчика и совершаем небольшую рекогносцировку. Я очень сильно сомневаюсь в успехе этой операции, она представляется мне необычайно трудной. Радиопередатчик охраняется девятью карабинерами. Кроме того, примерно в 150 метрах от него на автостраде Турин — Милан находится военная застава. Поблизости от него — также немецкий штаб. После предварительного изучения обстановки, а также для того, чтобы выяснить возможность успешного проведения операции, мы решаем скрытно провести всю ночь на лугу и проследить за движением в стане противника.

Наступает 16 мая, условленный день. За это время наше командование несколько раз требовало ускорить осуществление этой операции.

Мы подготовили операцию самым тщательным образом и в последний момент решили участвовать в ней все вместе, чтобы легче было защищаться в случае ответных мер врага. Нас четверо. Ровно в 20 часов приходит Инес со своим обычным грузом. Ди Нанни берет его, и мы, прямо через поля, направляемся к намеченному объекту.

Мы примерно в тысяче метров от будки. У каждого из нас — по револьверу в руке и гранаты в карманах. Бравин положил за пазуху еще и свой старый кинжал. Наступила уже весна, стоит май, и ночь такая теплая, наполненная дурманящими вешними запахами. Темнота нам на руку. Лежа в высокой траве, мы следим за каждым движением врага. В 23 часа начинаем продвигаться — медленно, с большой осторожностью, пригнувшись к земле. Вот мы перебегаем через дорогу и снова залегаем в траве поблизости от будки. По правую руку от нас — автострада, время от времени ее освещают сильные фары немецких грузовиков, которые с шумом проносятся мимо. Перед будкой несут караул три карабинера. По ранее полученным данным и как накануне мы видели сами, еще шесть карабинеров должны быть внутри будки. Рядом с будкой станции вздымаются огромные радиомачты и антенны, разносящие в эфире лживую фашистскую пропаганду. Мы продолжаем в темноте ползти вперед. Вот останавливаемся и замираем, припав к земле. В нескольких метрах от нас происходит смена часовых. Мы слышим удаляющиеся шаги тех, что сменились. Время тянется нестерпимо медленно. Я смотрю на часы: пора начинать!

Почти два часа ночи. Сонные часовые молча ходят взад и вперед. Мы замерзли от длительного ожидания. Наконец, мы двинулись вперед: осторожно, шаг за шагом приближаемся почти вплотную к часовым и затем одним прыжком бросаемся на них. Обезоружив часовых, входим в будку, обезоруживаем остальных, закладываем взрывчатку прямо у основания радиомачт и антенн, поджигаем шнуры. Все это происходит в течение нескольких секунд, но мы успеваем сделать все, что требовалось. Затем я приказываю одному из гапистов отвести карабинеров подальше от места взрыва и отпустить их. Впоследствии мы раскаялись в своем добром поступке. Дело в том, что, когда наш гапист вел карабинеров, двое из них бросились бежать. Первое побуждение гаписта было открыть по ним огонь, но, к счастью, он удержался, иначе выстрелы привлекли бы внимание врага.

Мы быстро удаляемся, стараясь выйти из опасной зоны, чтобы нас не окружили в случае боя. Двое сбежавших карабинеров уже подняли тревогу. Начинается стрельба. В это время взрыв огромной силы сотрясает землю. Вся установка радиопередатчика взлетает на воздух, окутанная клубами дыма и пламенем. Пользуясь общим переполохом, мы продолжаем бежать через поля подальше от опасного места. Немцы словно взбесились. Они пускают в ход мощные прожекторы, которые метр за метром прощупывают своими лучами все вокруг, пытаясь обнаружить нас. Мы уже отошли примерно на два километра от места взрыва, но тут снова неожиданно сталкиваемся с противником.

Немцев и фашистов, наверно, не меньше, чем три сотни. Но наш арсенал револьверов и ручных гранат пополнился оружием, захваченным у карабинеров, и мы отвечаем врагу ожесточенным огнем. Вдруг очередь из автомата скашивает Ди Нанни. Я подбегаю к нему: он, лежа на боку, продолжает стрелять. Но ясно, что ему долго не продержаться — перебиты обе ноги. Я бросаю взгляд на Бравина и Валентино: ребята ни на минуту не прекращают яростный огонь по врагу. Вдруг Валентино падает, и в тот же миг я чувствую, как что-то ударяет и меня, и я падаю на землю. Оказывается, меня ранило в икру ноги, но не тяжело. Остался один Бравин. Он продолжает отчаянно отстреливаться, не обращая внимания на вражеские пули. Я ползком подбираюсь к нему и кричу:

— Продолжай отстреливаться, но постепенно отходи! А я постараюсь унести Ди Нанни.

В нескольких шагах от нас лежит бездыханный Валентино. И вдруг наступает тишина — сраженный Бравин падает рядом с Валентино. Враг прекратил огонь и приближается. Но все же мы уложили семнадцать фашистов и немцев и многих ранили.

Мне удается уйти и спасти Ди Нанни. Я прячу его в одном из крестьянских домов. Затем возвращаюсь в город и пытаюсь связаться с партийным руководством. В 8 часов утра мы отправляемся за Ди Нанни и переносим его в дом на улице Сан Бернардино, на окраине Сан Паоло. Он очень страдает, но старается не показывать вида. Я остаюсь с ним ждать доктора. Мы думаем о Бравине и Валентино, мы рады, что они не лопались живыми в руки фашистских зверей.

Ди Нанни спрашивает:

— А здесь есть оружие?

Я с удивлением смотрю на него и отвечаю утвердительно. Быть может, он бредит от этой адской боли? Но взгляд у него ясный и спокойный. Он хочет убедиться, что его автомат рядом с ним, и проверяет предохранитель. В этот момент приходит Инес с доктором. Раны у Ди Нанни очень серьезные. Семь пуль попало в ноги, одна — в голову. Когда ему обмывают раны спиртом, он вскрикивает от боли. Но Ди Нанни корчится и до крови кусает губы, чтобы сдержаться и не кричать. После перевязки ему, кажется, стало легче, он даже улыбнулся. Говорю ему:

— Ничего, скоро поправишься.

Но он не отвечает, а только смотрит на свой автомат, который лежит тут же сбоку.

Быть может, он уже предчувствовал скорую смерть. Доктор уходит вместе с Инес, я немного задерживаюсь, затем тоже собираюсь уходить. Через некоторое время я должен вернуться с санитарной машиной: врач посоветовал положить Ди Нанни в больницу, где ему будет обеспечен необходимый уход. Наконец, я ухожу, пожав ему на прощание руку:

— Крепись, через месяц ты опять будешь на ногах, и мы еще повоюем.