Солги обо мне. Том второй

Заглядываю в туалет, чтобы убедиться, что там никого нет.

— Ну наконец-то!
– слышу из-за двери свистящий шепот сестры, и она буквально силой втягивает меня внутрь, тут же закрывая дверь на защелку.
– Я думала ты так и будешь изображать истукана!

Я практически вслепую протягиваю руки, чтобы ее обнять.

Чувствую, как она крепко прижимает меня к себе, и несколько минут мы просто стоим вот так, в полной тишине, а Алёна убаюкивает меня легкими покачиваниями. Она всегда так делала, когда я чего-то боялась и прибегала к ней в поисках успокоения. Особенно, когда за окнами бушевали грозы, которых я всегда боялась до трясучки.

Позже сестра отодвигает меня, придирчиво осматривает и потом проводит пальцем по лицу.

— Тоналка?
– разглядывает свой палец, на котором остался едва заметный след.
– Ты начала ею пользоваться? С чего бы? Есть что замазывать?

Я резко прижимаю палец к губам и вытаращенными глазами даю понять, что пока нам лучше не разговаривать открыто. Ей требуется время, чтобы понять, что я не шучу, и мы не снимаем фильм про шпионов. Даже Алёна, которая больше остальных в курсе всего, на что способен Олег, не сразу «принимает» еще одну грань моей новой реальности.

Может быть, у меня действительно начала развиваться обширная паранойя, и на самом деле на мне нет никаких подслушивающих и подсматривающих устройств, но, если я что и знаю о своем муже на двести процентов, так это что его нельзя недооценивать. Каким-то непостижимым, невозможным способом ему удалось меня найти, хотя после своего возвращения я провела «на виду» от силы десять минут - пока мы с Меркурием шли из аэропорта до его машины, и потом, когда он нес меня в квартиру на руках, как ребенка.

Я что есть силы цепляюсь пальцами в холодные края мраморной раковины, потому что воспоминания о нем расшатывают меня, словно щепку в бурном потоке. Кажется, еще немного - и мне больше не хватит сил противостоять этому кошмару, но очередная порция неприятной, но, к счастью, слабой тошноты, напоминает - теперь мне нужно быть сильной.

За двоих.

Хоть, возможно, я тоже просто себя накручиваю - и на самом деле мой Меркурий ушел… совсем. Не оставив мне даже маленькую надежду на смысл жизни.

Алёна осматривается, быстро оценивает обстановку.

Я до упора отвинчиваю вентиль воды, а потом поднимаю ладони к электронной сушилке. Теперь достаточно громко, чтобы мы могли разговаривать полушёпотом.

— Еще пара месяцев такой жизни, и я смогу подавать заявку в иноагенты, - пытаюсь шутить, проглатывая желание вырвать то немногое, что успела затолкать в свой желудок за время ужина.

— Что происходит?
– сразу в лоб спрашивает сестра.

Я коротко пересказываю произошедшее, не останавливаясь на деталях.

— Максим? Что с ним? Вы поссорились?

Она выразительно ждет, но я молчу и сопливо жую губы, не в силах произнести эту страшную правду. Как будто она только наполовину правда, потому что я до сих пор никак не озвучила ее вслух. Но когда сделаю это - реальность забетонируется, и мой Меркурий больше никогда… Совсем никогда…

Наверное, меня снова шатает, потому что Алёна уверенно прижимает меня к себе, обнимает и гладит по голове, приговаривая, что я всегда была ее сильной Верой во все самое лучше, что может родиться в нашей семье, и что как бы сильно меня не колотила жизнь - я всегда встану на ноги.

«Только теперь я калека», - мысленно отвечаю я.

Беру из ее рук салфетку, осторожно промокаю глаза, придирчиво осматриваю себя в зеркале. Нельзя выглядеть заплаканной - Олег сразу что-то заподозрит.

— Он… - Мое отражение кривит губы.
– Максим погиб. Мне позвонили. Сказали, что…

Закончить не хватает сил.

Максим погиб… Звучит как первозданная чушь.

Он же такой большой и сильный, и такой выносливый, и крепкий.

— Ты уверена?
– очень осторожно переспрашивает сестра.
– Может, это очередная выходка Олега?

— Я пыталась ему звонить, Алёна. Его телефон не отвечает. Уже столько времени прошло.

— Можно сделать запрос, - начинает накручивать сестра.
– Попытаться выйти на посольство и…

— Алёна, я не знаю, на какое посольство выходить!
– Голос срывается, и я закрываю рот ладонью, напоминая себе, что теперь каждое мое лишнее слово может стоить жизни одному маленькому мальчику и благополучия моей семье.
– Я не его жена, не его сестра, даже если бы… мне никто ничего не скажет, понимаешь?!

Меня все-таки прорывает.

Из меня льется весь тот поток, который я копила в себе долгие недели. Как искала причины, почему это не может быть правдой, как потом уговаривала себя смириться, как уговаривала продолжать верить и ждать. Как пыталась придумать варианты хотя бы какой-то лазейки, как останавливала себя каждый раз, когда Олег «случайно» забывал на столе телефон или планшет. Как однажды все-таки попыталась воспользоваться его ноутбуком…

Наверное, если бы в тот момент взгляд человека вдруг обрел суперсилу убивать, от меня не осталось бы даже косточки для опознания.

Алёна снова сует мне салфетку, но на этот раз я просто отбрасываю её руку.

— Я, кажется, залетела, Алён, - говорю не ей, а снова своему отражению.
– Месячные задерживаются на пять недель, меня тошнит постоянно. Рыбу есть не могу, а ты знаешь, как я ее люблю.

— Заметила, - кивает сестра, - ты в тарелке только салат выбирала.

Я горько усмехаюсь. Вот такая из меня недоделанная шпионка - все видно, все очевидно. Странно, что Олег ничего не заметил. Или заметил, но продолжает свою издевательскую игру в «кошки-мышки»?

Нужно поменьше обо всем этом думать и прекратить себя накручивать, потому что так я действительно скоро рехнусь. Знает он что-то или не знает, подозревает или даже не обратил внимания - бабка на двое сказала, а вот моя нервная система уже и так работает с перебоями и на пределе возможностей.

— Тебе нужен тест, - говорит сестра, постукивая пальцами по мраморной столешнице умывальника.
– К врачу, я так понимаю, вообще не вариант.

Мы понимающе пересматриваемся.

— Я что-то придумаю, - Алёна решительно хмурится, а потом снова осматривает меня с ног до головы. Мягко проводит пальцами по моим щекам, видимо пытаясь поправить макияж. Придирчиво осматривает и легко кивает.
– Ты должна валить от него, Вера. Это все мне очень не нравится. Сюр какой-то, ей-богу.