Солги обо мне. Том второй

— Надеюсь, вы возьмете с собой свою очаровательную супругу?

Это настолько неприкрытая лесть, что я даже не пытаюсь изобразить в ответ вежливость. Ближайшая зеркальная панель, в которой могу видеть край своего отражения, красноречиво показывает, что мой серый, как у покойница, цвет лица и раздутые щеки, нельзя назвать «очаровательными» даже с трудом. Но Олег все равно соглашается.

Только когда сладкая парочка оставляет нас в покое, Олег снова фокусирует на мне свое внимание.

— Тебе нехорошо?
– озвучивает вполне очевидный вывод.

— По-моему, ее снова тошнит, - успевает встрять со своим непрошеным мнением Марина.

– Я же говорила, что пирожное было в порядке! Никто им не отравился, одна Ника «что-то не то съела».

«Ради всего святого, пожалуйста, просто закрой рот!»

Я пытаюсь выдохнуть, взять себя в руки, чтобы изобразить попытку грусти или обморочное состояние из-за духоты (хотя в зале до чертиков холодно), но ничего не получается. Я словно проколотый в нескольких местах мешок, который все равно протекает, даже если пытаться заткнуть дыры пальцами.

— Олег, мне кажется, тебя уже можно поздравлять со скорым прибавлением в семействе, - выдает Марина.

Мой маленький, с таким трудом собранный из обломков мир, беззвучно взрывается, когда я вижу, как медленно, словно под киноэффектом, поворачивается голова Олега, как его пальцы на моем плече беспощадно продавливают плоть до самой кости.

Окружающий мир плывет.

Я соскребаю остатки выдержки, чтобы устоять на ногах, но все равно медленно ломаюсь, чувствуя себя птицей, которой почти удалось выбраться из клетки.

Почти.

Господи.

— А ты не знал, что обычно женщин тошнит двадцать четыре часа в сутки, когда она в залете?
– Голос Марины доносится как будто сквозь толщу воды.

— Бля, мужик, серьезно?!
– подтягивается ее муж - и раздающиеся следом растянутые хлопающие звуки, скорее всего, похлопывания по плечу.
– Слушай, ну ты молоток! А я думал…

Мой мир гаснет.

Глава тридцать шестая: Венера

Глава тридцать шестая: Венера

Когда я с трудом разлепляю веки, картина вокруг уже и близко не похожа на роскошный яркий зал Оперного театра. Потолок нависает так близко, что я могу дотянуться до него пальцами. И даже зачем-то пробую это сделать, но рука обессилено падает, не преодолев порог даже в пару сантиметров.

— Ты очнулась, - слышу голос Олега.

Слишком спокойный и даже почти ласковый.

Если бы он орал или сразу ударил - я хотя бы понимала, что происходит. Но даже спустя месяцы, пока я тешила себя иллюзиями, будто научилась его «читать», он все равно запросто переворачивает все с ног на голову.

— Куда мы едем?
– спрашиваю я, как только соображаю, что лежу на заднем сиденье его автомобиля, а сам Олег сидит рядом с водителем.

— В клинику, - отчеканивает он.

Ясно. Чуда не произошло. У моего личного монстра не случился приступ амнезии, он не пропустил болтовню Марины мимо ушей и, конечно, не проявил милосердие.

Крохотная часть меня наивно верила в последний вариант. Особенно сильно эта вера стала крепнуть сразу после того, как я перебрала в голове все возможные варианты побега и не нашла ни одного, при котором смогла бы вырваться с наименьшими потерями для себя и близких. Оставалось только верить, что я смогу существовать с ним рядом и быть послушной игрушкой в его руках, выторговав взамен право жизни для своего ребенка.

Почему-то только сейчас становится понятна вся абсурдность этой идеи.

— Хочу убедиться, что с тобой все в порядке, - объяснять Олег, как будто где-то рядом могут быть зрители, перед которыми он вынужден продолжать корчить заботливого мужа.
– Мне не нравится, что в последнее время твой желудок ведет себя настолько странно.

— Это не желудок, - обреченно сознаюсь я.

Больше нет смысла притворяться. Тем более вдвойне глупо продолжать врать, если он все равно узнает правду самое больше через час. Несмотря на позднее время, могу поспорить - Абрамов уже поднял всех на уши, и там нас встретят во всеоружии.

В голове начинают предательски роиться сомнения.

А что, если бы я все сразу ему рассказала? Попыталась договориться, выторговать какие-то приемлемые условия? Предложить ему свою полную покорность в обмен на возможность нормально воспитывать ребенка? Если бы была честной и попыталась сыграть на его тщеславии?

— Я хочу убедиться, что это не желудок, - уже каким-то механическим голосом отвечает Олег.

И, чтобы подчеркнуть, как ему не хочется углубляться в тему, просит водителя сделать звук музыки погромче. Снова и снова, пока от звуков саксофона какой-то джазовой композиции у меня не начинает взрываться голова.

Терплю и молча жду, когда все закончится.

Ожидаемо, Абрамов лично встречает нас на крыльце. Две медсестры рядом берут меня под руки, словно психбольную, и ведут по коридору. Хотя правильнее будет сказать - волочат, потому что я настолько неспособна сопротивляться, что даже ноги переставляю только через раз.

Меня заводят в процедурную, садят на кушетку.

Не задают никаких вопросов - сразу закатывают рукав, перетягивают руку выше локтя.

Берут кровь.

Одна медсестра уходит, другая раскрывает заранее подготовленную карту, уточняет из нее мои данные - вес, рост, группу крови. Отвечаю на автомате.

— Дата последних месячных?
– Она держит наготове ручку, готовясь сделать еще одну запись, а когда я слишком долго молчу, поднимает голову, вопросительно и уже с неприятным нажимом повторяет: - Когда у вас были последние месячные, Вероника Александровна?

— Пятнадцать недель назад.

Она приподнимает брови, но видимо вовремя вспоминает негласные указания на мой счет, потому что воздерживается от комментариев.

Делает запись.

Предлагает чай, от которого я отказываюсь.

Олег остался в машине - когда мы подъехали, он даже не вышел из салона. Могу поспорить, что, когда здесь со мной закончат, ему точно так же вернут меня обратно как вещь. А что будет потом?

— У вас отрицательная группа крови, - говорит медсестра, заставляя меня отвлечься от ужасных картинок самого ближайшего будущего.
– Вы ведь знаете, какие это риски, тем более при первой беременности. Как можно быть такой беспечной.

Я моргаю.

Нахожу взглядом телефон на ее столе и протягиваю к нему руку. Быстро, резко, пока она не успела понять, что я задумала, хватаю его и отхожу на расстояние. Жаль, что не могу сбежать, потому что даже этот десяток шагов дается тем крохотным запасом сил, который мне удалось накопить, пока я сидела здесь и изображала марионетку.