Солги обо мне. Том второй

Долго сижу и пялюсь в уже черный экран телефона, раздумывая, ехать ли. У меня настолько поганое ощущение от всего происходящего, что разум банально отказывается верить в его реальность.

Но если не узнаю сейчас, если не расставлю все точки над «i», потому точно не прощу себе этой слабости. В конце концов, это же всего лишь разговор с матерью моей любимой женщины. Что в этом может быть страшного?

Я вызываю такси, потому что самостоятельно за руль все еще не сажусь.

Всю дорогу до поселка молча пялюсь в окно. Пару раз таксист пытается завязать разговор, но мне настолько не хочется ему отвечать, что ограничиваюсь совсем уж короткими фразами, после которых он все же понимает, что пассажир у него не из говорливых, и отстает. Лишь интересуется, не буду ли я против, если он включит музыку – отмахиваюсь, мол, мне все равно.

Когда подъезжаем к нужному дому, на всякий случай еще раз сверяюсь с картой и даже переспрашиваю водителя – ничего ли он не напутал. Нет, все так.

Насколько понимаю, поселок отстроен совсем недавно, еще не все дома построены и заселены, но на въезде уже установлен шлагбаум, который пока не работает. Но точно вскоре заработает – и попасть сюда так просто снова я уже не смогу.

Прошу таксиста пока подождать и выхожу из машины.

Передо мной высоченный каменный забор с пущенным поверху кованным растительным орнаментом. Стальная калитка с камерой видеофона и рядом роллетные ворота гаража.

Парой слов: дорого и богато. Даже снаружи.

Вот реально, я вообще не удивлюсь, если сейчас позвоню в звонок, а из калитки выйдет Олег. Если вообще кто-то выйдет.

А если действительно выйдет, что мне ему сказать?

И дело вовсе не в нем, не в его реакции. Дело во мне, в том, что продолжаю биться в закрытую дверь, когда оттуда ясно дали понять, что я на хуй не нужен.

На чистом автомате сплевываю себе под ноги. Вкус собственной слюны кажется отвратно горьким. Нет! Олег мог сказать все, что угодно, теперь я знаю, что каждое его слово, даже самое убедительное, может быть стопроцентной ложью. Мне нужна информация с другой стороны.

Протягиваю руку и нажимаю на кнопку звонка. Тишина, даже вдалеке не слышно какого-либо звука, но кнопка загорается зеленым.

Ждать приходится недолго.

— Да, - слышу немного электронное непонятно откуда.

— Здравствуйте. Меня зовут Максим. Я… - и вот как мне представиться? Идиот, больше часа в дороге, а я даже не придумал, что буду говорить. – Я знакомый Веры, - выдавливаю наиболее нейтральное, но такое труднопроизносимое.
– Прошу прощения, она, случайно, не здесь? Или ее мама? Или кто-то из ее сестер? Возможно, вы ничего обо мне не знаете, но я Веру знаю очень хорошо, - ложь, я ее даже «хорошо» не знаю, но не скажешь же, что мы вместе спали. – Могу я поговорить… с кем-то из ее родственников?

Писец!

Чувствую себя мальчишкой, который пытается позвать на свидание понравившуюся девочку, а ее строгие родители против. Аж взмок весь.

— Подождите минуту…

Тихонько выдыхаю. По крайней мере, меня не послали сразу. Значит, по всей видимости, местом я все же не ошибся. Уже хорошо.

Когда калитка открывается, хотя больше она походит на бронированную дверь в сейфе, вижу перед собой невысокую пожилую женщину. Мне даже не нужно спрашивать, кто она, потому что сходство с Верой очевидное и сразу бросается в глаза.

Какое-то время просто молча смотрим друг на друга.

— Прошу прощение за беспокойство, - все же начинаю я, поняв, что впускать внутрь меня не собираются. – Вера здесь?

— Нет.

Отрывистое, безапелляционное и без намека на эмоции.

— С ней все хорошо?
– все-таки настаиваю на своем.
– Где она? Меня долго не было, не по моей вине, я попал в больницу, вынужден был…

— С ней все хорошо, - резко обрывает меня женщина. Окидывает взглядом с ног до головы.
– Она в полном порядке, молодой человек.

Прикусываю язык, но ответа на второй вопрос нет.

— Мы с Верой хотели уехать, - иду ва-банк, не знаю, насколько у Планетки с матерью тесные и доверительные отношения, но терять мне все равно больше нечего. – Я должен был заработать денег и… В общем, я их заработал. Но времени на это потребовалось больше…

— Максим, да? – морщится женщина, как будто мое имя ей глубоко омерзительно. – Не утруждайте себя пустыми рассказами. Да, я, пожалуй, понимаю, что в вас привлекло мою дочь. Вы, как это говорится, самец. А она, наивная дурочка, навоображала себе бог весть что. Сказку про Красавицу и Чудовище.

Что, блядь? Я морщусь от легкого кола в затылке, но все равно продолжаю попытки разобраться в том, что она несет и каким боком тут вообще сказки, Красавица и прочая лабуда.

— Моя девочка всегда была такой мечтательной.
– На миг ее лицо смягчается, а потом, когда она снова вспоминает о моем близком присутствии, снова становится холодным.
– Всегда не умела выбирать подруг и… мужчин. Ее всегда тянуло на любителей поматросить и бросить.

— Поматро… что?
– Я окончательно охреневаю.
– Все было по-настоящему. И с ее стороны, и с моей!

Ведь она же любила меня. Да? Или… я где-то очень сильно ошибся?

— Кто она для вас, Максим?
– Мать Веры немного подается вперед.
– Очередная игрушка? Девочка, которая смотрит на вас во все глаза? Скажите честно, сколько женщин у вас было до Веры? Сколько среди них было тех, кто клевал на все… вот это.

Она так машет рукой в мою сторону, будто «все это» глубоко ей омерзительно.

Но этот вопроса я точно не ждал – и он застает меня врасплох.

Что она вообще хочет услышать? Покаяние? Трагическую историю всей моей жизни? Что я упаду на колени и начну каяться?

Я вовремя вспоминаю, кто передо мной, и не даю себе выплеснуть наружу все гадости, которые буквально жгут язык. Все-таки, передо мной мать моей Планетки, и в данный момент она - единственный человек, который может сказать мне, где моя Вера.

Точнее, не так чтобы моя.

— Разве это важно?
– дергаю плечом.
– Я люблю вашу дочь, я готов сделать все, чтобы она ни в чем не нуждалась и…

— Правда что ли? – фыркает женщина. – И надолго вам нужна эта одна женщина? Вы уехали и оставили ее одну. И она все поняла. Я знаю, что есть такие люди, которые могут наговорить чего угодно наивным маленьким девочкам, внушить им что угодно, чтобы поиграться новой игрушкой. А когда девочка надоест – просто найти себе другую. Слава богу, Вера поняла эту правду раньше и вернулась к своему мужу. И теперь я молюсь каждый день, чтобы у него хватило сил по-настоящему ее простить. Потому что он любит ее всем сердцем. И она его тоже любит. И, надеюсь, теперь, когда они вместе прошли это испытание, их брак станет по-настоящему крепким.

Олег и любовь - это то, что не может существовать в одной Галактике.

— Он издевался над ней. Вы не знаете? Она не рассказывала?

— Не надо сочинять! – в ее словах появляется неприкрытое раздражение. – Такие как вы думают только о себе. Вам плевать на чувства тех, кого вы отравили. А Олег – он ждал ее. Ждал, пока вы и Вера… - она хочет что-то сказать, но не решается. Видимо, ей по-матерински не приятно озвучивать даже намеки на то, что ее дочь не была святой. – Уходите, Максим. И больше никогда сюда не возвращайтесь. И не ищите Веру. Я знаю, что вы не поверите, вы просто не способны на это, но у Веры все хорошо. Теперь у нее точно все будет хорошо. Она больше не больна вами. Уходите. Имейте хоть каплю достоинства и мужской чести, позвольте ей быть счастливой с тем, кто этого действительно заслуживает.