Солнца двух миров

– Предпочитаю раскрытые карты.

– Даже когда игра только начинается?

Цвер подумал, что лицо её похоже на каменную маску, высеченную искусным скульптором. Или на картину, в которую попытался вдохнуть жизнь тот, кто не обладал призванием творца. Детали безукоризненны, каждая черта идеальна и исправления неуместны. Может быть, дело именно в том, что не хватает мелких несовершенств, чтобы поверить, что она всё же настоящая?

– Вы преследовали какую-то цель, приглашая меня, не правда ли? Возможно, Вам меня кто-то порекомендовал?

– Можно сказать, что я ищу таланты. Или, может быть, избранных. Тех жителей двух миров, которые чего-то стоят.

В неверном свете свечей она казалась неотразимо яркой. Цвер подумал, что в её лице проступает что-то детское, что-то знакомое, но не смог вспомнить, кого она ему напоминала.

– У тебя отличные результаты в учёбе, - продолжила Белэсс, - а также ты делаешь успехи в неформальной организации лорда Уэтера. Поэтому мне захотелось присмотреться к тебе поближе.

– Я готов выслушать Ваше предложение, миледи.

– Но я не готова ещё его сделать. Позволишь мне провести собеседование, которое подскажет мне, можешь ли ты мне подходить?

– Прежде мне хотелось бы узнать, что меня ждёт в случае, если я Вам подойду.

Белэсс будто задумалась на пару мгновений. Цвер не осмелился потянуться к ней ментально, потому что чувствовал, что её сила во много раз превосходит его возможности, а она может счесть такое вмешательство неэтичным. Но ему показалось, что женщина творит заклятие. Он не чувствовал на этот раз магического воздействия, но маги высокого уровня умели оплетать тех, кто не был защищён качественными барьерами, своими чарами так, что это совершенно не ощущалось. Впрочем, Цвер не исключал возможности, что с его собеседницей просто кто-то связался по ментальной связи и она ведёт разговор, к которому он не имеет никакого отношения.

– Сила. Возможность саморазвития, - ответила она наконец.
– Я возьмусь обучать тебя и помогу тебе постигнуть то, на что тебе могут потребоваться долгие годы. Укажу путь, по которому стоит идти, чтобы не потерять ни мгновения времени зря.

– И чем я должен буду отплатить?

– Я уже говорила, что ищу таланты. Мне нравится обучать способных учеников. А стоит ли за это отплатить, ты решишь сам на одном из этапов твоего обучения. И если решишь, что стоит, поверь, ты сам найдёшь достойный способ благодарности.

Цвер задумался. В конце концов, ответить на её вопросы или показать что-то из своих возможностей не будет стоить ему большого труда, а могущественный учитель ему может весьма пригодиться.

– Я положу на тебя заклинание открытой души, - сказала волшебница, когда Цвер выразил своё согласие на собеседование.
– Ты знаком с ним?

Юноша кивнул. Это несложное заклинание, доступное даже десятилетним жителям Феоса, заставляло собеседника быть предельно откровенным. Но, чтобы оно сработало, тот, на кого его накладывали, должен был снять естественный барьер недоверия, дать, так сказать, официальное согласие на эту процедуру. Заклинание не позволяло лгать или увиливать, но не выпытывало секретов, оставляя право молчания. Цвер не имел намерения заставлять своего возможного будущего учителя сомневаться в искренности.

– В чём, на твой взгляд, причина твоих успехов, о которых я упоминала?

– Я родился и жил в Феосе. И всегда работал над собой.

– Ты можешь сказать, что обладаешь какими-то особенными талантами?

– Пожалуй, нет. Или, возможно, я ещё не нашёл своего призвания.

– Какова цель твоей, как ты выразился, "работы над собой"?

Белэсс не задумывалась над вопросами, как будто читала анкету с написанными на них словами, не обдумывала ответы, будто отмечая в этой анкете галочками его варианты.

– Хочу достичь чего-то, иметь возможность, когда найду себя, не сожалеть о зря потраченном времени.

– Интересно. Что для тебя важно, Цвер? Слава и успех? Я думаю, вряд ли ты стремишься к спокойному уюту, ты слишком проникнут Феосом, чтобы желать стабильности.

– Я из тех, кто достигает успеха лишь в смутное время и чахнет от невостребованности, если окружён покоем. Мне повезло, я родился так близко к зарождению гибели мира. У меня есть шансы на то, чтобы одерживать победы.

– Не стоит, пожалуй, спрашивать тебя, не считаешь ли ты затею Уэтера некоторым шарлатанством, завлекающим манёвром человека, преследующего свои цели, и даже, возможно, просто ищущего дополнительных развлечений. Ты ведь всё для себя уже решил, раз идёшь за ним. Если миры всё же погибнут, ты хотел бы остаться среди выживших?

Цвер испытал лёгкое недоумение. Его удивило, что он ни разу не задумывался о том, что выбрал бы для себя, если не удастся предотвратить катастрофу. Он сделал глоток из бокала и поглубже вдохнул ветреную свежесть комнаты, задумавшись над ответом.

– Тогда я оказался бы проигравшим. Лучше исчезнуть в разгаре битвы, которая ещё не будет проиграна.

Произнося эти слова, Цвер понял, что дал неверный ответ, и немного пожалел о заклинании открытой души, не позволявшей ему выразить свою мысль с тем минимальным искажением, которое могло бы сделать её менее категоричной. Но Белэсс осталась столь же невозмутимой, что и прежде, и не выдержала никакой паузы перед следующим вопросом.

– Как ты считаешь, в чём твоя слабость? Для кого-то слабость - искушения, то, чем можно подкупить. Для многих других - близкие, желание их защитить и обезопасить. Если бы враги хотели добиться от тебя чего-то, сколько-нибудь противного твоим принципам, на чём они могли бы сыграть?

Цвер представил искушения тем, что могло бы его привлечь. Сила? Власть? Безграничные возможности познания? Он отвергал эти идеи одну за другой. Белэсс не торопила его, позволяя закружиться в калейдоскопе невнятных моделируемых ситуаций. Цвер представлял себе подвиги, миры, лежащие у его ног и аплодирующие ему в восхищении. Верных и преданных соратников, готовых отдать за него жизнь. Представлял предательства, которыми мог бы за это расплатиться, честность, которую мог бы пожертвовать. Думал о близких, о родителях, о Гизе, о Лаинь, о том, что мог бы принести в жертву ради них или ради чего стал бы приносить их в жертву. Думать об этом было неприятно. Ему представилась Лаинь где-то вдали в заложниках незнакомых ему тёмных сущностей и необходимость предать Уэтера и выдать какие-то известные ему планы его предводителя ради её свободы.

– Ведь пойти напролом в попытке кого-то спасти - это тоже слабость? Просто иная, чем совершение подлости?

– Не совсем. Если этот поход не нарушит иных твоих целей и не встанет на пути твоих устремлений, то это не слабость, а скорее что-то вроде прогулки.

– Тогда, наверное, моя слабость - это неудачи. Они могли бы заставить меня опустить руки и потерять волю к победе.

– Спасибо, Цвер. Я услышала ответы на все вопросы, которые меня интересовали, - произнесла женщина и поднялась.

Юноша почувствовал, как его опутывает мягкая усыпляющая дымка, и не успел оказать сопротивления. Он утонул в накрывающих его тёплых волнах. Ему снилась Лаинь. Во сне были и другие, мелькал где-то на грани брат, Ливейра, однокурсники, но только её образ был ярким и всепоглощающим. Он видел одну за другой, сотни историй о них в сотне миров, и приключения и эмоции переплетались между собой и путались. Проснувшись, Цвер не помнил своих снов. Выйдя из пустого дома с запертыми дверьми, он понял, что из его жизни выпал целый день, проведённый в невнятных грёзах.