Солнце и сталь

Тем дольше будут его муки над гробницей Гаданфара!

Так говорили самудийцы. И так говорил Тариф.

Но в душе он уже принял иное решение.

Пусть за это его проклянут и предадут мучительной смерти, но он освободит солнцепоклонника, даст ему меч и молот. Воин-дракон пришел в Хастуршад что бы уничтожить источник силы Нэтока, лжепророка и обманщика.

Северянин хотел отрезать Нэтока от питающей его древней магии.

Пусть он не в силах это сделать, как и никто в мире, но телесной неуязвимости Нэтока можно лишить.

Нэток сосет жизненную силу из мумии Гаданфара, царя, что был подобен в бою ста львам, и повергал врага в ужас. Гаданфару была предсказана неуязвимость в бою. Ни один смертный и ни один полубог не мог бы поразить его в схватке. Но его отравили враги, боявшиеся грозного царя. Не живой и не мертвый, убитый рукой изменника, но не способный умереть из-за текущей в нем крови младших богов, Гаданфар нашел свое жуткое посмертие в каменном саркофаге, покрытом изображениями битв и терзаний.

Крышка саркофага был сделана из прозрачного хрусталя - глыбу нужных размеров принесли жители Нижнего Мира, тогда еще не впавшие в ничтожество и вырождение.

Сквозь этот хрусталь видно было, как Гаданфар время от времени ворочается на своем ложе, не в силах встать, но и не в силах умереть окончательно. В крышке саркофага было проделано небольшое отверстие. Это сделали уже по приказу лжепророка. Над саркофагом установили жуткое подобие кровати.

Обреченного в жертву полумертвому королю-воину привязывали к ней и потом в течение многих дней тонкими ножами осторожно резали его плоть, что бы кровь, стекая в саркофаг, капала в разверзнутый в вечном крике боли рот неумирающего царя.

Питая Гаданфара самудийцы питали и Нэтока, который, несмотря на расстояния, мог брать, выкачивать божественную силу из тела неумирающего.

Чем больше стрел и копий летели в Нэтока, тем больше крови требовал Гаданфар.

Обычно приговоренные к такой смерти страдали от трех, до семи дней. Такой герой как пришелец с Севера может продержаться лунный цикл, если поить его и врачевать некоторые раны.

А боль и гнев, которые будут терзать его во время долгой казни тоже станут питать Гаданфара!

Но - этому не бывать.

Тариф прошел через безлюдные коридоры древнего дворца, спустился к воротам в темницу.

Самудийцы воевали на севере и на юге, и аура злого, омрачненного места защищала Хастуршад лучше всякой армии. Весь гарнизон крепости насчитывал пять дюжин человек. Так же здесь жили дюжина жрецов и около сотни рабов.

Самудийцы, ушедшие служить мертвым царям в Хастуршад оставляли все мирское за стенами древнего города. Им не требовалось ни изысканной пищи, ни общества женщин, ни вина, ни мягких постелей.

Их жизнь была полным аскезы и испытаний служением. Служение было их жизнью.

Тариф ощутил острый укол совести. Сейчас он предаст все, чему служил. Предаст своих товарищей, своих учеников и своих братьев по вере.

Но что делать, если они оказались слабы и пошли за лжепророком?

Если они настолько глупы, что не понимают - тот, кому нужна мумия Гаданфара, что бы просто не умирать, не может быть истинным воплощением Несущего Хаос?

Отступники должны быть наказаны за свои заблуждения.

И карающим мечом послужит этот чужак, молящийся Солнцу.

Что ж, значит, так было предначертано.

Пленника стерегли двое.

Они доверяли Тарифу. Одного из них он подобрал у тела умершей матери и отдал на воспитание жрецам. Второй вместе с Тарифом ходил в походы на оскверняющих богов, нечестивых маджудж.

Убить их было просто. Тариф ударил ветерана кинжалом в шею, когда заключил его в братские объятия. Новобранец промедлил лишь миг, миг, который стоил ему жизни. На миг он застыл с выражением крайнего изумления в глазах и лишь потом схватился за меч.

За это мгновение старый Тариф вонзил меч в живот юноши, которого некогда младенцем спас. Чужеземец сидел на глинобитном полу своей камеры. На его руках и ногах не было железа. Он просто излучал собой силу и гнев. Он не подал виду, что услышал разыгравшуюся у него за спиной схватку. Он смотрел на доставшийся ему крошечный кусок неба в зарешеченном окне, столь маленьком, что сквозь него едва ли пролез хотя бы кулак солнцепоклонника. Настоящий дракон - подумал Тариф.

– Ты пойдешь со мной, чужак.
– сказал старый самудиец на языке страны Аль-Имад.

– Это какие-то тонкие игры? Дать мне надежду, а потом отнять ее?

– Я убил своих товарищей ради тебя.

– Зачем я тебе?
– чужестранец поднялся с пола. Он был насторожен, но ему хотелось верить Тарифу.

– Помоги мне свергнуть лжепророка. Ты ведь за этим шел в Пустошь?

– Да. Но зачем это тебе? Ты самудиец, а самудийцы - псы Нэтока.

– Я ничей пес. Мой царь мертв и его убил Нэток. Нэток не подлинный пророк Хаоса.

Тариф открыл решетку, за которой томился северянин и протянул ему оружие. Меч и молот. Гигант выбрал меч, а молот заткнул за пояс.

– Он пригодится тебе, этот молот.

– Для чего?

– Ты сильный человек, солнцепоклонник. Ты разобьешь камень, и убьешь того, кто должен быть мертв уже пять веков.

– И Нэток умрет? Или Нэток лишится своей силы?
– глаза северянина вспыхнули.

– Ни то, ни другое. Нэток станет смертным. Его можно будет убить мечом, копьем, ядом.

– Я пойду с тобой. Но если это ловушка...

– Я пойду впереди тебя. Если это ловушка, твой меч всегда найдет мою шею.

Северянин кивнул.

– Веди меня, самудиец.

– Мое имя Тариф.

– Я Конрад.

Они не стали обмениваться рукопожатием - вражда между самудийцами и солнцепоклонниками оставалась между ними, три сотни лет обоюдной ненависти. Но у них был общий враг.

– Убиваем всех, кто постарается нам помешать. Когда мы достигнем гробницы - если достигнем, ты разобьешь крышку саркофага. Потом отруби тому, кто в нем лежит, голову и вырви сердце. Его зовут Гаданфар, он был царем. Окажи ему последнюю милость, отними у него остатки жизни, что бы он мог влиться в хор среди звезд.