Солнце взойдет

После киоска мы возвращались домой и делили богатство. А потом Дима долго листал свою газету. Сначала он просматривал ее от начала и до конца. Аккуратно переворачивал страницы, не спеша. Потом выбирал какой-нибудь самый интересный и необычный кроссворд, и мы начинали разгадывать. Брат читал вопросы и говорил ответы, а я их записывала, потому что Дима – левша и пишет очень некрасиво.

Если вопросы были легкие, Дима смотрел на меня выжидательно: «Ну?» И мне было очень неловко, потому что он в этот момент в меня очень верил, а я не знала ответа. Но зато я запомнила, что большой попугай три буквы – это ара. А большая жаба – ага. И никогда их не путала.

А еще Дима всегда нюхал книги. Если я или мама брали его книгу, он говорил: «Не открывай, она теряет запах».

В детстве, когда Дима болел, мама показывала ему книгу про попугаев и каждого называла: «Это какаду, а это попугай лори». Так он всех запомнил и потом легко узнавал. Хотя тогда ему было всего полтора года.

Как-то в Ялте мы попали на выставку бабочек. Мы с родителями зашли, глянули и вышли, а двенадцатилетний Дима провел там несколько часов. Каждую бабочку рассматривал не меньше десяти минут. Согласился уйти, только когда экскурсовод намекнула, что ей пора на обед. Но в качестве компенсации подарила ему плакат и сказала, что за все время работы такого интереса никогда не видела.

Я была уверена, что он станет ученым. Или геологом. Или исследователем. А Дима стал инженером.

Мама как-то дала задание папе – отправить меня и Диму первого сентября в школу. Вечером приготовила нашу одежду, разложила ее двумя стопочками на стульях. Утром пошла на работу. А вечером спрашивает у нас, как все прошло. Дима говорит:

– Нормально, только туфли жали…

– Как? Почему жали? Где туфли?

– Вот!

– Но это же Олины!!!

Дима всегда был терпеливым интеллигентом. Если сказали надевать черные лодочки, значит, надо надевать. Папа большой, ему виднее.

* * *

В каком-то из начальных классов я возвращалась из школы домой с очень тяжелым рюкзаком. Лямки врезались в мои худые плечи. Посреди дороги они оборвались, и рюкзак со всеми учебниками упал на асфальт. Я стояла над ним и не понимала, что делать. Нести в руках? Тащить по земле? Мой дом уже совсем близко. Я даже вижу наше окно на третьем этаже. Папа с мамой готовят ужин. Горит свет.

Я, наверное, тогда очень растерялась. Может, даже расплакалась, не помню. Мама рассказывала, что папа ждал меня из школы и все смотрел в окно на улицу. И когда увидел «свою Олечку» и мое горе, быстро побежал ко мне и понес рюкзак. А я, счастливая и успокоенная, шла рядом с ним.

Может, поэтому я верю в Бога, Который, как папа в детстве, высматривает меня с нашей кухни. И если нужна помощь, спускается ко мне – той растерянной, застенчивой, худой, маленькой девочке, берет мою ношу совсем по-евангельски. И она становится легка.

Как и мой шаг рядом с Ним, и моя дорога домой.

В рай моего детства.

Мои «сожители»

Трех моих кошек и пса мама называет сожителями. Так и говорит: «Как поживают твои сожители?» В основном очень хорошо.

Когда я приехала в деревню, то поначалу, пока не определилась со своими планами на жизнь, не собиралась заводить животных.

Начала бегать по утрам. И как-то во время пробежки вокруг кукурузного поля прямо из кукурузы с лаем выскочил черный пес и побежал за мной. Я ускорилась – он тоже. Я во двор – он туда же. Как только пес ступил лапами на мою полянку, сменил тактику и стал лаять уже не на меня, а на прохожих, показывая всем, кто теперь тут хозяин.

Я решила не кормить его и не гладить, чтоб не привыкал. Утром точно уйдет. Ничего подобного. Встретил меня, виляя хвостом, как бы объясняя, что это теперь и его дом тоже.

Он был так счастлив найти свой дом, что вел себя как дурак. Я назвала его Балбес.

Моя двоюродная сестра уговаривала меня взять котенка, я отбивалась как могла. Согласилась, но с условием, что беру только кота. Сестра тут же привезла мне его, уверенно сообщив, что это стопроцентный кот. Как она поняла? К ней на дом приходила педикюрша и заодно определила пол всех котят. Сестра с важным видом показала, скажем так, живот котенка. Я посмотрела. Было неудобно признаться, что я ничего не вижу, но ведь не может же педикюрша ошибиться. Пока я об этом думала, сестра села в машину и уехала.

Так у меня поселился кот Матфей. Милый и аккуратный, научился ловить мышей. Мой повидавший жизнь папа утверждал, что мышей ловят только кошки. А меня беспокоило, что кот рос, а то, что делает его мужчиной, нет. Сестра говорила, что все в порядке, надо ждать.

Однажды Матфей родил котят. И таким образом окончательно заявил, что он кошка Мотя.

Говорят, животные сами выбирают себе хозяина и дом. Я не знаю. Но когда у меня появились пес и кошка, стало понятно, что я тут надолго.

А жизнь снова все придумала лучше, чем я.

* * *

Каждый день у Балбеса куча дел. Нужно лаять на лошадь, везущую повозку. Бежать через картофельное поле, поднимать пыль и устрашать проезжающий мимо трактор. Нужно пробраться на кухню и стянуть еду у Моти. Нужно лежать на моих кедах и пытаться угадать, поделюсь я с ним свежей песочной полоской или нет.

Смелый мой пес, который жил бродягой, а потом сам выбрал себе дом и хозяйку, как-то на прогулке в лесу встретил приезжего городского ухоженного бульдога. Который, скорее всего, не видел в своей жизни ни лошадь, ни комбайн. Не хлебал никакого горя, не знал ни холода, ни зноя. И совершенно позорно его испугался, запрыгнул ко мне на руки и отказывался их покидать до окончания прогулки.

А дома сразу же, конечно, побежал устрашать всю деревню. Как хозяин.

* * *

В августе моя кошка родила котят на чердаке. Я каждый день лазила на них смотреть. Они спали на старом ковре, а если не спали, то всегда на меня шипели.

Пришла осень. Как-то холодной и мокрой ночью Мотя прыгнула на окно, вцепилась когтями в карниз и стала мяукать. Я открыла окно, чтобы впустить ее с улицы, но она продолжала так висеть и смотрела вниз. В траве послышался писк. Я поняла, что там котенок, который выпал с чердака. И Мотя просит меня что-то с этим сделать.

Быстро выпрыгнула через окно, нашла мокрого котенка, залезла с ним обратно. Понимаю, что его надо вернуть на чердак. Встала, отнесла, вернулась, легла обратно в постель.

Через пять минут снова слышу, как Мотя повторила свой маневр. Открыла ей окно, но она осталась сидеть на подоконнике. Только теперь мяукала, глядя вверх. А с чердака ей писком отвечали котята. Это было похоже на диалог инструктора с парашютистами: «Прыгайте!» – «Ни за что!» И вот один шлепнулся комком в траву. Кошка проводила его взглядом, подняла голову и сказала следующему «мяу». Прыгнул второй, потом третий. Пришлось снова вылезать через окно под дождь, собирать парашютистов и тащить в дом. За четвертым полезла на чердак: он решил, что не нужен ему этот экстрим.