Солнце

В его словах был смысл.

Правда такова: что бы мы сейчас ни сделали, мы рисковали нарваться на настоящее телекинетическое сражение под Римом, чтобы вырваться наружу.

Но эта чёртова штука забрала Варлана. Она едва не забрала Касс, Ревика… и меня.

Я не собиралась уходить, хотя бы не взглянув на эту штуку.

Холо, Стэнли и Иллег громко жаловались, поддерживая позицию Балидора.

Далай мало что говорила, но оставалась у каменной стены вместе с остальными, держась как можно дальше от проёма в стене пещеры.

В итоге ещё до того, как мы закончили спорить, Фигран забрёл в тот проём, как будто не замечая нашу дискуссию. Наблюдая, как посредник небрежно заходит в ту мёртвую с виду расщелину, держа руки в карманах и разглядывая металлические стены, Касс, Ревик, Балидор и я переглянулись.

Затем, не сказав ни слова, мы последовали за ним.

Холо и Стэнли не отходили от противоположной стены ни на секунду.

Далай и Иллег тоже решили остаться снаружи, но они целились в проём из пистолета и винтовки, пока мы пошли внутрь. Я не совсем понимала, что там можно пристрелить, кроме нас, но жест оценила.

В любом случае, всё оказалось тщётным.

Пещера пустовала.

Она не просто пустовала, но и оказалась полностью мёртвой внутри. Осталось лишь безликое помещение с серебряными стенами из явно мёртвого металла.

— Они прежде были зелёными, — пробормотал Балидор, глядя по сторонам. — Они были тёмно– зелёными… я никогда прежде не видел столько органического металла в машине. Я никогда не чувствовал столь живой машины, — глянув на меня и Ревика, он нахмурился. — Я же не вообразил это, нет?

Я наблюдала, как он хмуро смотрит на зеркальную панель цельного металла.

Он стискивал руку Касс до побеления костяшек, словно до сих пор волновался, что что-то может выдернуть её из его хватки. Я старалась не замечать это, а также то, как Касс прислонялась к нему, держа его руку обеими ладонями и словно успокаивая.

Вместо этого я проследила за его взглядом.

Я видела то, что видел он. Цвет пропал, оставив лишь серебристые зеркальные панели. Я не видела швов; ничто не нарушало это расплавленную панель металла. Казалось, она покрывала не только стены, но и потолок с полом.

Мёртвый металл не выглядел вот так. Мёртвый металл не ощущался вот так.

Такой бывала лишь органика.

Но пульсация прекратилась. Свет, который я ощущала вокруг входа, исчез. Даже не используя свой свет, я знала, что он абсолютно умер.

В некоторых местах казалось, будто оно умерло на середине движения. Большая часть металлической поверхности была относительно тонкой, всего несколько дюймов покрывало скалу, которую я чувствовала под ней. Но в некоторых местах металл выгибался наружу, его толщина доходила до нескольких футов, перекатывалась волнами, словно в момент смерти она двигалась и перестраивалась.

— Ты это не вообразил, — сказал Ревик, запоздало отвечая Балидору и сканируя взглядом стены. — Они были зелёными. Тёмно-зелёными, как ты и сказал. Полностью сознательными. С телекинезом.

Он хмуро смотрел на выстеленную металлом утробу, и его взгляд скользнул к серебряному потолку, затем вниз к полу. По лёгкому размытию его радужек я понимала, что он пользуется своим светом видящего.

— Я никогда не видел ничего подобного, брат, — сказал Ревик мгновение спустя. — А ты?

Балидор покачал головой.

— Нет.

— Я тоже не видел, — вклинился Фигран.

Ревик бросил на другого элерианца взгляд, затем посмотрел обратно на Балидора.

— Живая часть машин… она просто исчезла, — он покачал головой, хмурясь. — Не умерла. А была извлечена. Словно живую ткань полностью вырвали из мёртвого металла.

Балидор повернул голову, бросив на Ревика жёсткий взгляд.

Затем он посмотрел туда же, куда и Ревик. То жёсткое выражение в его глазах проступало всё отчётливее.

— Такое возможно? — сказал он. — Как такое возможно?

Он глянул на меня, словно ожидал ответа.

У меня его не было.

Ревик продолжал сканировать стены.

— Это сознание, этот крик… то, что мы почувствовали, когда вошли во внешнюю пещеру, — он продолжал поворачиваться в разные стороны, продолжая поиски своим светом. — Это звучало идентично телекинетикам, которых нам показала Кали. Это звучало в точности как они. Это ощущалось в точности как они. Машина явно сделана из частей тела тех мёртвых видящих-телекинетиков и была каким-то образом напитана их aleimi– структурами. Сама машина обладала телекинетическими способностями.

Балидор кивнул, и в его глазах читалась нервозность.

— Знаю. Пугающее ощущение, брат.

Ревик глянул на него, затем на меня, вскинув бровь.

— Но Кали говорила так, будто они не могут сами открыть дверь. Так как они открыли эту? — он крепче сжал мою руку. — Есть идеи? Если они уже могут открывать двери, у нас определённо проблемы.

Воцарилось молчание.

Затем я стиснула зубы.

— Я не думаю, что они это сделали, — прямо сказала я. — Не думаю, что это они открыли дверь.

Ревик повернулся, уставившись на меня.

— Тогда кто это сделал?

Я поджала губы, посмотрев на него в ответ.

— Мы, — сказала я. — Мы открыли дверь. На короткий период, — добавила я, подняв ладонь, когда увидела, что Балидор хочет заговорить. — Она не осталась открытой. Чтобы сделать это или стабилизировать проём, было всё равно недостаточно света. Но я думаю, что я — мы — открыли её. После того, как Четвёрка во второй раз соединила свой свет, я ударила по двери, используя связи всех нас и структуры, которые мы построили меж собой. Я практически уверена, что именно тогда она и открылась.

Глянув на Ревика, я добавила:

— Органические части машины не совсем ушли. Их засосало в дверь, как ты и сказал.

Я осмотрелась по сторонам, замечая побледневшие лица и широко раскрытые глаза у всех, кроме Фиграна, который, кажется, пребывал в своём собственном мире на другом конце пещеры.

— Может, двери транспортируют лишь живую материю, — сказала я, размышляя вслух. — А может, поскольку мы не видим здесь одежду Варлана, они не могут транспортировать именно мёртвый металл. Может, это дверь отделила живую часть от металла.