Солнце

Вся эта ситуация была одним сплошным невероятным мозговыносом.

Лёжа на импровизированной постели на полу пещеры, я силилась дышать, и слёзы молча катились по моему лицу. Я чувствовала, что мой разум и сердце разрываются на куски, пока я смотрела, как он играет роль дегенерата с полным отсутствием самоконтроля. Я видела его с наложницами, видела, как он проводил операции, создавал конструкции, смотрела, как другие видящие Дренгов высмеивают его, соблазняют, изводят, плюют на него, как он напивается каждый вечер почти до коматозного состояния, даже будучи в одиночестве.

Я смотрела, как он бежал через тот подземный бункер под Запретным Городом.

В этот раз всё было настолько сильнее.

Воспоминания были намного яснее, намного живее, намного острее. Мне не казалось, будто я вижу воспоминания через него. Мне даже не казалось, что я переживаю эти воспоминания с ним.

Мне казалось, что я была им — не сейчас, а тогда, когда это случилось.

Я не могла достаточно разделить нас, чтобы осмыслить себя как отдельную персону. Я не могла создать дистанцию посредством времени, посредством его рефлексии о случившемся. Вместо этого мне казалось, будто я нахожусь внутри тех кошмарных сценариев и проживаю их с ним.

Я гадала, не было ли это отчасти связано с энергией здесь, у Шипрока.

Пока мы ехали сюда на лошадях, один из старейшин клана сказал, что в этом месте есть «глубинная магия». Он сказал, что она существует там тысячи лет, с тех пор, как их предки произнесли первые заклинания над этими красными скалами. Имя, которое они дали здешнему бункеру, построенному теми же предками, буквально переводилось как «Пещера Снов».

Мы с Ревиком находились внутри Пещеры Снов.

Закрыв глаза, я поднесла руку ко лбу и отдёрнула её, когда ощутила влагу.

Я вся вспотела, хоть и сбросила с себя шкуры и одеяла.

Этого я тоже не осознавала.

Я чувствовала, что Ревик растянулся рядом и наблюдает за мной. Я чувствовала его настороженность, пока он изучал моё лицо, его нерешительность относительно того, хочу я, чтобы он утешал меня, или нет. Я чувствовала, как он изучает мой свет и лицо, не зная, как я среагирую на него, учитывая то, что он только что показал мне.

Большую часть этого я осознала в ретроспективе.

В то время я потерялась в сбивающем с ног потоке света, от которого всё перед глазами размывалось, и это заставляло меня задаваться вопросом, где я нахожусь. Я едва чувствовала постель подо мной. Вопреки тому, каким острым и ярким было всё в его воспоминаниях, здесь я чувствовала себя наполовину вне своего тела.

Я абсолютно тонула в свете.

Я чувствовала в этом так много Ревика, что у меня перехватило дыхание.

На сей раз перемена в моём свете не казалась постепенной. Она не была такой, как с другими воспоминаниями, которые мы просматривали — там я не замечала отличия сразу же. В большинстве случаев мне требовались часы, дни… иногда даже больше, чтобы осознать перемену.

На сей раз перемена была мгновенной.

Я чувствовала его сердце, бившееся возле моего. Я чувствовала, как его более размеренное дыхание стабилизирует меня, как его свет словно окружает меня, постепенно успокаивает по мере того, как я позволяла себе провалиться в него. Я чувствовала его боль, которая теперь была такой сильной, что я чувствовала, будто нахожусь под его кожей, чувствую, как жалуются нервные окончания, как его сердце начинает стучать сильнее при взгляде на меня, обнажённую и покрытую потом.

Я чувствовала его угрызения совести из-за своих реакций на меня — какую-то инстинктивную вину более молодого Ревика, будто с ним что-то не так, раз он не может вести себя как взрослый в отношении секса, особенно когда дело касалось меня.

Я чувствовала его ужас перед тем, что последует дальше.

Вспомнив, как он чувствовал себя в то время, вспоминая и чувствуя, как я открываю свет Джему, даже немножко, лёгкий проблеск… этого оказалось достаточно, чтобы напомнить ему, как сильно он не хотел всё это видеть.

Я чувствовала его ужас при мысли о наблюдении, как наши с Джемом отношения разворачиваются в реальном времени.

Я чувствовала его ужас при мысли о том, что он увидит, что Дракон сделал со мной в том подземном городе под Денверским аэропортом. Я чувствовала его ужас при мысли о том, что он увидит, как я реагировала на то, что он был с другими в Пекине.

Когда я подумала об этом, Ревик подвинулся ближе ко мне.

Он пропустил мои волосы через пальцы, будто не замечая, какой влажной я была от пота. Он покрыл поцелуями моё лицо, затем шею, привлекая меня поближе к себе.

— Мы можем сейчас потрахаться? — пробормотал он. — Мы можем сделать этого до остального? — прижавшись щекой к моему лицу, он водил носом по моей щеке и шее, заговорив ещё тише. — Потом я, возможно, не сумею с этим справиться. Возможно, я буду не в состоянии, Элли.

Подумав над его словами, я почувствовала, как сжимаются мои челюсти.

Всё ещё дыша чаще обычного, я покачала головой.

— Нет, — сказала я. — Ты сможешь справиться с этим, Ревик.

— Я правда могу не суметь…

— Сумеешь, — я повернула голову, посмотрев на него. — Мы оба сможем. Мы не станем уклоняться от этого. Не сейчас. Я хочу, чтобы ты был со мной в этом, — на мои глаза навернулись необъяснимые слёзы. — Я хочу, чтобы ты был со мной в этом. Понял?

Последовала пауза.

Затем Ревик медленно кивнул.

— Понял.

Удерживая мой взгляд, он ещё несколько секунд всматривался в мои глаза. Что-то в том, как он смотрел на меня, говорило об одном — он замечает разницу в светах нас обоих. Раньше он настолько затерялся в чувстве вины и боли, что не обращал внимания.

Чем дольше он смотрел на мой свет и на меня, тем сильнее укреплялась его решительность.

После очередной паузы он кивнул во второй раз и сжал челюсти.

Он поцеловал меня в губы, притягивая своим светом, пока я не приоткрыла рот.

Его язык был горячим, когда он углубил поцелуй. Он запустил пальцы в мои волосы, опустив на меня свой вес и придавив меня сильнее, когда я обхватила его руками. Я чувствовала, как его боль становится невыносимой, когда он вновь поцеловал меня, обвив другой рукой мою талию и спину.

Эта боль не ослабла, когда Ревик поднял голову и всмотрелся в мои глаза.

Я снова задышала тяжелее, вздрагивая от собственной боли, подавляя тесноту в груди, пока мои пальцы цеплялись за него.

Глядя на Ревика, на его длинные чёрные волосы, спадавшие с одной стороны лица, на мрачно поджатые губы, я чувствовала, как моя боль усиливается. Он был так красив. Всё в нем притягивало меня, и сейчас эта тяга была как никогда сильной. В некотором отношении я до сих пор не верила, что он вообще хочет меня… и уж тем более, что мы женаты, что у нас есть общая дочь.