Солнечная кошка

Только тогда его руки прошлись по спине, выглаживая меня, словно кошку, легли на попу, прижимая к отчетливо твердому члену так сильно, что я сама развела бедра, чтобы он давил на клитор.

Не глядя, Стас потянулся к изголовью, достал оттуда презерватив, натянул, ловко приподняв меня. И опустил обратно на то же место, но уже медленно нанизывая на себя.

Я застонала, чувствуя, как он плотно входит внутрь, будоража еще не до конца остывшие нервы. Попыталась выпрямиться, чтобы начать двигаться сверху, но Стас не дал. Прижал меня к себе, поймал губами губы, зафиксировал крепкими пальцами бедра и… действительно не пришлось ничего делать.

Он резко и быстро вбивался в меня сам, снизу, я только цеплялась за его плечи и то охала в губы, то прикусывала шею, то приподнималась и встречалась с ним взглядом, насыщенным таким желанием, что меня продирало, будто когтями по позвоночнику. Все чувства обострялись, тело загоралось и отвечало на его глубокие толчки короткими сильными спазмами удовольствия.

Это был совсем другой секс. Это был секс ради его наслаждения. Быстрый, яростный, даже немного жестковатый, но то, как Стас смотрел на меня при этом — меняло все. Я чувствовала, что он меня хочет. Хочет — именно меня. Что этот взгляд глаза в глаза — ему так же необходим для удовольствия, как и мне.

И оргазм был совсем другой. Не то, предыдущее, растворение в густом молочном тумане, а острая, яркая, до звездочек в глазах вспышка, заставившая меня содрогнуться и сжаться так сильно, что Стас больше не мог двинуться внутри. Но уже и не хотел, тоже вдруг застыв и откинувшись назад с прерывистым долгим вздохом.

Я еле слезла с него на дрожащих ногах и все-таки поползла в ванную, понимая, что если снова промедлю — так и вырублюсь вся потная и мокрая между ног.

Ополоснулась, не притронувшись к пробникам гелей и шампуней. Не хотелось ставить себя в один ряд с теми, кто был тут до меня. Со мной все иначе. Даже если это неправда.

Вышла — и покрылась гусиной кожей от холода. Стас включил кондиционер и густое липкое тепло, насыщенное запахом секса, растворялось в рукотворном дуновении стерильного прохладного воздуха. Я завернулась в одеяло и лежала, бездумно глядя в полутьму и ожидая возвращения Стаса из душа.

Он скользнул ко мне под одеяло, обнимая двумя руками и сразу вжимаясь в меня всем телом. Легкий озноб реальности быстро растаял от его теплых уютных рук.

У меня слипались глаза, но почему-то я все никак не засыпала. Судя по поверхностному дыханию Стаса — он тоже. Я погладила его пальцами по руке и тихо спросила:

— Как ты догадался, что я хотела тебе написать?

— Открыл чат и увидел, что ты набираешь сообщение, — отозвался он совершенно не сонным голосом.

— А почему ты напился?

— Мммм… Неважно. Не бери в голову.

— Эй… — я развернулась к нему лицом. Он тут же воспользовался случаем, чтобы накрыть мои губы своими. — Ты же меня весь вечер нянчил. Моя очередь.

— Это только мои неинтересные дела, Кошка, — поморщился он.

— Взрослые? Вырасту — пойму? — съехидничала я.

— Или не поймешь, и это будет к лучшему, — серьезно ответил он.

— Нет, ну правда. Скажи. Откровенность за откровенность.

Он тяжело вздохнул, провел пальцами по моему лицу в нежной ласке и сдался:

— Возвращал бывшей жене кое-какие документы. Нужно было чем-нибудь… перебить вкус.

— Кем-нибудь? — уточнила я.

Он слабо улыбнулся. Я повторила его нежный жест, проведя пальцами по виску, по шершавой щеке с отросшей щетиной. Сказала:

— Бедный…

— Нет, — он перехватил мою руку и поцеловал пальцы, а потом откинулся на спину, подкатывая заодно меня к себе под бок. — Не я бедный. В той истории бедный не я, Кошка. В ней я мудак. Так что жалеть стоит скорее ее.

Я прикусила губу, чувствуя боль в его словах.

Он покосился на меня и закатил глаза:

— Нет, не делай такое лицо! Вот поэтому я не хотел говорить. Я не трагический герой, который благородно винит только себя. Это честный, без рисовки, диагноз.

Что я могла ответить? Вот именно — ничего.

Потерлась лбом о его плечо, закинула на него ногу и незаметно заснула, так и прижавшись губами к его груди.

Будильник — это было жестоко. Хотя разумно и предусмотрительно. Потому что мне вчера снесло голову настолько, что я забыла про все — работу, маму, сессию, Пашкины планы и, к счастью, хоть ненадолго — про Артема.

Я и сейчас не успела толком ни о чем вспомнить, потому что Стас не терял времени даром: его руки уже путешествовали по моему телу, взбадривая лучше любого кофе. Не успела я очнуться, как уже была вжата животом в одеяло и кусала уголок подушки, чтобы не кричать от удовольствия, растекающегося по всему телу горячими спазмами.

— Эй… — еле выдохнула, когда все закончилось, и Стас, не заморачиваясь одеждой, выпрыгнул из постели, чтобы включить кофеварку. — Ты же говорил, тебе женщины на один-два раза…

— И? — насторожился он, не забывая впрочем, облизывать меня взглядом, пока я вставала и заворачивалась в полюбившийся мне пушистый плед.

— Это был третий! — обвиняюще тыкнула в него пальцем, подходя и устраиваясь на барной табуретке. Волочившийся за мной пушистый черный хвост пришлось обернуть вокруг нее, чтобы не мешался.

Стас расхохотался в голос:

— Ты совершенно очаровательная кошечка! — он чмокнул меня в нос и протянул чашку капучино. — И очень, очень неопытная. Даже можно сказать — невинная.

Я смущенно уткнулась в свой кофе. Боюсь, если бы я стала перечислять все то, чем занимались с Артемом и после чего «невинная» это точно было не про меня, Стас опять начал бы ржать. После этой ночи я вообще планировала пересмотреть свой опыт и взгляды на секс в принципе.

Воспоминание об Артеме даром мне не прошло. Только я сделала первый глоток кофе, как зазвонил мой телефон.

Застыв с чашкой в руке, я со слезами на глазах слушала, как он надрывается:

«Я не могу сказать тебе, что я не я… Я не твой! — А я не твоя!»

Всегда умирала от этой песни. И каждый раз, когда она играла, я чувствовала болезненно-острый, сладкий укол в сердце и видела на экране имя…

Стас обогнул стойку, подхватил телефон с полки у двери, где я его оставила ночью, бросил взгляд на экран и протянул мне:

— Артем.

32. Разговор с Артемом

Я взяла телефон, глядя на него, как на ядовитое насекомое, которое присело отдохнуть мне на руку. Улетит или ужалит?