Солнечная кошка

Встал, походя провел ладонью по голове, словно одну из своих кошек погладил.

Вздохнул:

— Иди уже спать…

И сдернул наконец измятое покрывало с кровати.

Постель была заправлена безупречно.

Я все равно открыла рот, чтобы спросить или возразить — а он меня опередил:

— Не волнуйся, ложе после тебя никто не осквернял.

— А не ложе?.. — пробормотала я едва слышно, хотя в груди что-то такое екнуло тепло и сладко.

— И не ложе тоже, — ухмыльнулся Стас.

Даже как-то неудобно стало, я-то целибат не блюла.

— А ты?

— А я не хочу, — отмахнулся он, направляясь к шкафу-купе. — Отчеты пока почитаю.

Он выдвинул ящик и кинул мне одну из своих футболок — белую, пахнущую чистотой и еще немножко — им. Но нюхала я ее уже в ванной, чтобы не палиться у него на глазах. Приняла душ, переоделась и вышла, немножко все-таки надеясь, что он передумал.

Но Стас уже разложил на стойке ноутбук и стопки бумаг и отсалютовал мне бокалом с «Перье»:

— Сладких снов, стервочка. Завтра будет новый день — гораздо лучше старого, я тебе обещаю.

Я нырнула в хрустящие безупречно белые простыни, свернулась калачиком и постаралась не думать о том, почему под ресницами снова закипают слезы.

51. Курс мудакологии

Во сне я повернулась на другой бок и почувствовала что-то странное. Такое непривычное, что почти проснулась от этого ощущения. Рядом со мной, на соседней подушке, спал Стас, закинув руку мне на талию и уткнувшись лицом в волосы. Он не стал раздеваться, так и лежал в брюках и рубашке поверх одеяла, целомудренно и бестолково, будто какой-нибудь влюбленный юноша из пуританских романов. Это до того было забавно и мило, что замирало сердце. Я тихонько выдохнула, придвинулась к нему поближе, накрыла его руку своей и заснула обратно.

С утра его уже не было — как и прочих следов ночных обнимашек. В квартире бодряще пахло кофе, Стас сидел за ноутбуком, свежий, энергичный, будто не проторчал тут всю ночь с перерывом на полежать рядом со мной. Он уже успел принять душ, побриться и переодеться. Увидев, что я открыла глаза, щелкнул кнопкой на кофеварке и достал из холодильника сэндвичи.

— Доброе утро, сонная кошка, — улыбнулся он. — Ну что, сегодня большой день?

Я сначала даже не поняла о чем он, а потом запоздавшая реальность выстроилась в голове: Артем, концерт, разговор, от которого и вправду будет многое зависеть. Если не сработает — мне придется смириться с тем, что все было напрасно и как-то жить дальше.

Под ложечкой засосало от тревожности этой перспективы. Я не готова. Нет. Не хочу.

Завтракали мы в молчании: я по утрам не слишком общительна, а Стас не отрывал глаз от экрана, что-то там исправлял, хмурился и нашаривал чашку на столе вслепую, словно если он на секунду отведет взгляд от своих отчетов, все мгновенно полетит в тартарары. Может и полетит, откуда мне знать?

Ужасно хотелось дослушать историю его брака. Как он все же решился развестись? Что случилось с публично анонсированной беременностью?

Почему он надирался после встречи с бывшей женой я уже примерно понимала. Если после всего рассказанного он все-таки ее бросил, там для купирования чувства вины годился только общий наркоз, виски было бы недостаточно для уничтожения мозга.

Но этим тихим и светлым утром возобновлять вчерашний тяжелый разговор было совершенно неуместно, и я мучилась насухую — без надежды когда-нибудь узнать продолжение.

Стас запретил звонить Артему до полудня, и несколько часов мне пришлось промаяться бездельем, пока он работал, а я безнадежно пыталась утрамбовать в голову последние ошметки знаний для экзамена. Что сдам, я не сомневалась, но хотелось попробовать на пятерку. Увы — свой шанс поработать первые пару лет учебы на зачетку, чтобы зачетка потом работала на меня, я упустила уже на первой в жизни сессии, схватив трояк по зарубежной литературе.

Ну не всем же быть умными, кто-то должен быть и красивым, правда?

Ровно в полдень я подняла со стойки телефон, который гипнотизировала взглядом последние полчаса и нашла контакт Артема в мессенджере. Сердце колотилось так, словно я планировала делать ему предложение или сообщать о беременности, а не отшивать.

Но отшивать надо было грамотно, чтобы пришился обратно.

Сообщение я написала еще два часа назад под руководством Стаса, всласть поругавшись с ним из-за формулировок.

Он настаивал на своем опыте ловеласа и сердцееда, я на том, что являюсь без пяти минут и трех курсов дипломированным мастером слова.

Он уверял, что со стороны и с холодной головой проще манипулировать, я спорила, что знаю Артема лучше.

В общем, наше совместное творчество было отшлифовано до последней запятой. Хоть и выглядело небрежно: сообщение содержало опечатку, пропущенную точку и заглавную букву и даже речевую ошибку.

Мы могли бы основать маленький стартап по написанию безупречных манипулятивных сообщений.

Я уверена, он бы быстро раскрутился.

Потому что Артем перезвонил через две минуты ровно. При том, что само сообщение так и висело непрочитанным — видимо, ему хватило той части, что он увидел на экране блокировки. На это мы тоже рассчитывали.

— Что делаешь, котеночек? — лениво поинтересовался он.

— Готовлюсь, как обычно, — мило защебетала я. — Днем мне еще с девчонками встречаться, вечеринку обсуждать, а завтра, ну, я тебе написала, мы идем на концерт!

— С девчонками?.. — рассеянно и очень, очень, очень незаинтересованно спросил Артем.

Я демонстративно замялась, якобы подбирая слова:

— Ну… нет. То есть да, но не с теми… Хотя…

— Слушай, котеночек! — прервал он мое блеянье. — Тут такие дела… Бабушку мою опять в больницу положили, так что в субботу я свободен. И квартира ее свободна. Во сколько встретимся?

Я сделала большие глаза, сигнализируя Стасу, что что-то пошло не так.

Эй, какая бабушка, где мой концерт «Горьких трав»?

Я уже успела привыкнуть к мысли, что мы туда все-таки пойдем.

Опять этот опытный промахнулся, как тогда с новым телефоном?

Но он попал. Просто я тогда еще не знала, что попал он практически в центр мишени, намного точнее, чем мы рассчитывали.

— Эммм… — я снова замялась. — В больницу, говоришь? И мы будем в ее квартире?

— Ну да! — раздраженно отозвался Артем. — Я так и сказал. Ну же, давай в пять?

— Слушай, неудобно как-то — она в больнице, а мы устраиваем разврат. Практически на смертном ложе.

— Слушай, а в прошлом году тебе удобно было? — фыркнул он. — Она ведь в тех же числах и лежала, у нее ежегодная плановая госпитализация. Ей там веселее, чем нам, поверь. У нее там подружки, с которыми они уже много лет вместе лежат, пирожки, нарушения режима. Не скучает.