Солнечная ночь
Шрифт:
— Не говори так, мама! Не губи меня, слышишь! Не губи меня!
— Умираю, сынок...
— Умираешь? Сейчас? Когда я привык к тебе? Когда я вновь обрел тебя? Не смей! Слышишь, мама? Не смей!
Зарыдав, я припал к груди матери. Она нежно погладила меня по голове, потом тихо сказала:
— Стой там... — и глазами показала на дверь.
Я подошел к двери. Мать долго-долго смотрела на меня, потом закрыла глаза. Я не двигался. Мать снова открыла глаза и позвала меня. Я подошел к ней, опустился на колени и прижался к ее щеке — она вся пылала.
— Мама, что с тобой?
—
— Она же на тебе, мамочка.
— Темур, мой мальчик, мой маленький...
— Мамочка, дорогая, не покидай меня!.. Как мне жить одному, без тебя?.. Мама!..
— Как он вырос, мой мальчик... Настоящий мужчина...
Я громко заплакал.
— Кто обижает моего маленького Темурчика?.. — Мать обняла меня за шею, поцеловала, еще и еще. — Ты весь в поту, сынок... Набегался... Не смей раздеваться, простудишься... И не ходи во двор... Я ухожу... Ты слушайся бабушку...
— Не уходи, мамочка!.. Дорогая моя! Мама! Открой глаза! Мама! Мама-а-а!..
Руки матери медленно соскользнули с моей шеи и упали на кровать.
— Мама!
— Слава тебе, господи...
У матери задрожал подбородок, из глаз скатились две крупные слезинки. Она глубоко вздохнула и затихла.
...............................................................................................................................................................................
Я вышел в коридор, распахнул окно. Свежий воздух ворвался со двора, обжег щеки, осушил глаза. Город спал. По Варазис-Хеви стлался густой туман. Чуть раскачивались во сне голые акации. В мерцающем свете звезд угадывались черные контуры домов. Кругом не было видно ни одного огонька, лишь где-то вдали, на склоне Мтацминда, светилось единственное окно. Я долго смотрел на этот свет.
Зачем он горит? Быть может, там сейчас навеки закрылись чьи-то глаза. Может, наоборот, свет этот возвещает о рождении новой жизни? Возможно, там свадьба — веселая, шумная свадьба? Кто знает? Как угадать, зачем в окутавшей город тьме светится на склоне Святой горы одно-едииственное окно?.. А что, если это вовсе не свет в окне, а звезда моей матери? Звезда ищет мать, она спустилась с неба, чтобы найти ее... И мне захотелось крикнуть громко, во весь голос, и на весь мир: «Звезда, иди сюда, мы здесь — я и моя мать!»
Свет в окне погас...
Светало...
Я вернулся в комнату, прикрыл тело матери простыней. Мыслей не было. Тишина шумела в голове, тишина стучала в висках. Время исчезло. Наступила вечность. Кто-то постучал в дверь, вошел в комнату. Я поднял голову.
— Сталин скончался... — прошептал Гурам.
— Что ты сказал? — сказали мои губы.
Скончался Сталин...
ЛИЯ
— Здравствуй, Лия!
— Как ты нашел меня?
— Искал и нашел.
— Входи.
Я вошел и присел на стул в углу. Лия, застегнув халат, села в другом углу.
— Как живешь, Лия?
— Спасибо. Живу...
— Почему ты тогда сбежала, Лия?
— Никуда я не бегала.
Ждала, ждала тебя, потом ушла.— Потом?
— Ничего.
— Не ждала меня?
— Сегодня — нет.
— Когда же?
— Не знаю.
— А вообще?
— Вообще — да, ждала.
Лия опустила голову. Мне почему-то захотелось плакать.
— Я долго искал тебя, Лия! Искал и днем и ночью...
Лия сняла салфетку со стоявшей на столе вазы с печеньем.
— Угощайся!
С минуту длилось молчание.
— Не знаю, как мне быть... — сказала Лия.
— И я не знаю, — сказал я и достал папироску. — У меня скончалась мать.
— Знаю...
— Лия, нет ли у тебя водки?
Лия достала из буфета и поставила на стол розовый графинчик с водкой. Я плеснул в стакан, хотел что-то сказать, но ничего не придумал и молча выпил. Потом второй, третий раз. Лишь после этого я заговорил:
— Лия, ты не знаешь меня... Ты думаешь, я пьяница? Я впервые в жизни пью вот так — один... А ты не выпьешь?
Лия быстро налила себе и выпила.
— Ты хорошая девушка, Лия... Ты не знаешь меня, а я тебя знаю как свои пять пальцев! — Я вытянул руку и заметил, как она дрожит. — Не веришь? Не верь. Ты думаешь, я в самом деле тебя не встречал? Я видел тебя каждый день! Каждый день говорил с тобой, слушал тебя! Где только мы не были вместе — ты и я! Сколько раз я говорил себе все то, что ты слышишь сейчас! А ты вот, ты совсем меня не знаешь...
— Знаю, Темо... — сказала Лия.
— А знаешь, что я люблю тебя? — спросил я и встал.
— Знаю все, кроме этого, — сказала Лия и тоже встала.
Я подошел к пей, заглянул в ее большие умные глаза и нежно провел рукой по ее щеке.
— Не подходи ко мне, Темур, прошу тебя! — сказала Лия, отступая.
— Лия, хорошая моя! Знаешь ведь, как я люблю тебя!
— Знаю... Только не трогай меня сейчас...
Она спиной прижалась к стене. Я слышал, как билось ее сердце, чувствовал ее тяжелое, горячее дыхание.
— Лия, дорогая, хорошая моя... — шептал я.
— Да, да, Темур, только не сейчас... Умоляю тебя, уходи!
— Лия, убей, если хочешь, но не гони меня! — взмолился я.
— Хорошо, останься, но не прикасайся ко мне, Темур! Если ты меня любишь, не прикасайся ко мне!
Она стояла передо мной — прекрасная, как богиня любви, и умоляла меня, потерявшего голову человека,не трогать ее. Я не мог не внять этой просьбе... Я вернулся на свое место и сел.
Я долго сидел с поникшей головой. Потом Лия подошла ко мне и погладила по голове. Я схватил ее горячую руку, прижался к ней щекой.
— Теперь ты уйдешь и придешь завтра, послезавтра — когда тебе захочется. Хорошо, Темур?
— Лия, пойдем со мной! — попросил я,
— Куда, Темур?
— Оденься, пойдем походим по городу!
— Поздно, Темур. В другой раз.
— Нет, сейчас! Если ты меня любишь, одевайся, и мы пойдем вместе! Идем, Лия!..
Лия колебалась недолго. Она оделась, и мы вышли на улицу...
Словно волшебный камень, сверкал, переливался цветами радуги ночной Тбилиси. Мы шагали по шумным улицам, но я не слышал, не видел, не чувствовал ничего — ничего, кроме своего счастья...