Солнышкин, его друзья и девочка в тельняшке

– Почему?
– спросили все разом.

– В быстром вода добрая. Был зол - станешь добрей, а в тихом - злющая-презлющая. Зла нахлебаешься, сам себе собакой хвост кусать будешь.

– Будем пить из доброго!
– сказала Светка.

– А я из того и из другого, - буркнул Моторыч: он не терпел зла, но и лишняя доброта была ему здесь тоже ни к чему.

Между тем Гвардеич, вытащив из кармана старую фронтовую зажигалку, подал ее Светке:

– Горючего в ней на раз, но для вас как раз. Зря не жги - друзьям помоги.

Потом вынул из-под стола две банки меда:

– Одну ешьте сами. А другая - для друга. Увидишь цветок в шесть алых ягод, встань на пень, крикни: «Выходи, Жень!» Отдай ему мед, скажи: « От Гвардеича». Он мне раны лечил, доброте учил. И вам пригодится! Чем сможет, тем поможет!

Заглянув в чулан, Гвардеич вынес куртку с пчелиной маской и маленькие сапожки, поставил их перед Светкой:

– Это внучкины, сам Танюшке шил. Им в тайге все тропки ведомы: где надо - остановят, где понадобится - на путь выведут. Носи, не спотыкайся. А споткнешься, вставай и повторяй «Дуй в дуду...»

– И плюй на беду!
– подхватили все разом.

– “Ну, в добрую дорогу!
– кивнул Гвардеич.

Сверху; с елки вдруг, что-то просигналила ворона. Сидевший на плече у старого солдата бурундук Борька прыгнул на Облако, и друзья отправились в путь. Но хозяйственный Моторыч, заметив на крыше землянки две пустых бутылки от минеральной воды, наполнил их валерьяновым воздухом и крепко закрутил.

– Молодец, - сказал Гвардеич, - там будет нужная водица, - груз невелик, а пригодится.

Ветер засвистел какую-то морскую попутную песенку. Облако тоже залопотало непонятный быстрый мотив. А Светка, поглаживая солныш- кинский морской талисман, стала энергично напевать: «Пять минут, пять минут...» И хотя каждый затягивал что-то свое, в общем это значило: вперед, вперед, вперед!

Только Моторыч еще во время разговора с Гвардеичем начал понемногу хмуриться. Шерсть у него то и дело поднималась дыбом, а на хвосте и усах появились потрескивающие искры. Он явно чувствовал приближение чего-то не очень приятного.

И как ни странно, бурундук, прыгая по Облаку, стал трещать что-то очень похожее на залетевшую откуда-то поговорку: «Он с пеленок шакаленок...»

ВДРУГ ОТКУДА-ТО ШАКАЛ...

Облако быстро поднималось по сопке. Оно могло бы двигаться еще быстрей, по прямой, так как Ветер весело подталкивал его, но оно выбирало для друзей дорогу, покрытую цветами и земляникой. А однажды выплыло на поляну, так заросшую вьюнками и алым шиповником, что Светка, забыв про пять минут, вдруг стала раскачиваться и запела: «Миллион, миллион, миллион алых роз», на что Моторыч снова сердито фыркнул:

– Тоже мне, Пугачева нашлась! Мы что, собираемся дело делать или устраивать шоу?

На это, правда, никто внимания не обратил. И понятно: только что по пути все с удовольствием отхлебнули вкусной воды из быстрого доброго ручья, а Моторыч, как обещал, сразу из двух. Да еще, не пожалев дорогого ему аромата, обе бутылки наполнил водой. Но одну доброй, а другую, на всякий случай, злой.

Скоро они выбрались на вершину сопки к дубу. Светка посыпала полянку солью, и сразу же вокруг замелькали пятнышки олешек, засверкала щетинка хрюшек и кабанчиков. А еще через минуту вокруг загудели пчелы. Они дружно вылетали из дупла отведать соленой росы.

Светка с Ветром громко крикнули: «Ура!» - и присели в стороне подумать, как двигаться дальше. Облако вздохнуло: кажется, передышка. И спокойно улеглось на верхушке дуба. Лишь Моторыч вел себя все беспокойней: усы его дергались, хвост непонятно почему наливался крепким злым электричеством, а в его мурлыканьи слышалась озорное детское: «Вдруг откуда-то шакал на кобыле прискакал...»

Но ничего непонятного, как мы увидим, во всем этом не было.

Непонятного не было ничего.

Дело в том, что внизу, возле пасеки, старый солдат Гвардеич спел солдатскую фронтовую песенку:

Вновь пехота залегла,

Пушка бьет из-за угла,

А солдат на пузе

По гипотенузе...

Затем пристроился на крылечке и, открыв новенький том на триста тридцать третьей странице, начал читать о подвигах друзей да и кое-что о своих фронтовых делах. Вдруг в кустах у дороги, фыркнув, остановилась грязная «Тойота», из которой вывалился рыжий малый, принюхался и, сверкнув золотым зубом, крикнул:

– Эй, дед! Гости были?

– Быди, - сказал удивленный Гвардеич.

– А на облаке плыли?

– Плыли...

– И девчонка в тельняшке, и кот?

– Все уплыли вперед!
– смекнув, махнул Гвардеич совсем в другую сторону.

– К Гречухину?
– фыркнул малый, и рыжие волосины торчком вскочили на его голове.

– И что всем дался Гречухин?
– спросил Гвардеич, словно ничего не знал*

– Море хапанул!!!
– каркнул гость в три голоса.

– Какое?

– Нефтяное!

– У кого?

– У меня!
– крикнул малый, и внутри у него повторилось: - Меня! Меня!

– А море-то чье?

– Мое! Мое! Мое!

– Значит, нефтяное и бензиновое? Так, не нальешь ли малость бензинчику-керосинчику?

– Еще чего!
– хмыкнул малый и спросил: - Где искать девчонку?

– Умом потряси, у пчелок спроси!
– усмехнулся солдат.

– Ну, ладно!
– сказал малый и вдруг посмотрел на сопку, с которой в это время донесся крик «Ур-ра!». У него сразу созрел план. Он выхватил из машины знакомую сеть и, оставив на дороге «Тойоту», бросился бегом в гору.

Гвардеич только хотел крикнуть: «Взял бы соли, дал зверькам, что ли. Из тихого ручья не пей - совсем не опупей. И в дупло не лезь: обалдеешь весь!» Но раскрасневшийся гость ничего не слушал. Подумаешь, не лезь, подумаешь, не пей, подумаешь, не хватай! Каждый указывать еще будет! И полезу, и попью, и схвачу!

Он прыгал вверх и цеплялся за кусты так, будто его толкали вперед не одна, а три пары ног. Не видел он вокруг ни цветов, ни ягод, ни животных и тем более не слышал, как быстрый бурундук дразнил его криком: «Он с пеленок шакаленок!»