Соловьиная роща
Шрифт:
Она обняла его, поцеловала в лоб:
– Сыночек мой... единственный. Иди. И возвращайся с победой.
– А что ты все сомневаешься, что мы выиграем у англичан?
– спросил Валентин.
– Как тебе сказать...
– покачал головой Сотсков.
– Скажи прямо!
– отрезал Мухамедов.
– Это трудно, Николенька...
– опустила голову Зоя.
– Для стройотрядовцев нет трудностей!
– засмеялся Олег.
– Ну да?
– удивленно привстал Армен.
– Точно!
– потряс газетой главный инженер.
– Не совсем, - уклончиво промолвил дед.
– Это как же?
–
– А вот так!
– поднял голову Борька.
– Ну, хорошо, хорошо...
– примирительно попятился отец.
– Ничего хорошего, - нахмурился председатель.
– Прямо уж!
– рассмеялся Иванов.
– Вот, вот, - закивала официантка.
– Не может быть!
– распахнула двери Ника.
– Весной все может!
Она пробежала через коридор и оказалась на улице. Густые цветущие липы обступили ее, пряный воздух вскружил голову. Ника остановилась, прижала ладони к вискам:
– Боже мой... как хорошо жить на этом свете!
Улица быстро кончилась. Владимир свернул, успев заметить в пыльной витрине, как свернул и шпик. Впереди лежала площадь. Справа возле неряшливо разросшихся тополей стояли пустые экипажи, рядом кружком - извозчики. По промытой дождем брусчатке ходили голуби. Из трактира доносилась скрипка.
Владимир поднял воротник пальто, глубже надвинул котелок и быстро зашагал, придерживая пальцем замок тяжелого саквояжа. Шпик шел следом. Ватага мальчишек выбежала из подворотни, с шумом пронеслась мимо Владимира. Он скосил глаз назад. Шпик настороженно двигался за ним, щурясь и помахивая тростью. Пройдя площадь, Владимир медленно свернул в переулок и побежал. Сзади раздалась длинная трель полицейского свистка. С площади ей переливчато ответил городовой.
Владимир свернул во двор, пронесся под пустующими бельевыми веревками и, забежав в подъезд, остановился. В подъезде было темно и сыро. Во дворе послышались быстрые шаги запыхавшегося шпика. За ним едва поспевал городовой. Они остановились посередине, злобно ругая Владимира, потом побежали дальше. Подождав минут пять, Владимир тихо вышел из подъезда, поправил котелок и спокойно зашагал к противоположному дому.
Оглянувшись, он открыл дверь парадного, поднялся по узкой деревянной лестнице на второй этаж и дернул набалдашник колокольчика обитой черным двери. Послышались торопливые шаги, дверь отворил низенький человек с остроконечной бородкой:
– Что угодно-с?
Владимир улыбнулся:
– У вас продается немецкое пианино?
– Пианино продано на прошлой неделе. Опоздали, - ответно улыбнулся бородатый:
– Входи. Мы тут как раз решаем, кому переходящий вымпел присудить селивановцам или бетонщикам с шестой...
Владимир вошел в полную папиросного дыма комнату:
– Да неужели бетонщики селивановцев перекрыли?
– Выходит, что так!
– качнул головой секретарь парткома и ввинтил папиросу в переполненную окурками пепельницу.
Старший лейтенант потрогал перебинтованную голову и слабо улыбнулся:
– Даже и не заметил тогда, как оцарапало. А щас ноет...
– Ничего, до свадьбы заживет, - потрепала его по плечу медсестра.
– В следующий раз будешь знать, как по голубятням лазать, сорванец.
– Я не сорванец, - нахмурился вожатый.
– А то, что мы сделали, это нужно для государства.
–
Не думай только, что ты один заботишься о государстве!– замахал руками директор.
– Я, дорогой мой, сорок лет в автомобильной промышленности и в автоматических линиях уж кое-что понимаю не хуже твоего!
– А я это не отрицаю, - потрогал заплывший глаз задержанный.
– Но после того он ведь первый на меня бросился. Честное слово...
– Да будет врать-то!
– тряхнула косичками Светка, жуя яблоко.
– Не купили вы их, а просто натырили прошлой ночью. Я даже знаю, где.
– Это где же?
– подошел Сталин к карте.
– В районе сэверной Бэларуссии? Так я вас понял, товарищ Жуков?
– Немного правее, - откликнулся снизу Николай, подавая ему молоток.
– И когда прибивать будешь, смотри по пальцу не попади...
– Что я, маленький, что ли...
– недовольно пробурчал генерал, садясь в машину.
– Я, брат, в свое время попроворней твоего был.
– Неужели?
– удивленно присел Мук.
– Да, да, - закивал Дзержинский, кладя трубку на рычажки.
– И сделаете это вы, товарищ Лацис.
– А я не буду, - казак выпрямился и потянулся к лежащей на топчане шашке.
– А вот вас, гадов вислозадых, в капусту порублю! А ну, дуй отсюда к лешему!
Храмцова попятилась:
– Отойди... слышишь... отойди, а то закричу...
– Кричи, не кричи - все равно по-моему будет, - зло шепнул в затылок извивающегося белогвардейца Николай и принялся скручивать ему ремнем руки.
– Пропадай теперь, моя головушка!
– запричитала Лукерья.
– Что ж теперь станется?! Как жить-то будем? Как нам теперь людям в глаза смотреть?!
– Прямо!
– милиционер встал из-за стола, передал ей паспорт.
– Прямо и направо. Только не перепутайте.
– Постараюсь, - пробормотал Юсуп, прицеливаясь.
– Щас грохнет...
– испуганно закрыла уши ладонями Татьяна.
– Он шампанское сроду тихо не открывал. Вечно любит пошуметь...
– Ну, это мы пресечем сразу, - решительно встал Георгий.
– С дебоширами няньчиться нечего.
– И правильно, товарищ, - поддержал его нарком.
– А насчет вредителей вы не беспокойтесь. Этим займутся компетентные органы. Вредителям житья не дадим...
– Еще бы! Им дай, так они весь Ильменский бор сожрут, - лесник снял фуражку, вытер платком вспотевшую лысину.
– Я вчера по окружной ехал, мимо протоки, так не поверите - вся дорога рябая от шелкопряда. Так и кишат, так и кишат. А по деревьям, так и говорить нечего. Облепили, как мошкара.
– А ты гони их, Мань!
– высунулась из окна Зотова.
– А то, что ни вечер - приходят и бренчат! Ни минуты покоя. Шпана чертова! А все Сонька! Это они к ней повадились!
– Ну и пусть ходят, - Алексей вытирал руки махровым полотенцем.
– В конце концов, это не так плохо, что ученики ходят домой к учительнице. Лучше, чем в футбол гонять. А рассказать Ирине им есть что.
– Я думаю!
– почтительно покачал головой сталевар, садясь рядом с Сережей.
– Такой человек слово скажет - рублем одарит. Я Мироныча дважды слушал. Один раз у нас на заводе, другой - в Кремле, на съезде. И ты знаешь, сынок, - каждое слово помню! Как углем выжег те слова! Вот какой человек был...