Somnium breve

Сизиф («Плыви! Но знай: на берег вожделенный…»)

Плыви! Но знай: на берег вожделенный ладьи твоей не вынесет прибой. Прильнул к скалам, отхлынул — за собой опять умчит ее, щепою пленной. На мертвый подвиг жизнь обречена. Смирись, Сизиф! Судьба у всех одна, За пыткой пытку начинай сначала и глыбу в гору громозди устало — чтобы опять к тебе она упала на окровавленные рамена.

«Бывают дни, позвать не смею друга…»

В.Л. Корвину-Пиотровскому

Бывают дни, позвать не смею друга — предстанут мертвыми на зов друзья, и сам не свой, от горького испуга и жалости к себе заплачу я. Бывают дни, заря и та без света, цветы не пахнут и не греет зной. Хочу прильнуть к земле, но нет ответа: глуха земля, возлюбленная мной. Прислушаюсь к волне — волна немеет, коснусь воды, и не бежит река, взглянул на небо — вдруг окаменеет, и глыбами повиснут облака. Ужасен мир недвижно-безглагольный. Остановилось время. Душит страх. О, Боже! Отпусти мне грех невольный, преображающий Твое творенье в прах.

«Мы на тонущем корабле…»

Мы на тонущем корабле, под громами; в ветру, во мгле. Оборвался якорный трос, налетел ураган, унес. Слышим моря и бури зов, волны, волны — как своры псов. Протрубил охотничий рог, гонит зверя в проклятый лог, — рулевому верь иль не верь, не уйдет затравленный зверь. Смерть — на тонущем корабле. Приплывем, да к мертвой земле.

«Судить не нам, когда — как Божий суд…»

Судить не нам, когда — как Божий суд — решает брань судьбу народов грешных, и демоны войны в набаты бьют среди громов и воплей безутешных. Как примирить Закон и эти тьмы замученных неискупимой мукой? И кто палач, кто жертва? Разве мы — все круговой не связаны порукой? В ответе каждый. Но за что ответ — кровавый рок обид и распрей кровных? Повинны все, невиноватых нет. И нет виновных.

«В какую тьму слепое мчится время…»

В какую тьму слепое мчится время, в какой провал низверглась ночь? Дух изнемог, и непосильно бремя… К чему! Нельзя помочь. Не пощадят предвещанные сроки, Всевышний суд неумолим. О, Боже наш… Исполнились пророки, возвеял Элогим. Поспела жатва — косит смерть. Над кручей клубится змей, и грохоча на земли и моря, за тучей туча — стальная саранча. Шатаются столпы тысячелетий, грозой разъята плоть чудес, и молнии — как огненные плети карающих небес.

ИЗ АПОКАЛИПСИСА

Ибо пригрел великий день гнева

Его; и кто может устоять?

Откр. Иоан. VI. 17.

1 Глава Его и волосы белели, как белая волна, как снег; и с плеч стекал подир, и очи пламенели — из уст грозил двуострый меч. Среди семи светильников Престола семью звездами вспыхнула рука, и руку поднял Он, и гром глагола трубой гремел издалека: — Твои дела Я знаю, ты не хладен и не горяч. Ты тепл. О, если б мог ты хладен быть или горяч! Нещаден огнь поедающий — твой Бог. Покайся! Вот, как вор в ночи, нежданный — стою у двери и стучу, тебя, вкусившего от сокровенной манны, Я тайны приобщу. 2 И пал я ниц к ногам Его, как мертвый, не слыша и не видя ничего, но оживил Господь, десной простертой коснулся тела моего. — Не бойся, Он сказал: от тьмы ограда закланный Агнец сей, спасешься Им, поправый смертью смерть державу ада заклял заклятьем неземным. И будет Он пасти жезлом железным языки мира, посечет мечом отвергшихся Меня — венчанный звездным, недосягаемым венцом. Тебе ж воздам и каждому из братий за все труды на ниве бытия… И книгу Бог вознес, и Агнец снял печати. И свет увидел я. 3 Увидел знамений поток чудесный, читая духом света письмена: была отверста дверь в чертог небесный, и плыли вечно времена. Увидел тварей дивно-многооких: телец, орел и лев и человек, шестикрылаты, в облаках высоких взывали: Свят, свят, свят вовек! Увидел старцев неисповедимых, престолы их и море, как кристалл, — и красный змей с главами и диадимах на землю звезды повергал. Запечатленная вещала книга потоп и трус и мор и бранный гром… И бесов гнали в пещь полки Архистратига, и было их — тмы тем. 4 И вышли всадники. Один — конь белый, лук за плечами и венец. Но только тень сей победитель смелый и не на Божьей ниве жнец. Другой — конь рыж, и меч в руке тяжелый, дымится кровь на лезвее: от поступи его дрожат престолы, нет мира от него земле. И третий, гость незваный государей, на вороном коне стоял с мерилом горестным и за динарий пшеницы меру отмерял. И был четвертый всадник, под которым конь бледный: Смерть. Весь ад — за ним… Губить мечем, грехом и голодом и мором дано им — четверым. 5 И после видел Ангелов, стоящих на четырех углах земли, четыре ветра высоко держащих, чтоб ветры веять не могли. И от востока Ангела иного. Воскликнул: — Не чините зла земле, доколе Я избранным Слова печатью не прожгу чела. Число их сто и сорок и четыре — плод всех Израиля колен: пришедших от великой скорби в мире да не коснется персти тлен! Им, жаждавшим, алкавшим, убиенным — источники живые вод, и всякую слезу с очей рабам смиренным Господь любви отрет. 6 Семь Ангелов пред Богом грозной славы трубили в трубы, сотрясая твердь. И первый протрубил — пал дождь кровавый, второй — огнем дохнула смерть. От третьего звезда большая пала, и от четвертого померк светил небесных блеск, и трети их не стало. Когда же пятый затрубил, изверглась саранча из дымной бездны и понеслась быстрее хищных птиц, и грохотанье крыл в броне железной — как стук от бранных колесниц. Летела, трубный заглушая голос, язвящая хвостом, как скорпион. Лик человеческий, зуб львиный, женский волос. Царем ей — Аваддон. 7 И видел я: сошла с небес в порфиру и в солнце облеченная Жена, и Матери, родившей Спаса миру, внял из пустыни сатана. Дракон потьмы, низверженный довеку с полками черными зломудрых сил, погнал Жену и ей вослед, как реку, из пасти воду испустил. Но помогла земля песков пустынных и воду выпили земли уста, — восхищенная на крылах орлиных, умчалась родшая Христа. Взревел дракон, и тучей свет затмила дружина яростная сатаны и билась с воинством Святого Михаила и с семенем Жены. 8 И зверя, выходящего из моря, я видел, страшного очам. Такая власть дана ему на горе народам многим и царям! Семиголовый, с десятью рогами, он хульные вопил слова. Он был, как барс с медвежьими ногами, и зев его — как зев у льва. И зверь другой из недр восстал, двурогий, ему дракон потьмы — отцом. Он чудеса творил: забыв о Боге, прельстился мир его жезлом. — Но время близко, меч двуострый вынет всеправедный Владыка сил, растленный Вавилон, исчадье зверя, сгинет! — Так Ангел говорил. 9 И знаменье предстало мне иное: семь Ангелов сходили чередой, и каждый Ангел царствие земное губящей попирал пятой. И чашу, полную безмерных пыток, на землю каждый изливал до дна, и небо смеркшее свилось, как свиток, и сделалась, как кровь, луна. И потряслась земля, морей просторы разъялись, рухнули твердыни скал, и гор не стало там, где были горы, и всякий остров убежал. И падал град тяжел, и ливень серы язвил людей, и люди, восстеня, спасались, язвами покрытые, в пещеры от Бога и огня. 10 Тогда в грозе явилась мне блудница, сидящая на звере, в жемчугах и в золоте. Но кровь — на багрянице, хула и мерзость на устах. Блудили с ней прислужники Ваала — затмилось солнце Божьих благостынь, и горькая звезда над блудной стала, ей имя на земле — Полынь. И покарала смерть, серпом скосила живых, как грозды виноградных лоз, и гнева Божья смертное точило кровавой пеной излилось… И се — разверзлось небо: на Сионе Господь господствующих, Царь царей, пред сонмом праведных, блистающих в виссоне, Господь судил людей… 11 И был престол Его белее снега, миродержавный пламенел венец. Свершилось! — рек: Я — альфа и омега, всему начало и конец. И мертвые к Нему текли, как дымы, и книга раскрывалась перед Ним, и были мертвые по ней судимы, и каждый по делам своим. Блаженные в успении, ликуя, теснились души, — клиров их не счесть. Как шумы вод, гремело: Аллилуйя! Спасенье Господу и честь! И я узрел с возвышенного места, дух вознеся перед лицо Его, сходящий с неба град, убранный, как невеста для мужа своего. 12 Я небо новое узрел, смятенный, и землю новую. И глас над ней благовестил: — Смотри! В огонь геенны низринут окаянный змей. Ты видишь озеро, смолой и серой кипящее, в нем — смерть и ад. Отныне ко Христу вратами веры гряди в преображенный град! — Светил нетленно град богохранимый, над ним ни звезд, ни солнца, ни луны: лучился свет иной, неизъяснимый… И я воззвал из глубины: Помилуй, Боже всемогущий, верю! Блажен прозревший для Твоих святынь, блаженны званые на брачную вечерю. Ей, Господи! Аминь.