Сон в зимнюю ночь

–  Молодец, добрый молодец! - похвалил его леший.

–  Так, чего делать-то надо? - спросил Иван.

–  Это мы тебе вечерком расскажем. И кто виноват, и что делать, - ответила кикимора. - Ты отдохни покуда. Поспи, я тебе в уголке постелю, а сама, тем часом, ушицы наварю. Слышь, пень трухлявый, - обернулась она к мужу. - Сходи-ка за водой да за рыбкой.

–  А чего я один? - запротестовал Ерофей Фомич. - С Ваней вместе и сходим. Пойдёшь со мною, паря?

Иван кивнул.

–  Ну ладно, - не стала противиться кикимора. - Я тебе тогда одёжку подберу. Твоя-то, по нашим местам гулять не годится.

Откуда-то из-за печки она достала долгополый овчинный тулуп, валенки и треух из волчьего меха. Иван молча пожал плечами и принялся переодеваться.

* * *

В тулупе, да подпоясанный ворсистою верёвкой, да с двумя деревянными вёдрами в руках Иван сам себе напоминал фольклорного персонажа. Емелю, кажется. Тот, впрочем, перемещался верхом на печи, Ивану же, снова выдалось поспевать следом за Ерофеем Фомичом пешком. Леший налегке, без явных усилий прокладывал путь. Молодой человек старался от него не отставать.

Шагать в валенках, особенно по глубокому снегу, с непривычки было трудновато, однако, безусловно теплее, нежели в туфлях. Да, и тулуп согревал настолько, что пришлось даже распахнуть его на груди. Вообще, допотопный этот маскарад в лесу вовсе не выглядел нелепо. Оттого, должно быть, что оказался вполне функциональным.

Снежок, искрясь на солнце, весело хрустел под ногами. Деревья, будто беседуя меж собою, гулко скрипели стволами. Где-то дробил дятел. Заполошно крича вспорхнула не то галка, не то сорока, и белка, напуганная ею, промелькнула среди ветвей рыжим огоньком.

Из окна вагона лес выглядел, как новогодняя открытка - красивая, но неживая. Позже, во время ночных скитаний, он более всего походил на кошмарный сон. И лишь сейчас Иван почувствовал жизнь леса. Хотя, пожалуй, даже не так. Он воспринимал теперь лес как саму жизнь - многообразную, сложную, загадочную и гармоничную.

С некоторым удивлением молодой человек понял, вдруг, что он действительно, по-настоящему верит в существование лешего. Безо всяких доказательств и объяснений. Верит просто потому, что в лесу должен быть леший. И, Ерофей Фомич, рассекавший снежную целину, будто крейсер морские волны, на эту роль, если вдуматься, вполне подходил.

–  Далеко нам идти-то? - чуть запыхавшись крикнул Иван.

–  Эх, паря! - хохотнул леший. - Со мною в лесу далеко не бывает. Скоро уж дойдём. Вот, холм этот перевалим, и к речке спустимся.

–  И как же мы рыбу ловить станем? Снастей-то у нас с собой нет.

–  А вёдра тебе на что? Ими и будешь ловить. Раз у одного бездельника вышло, глядишь, и у другого получится.

На "бездельника" Иван не обиделся и возражать против экзотического лова на всякий случай не стал. Вёдрами так вёдрами. Подумал, только, что может и не случайно он себя с Емелей сравнивал.

–  Ну, вот и пришли, - сказал Ерофей Фомич.

Внизу широко раскинулась белая лента закованной в лёд реки, посреди которой чернела обширная полынья.

–  Нам туда, - указал леший на полынью и припустил трусцой под горку.

Лёд угрожающе потрескивал, вызывая ассоциации с финалом битвы на Чудском озере. Впрочем, Ерофей Фомич на тревожные звуки внимания никакого не обращал.

–  Давай, лови, - велел он, добравшись до края полыньи.

–  Как? - поинтересовался Иван, с опаской ступая на тонкий до прозрачности лёд.

– Ка-ак... - передразнил его леший. - Черпай ведром и гляди чего попалось!

Боясь подскользнуться, молодой человек изловчился не только опустить ведро в студёную воду, но и вытянуть обратно. Рыбы в ведре не оказалось.

–  Ну, и чего стоим? - проворчал Ерофей Фомич. - Думаешь, вот так вот с первого раза и на уху наловишь? Выливай и черпай снова.

Иван повторил весь процесс. С прежним результатом.

–  Давай-давай, - подбодрил леший. - Рыбная ловля требует упорства и терпения.

После получаса черпания и выливания воды, Иван обессилив уселся на перевёрнутое ведро и отёр рукавом вспотевший лоб. Ерофей Фомич, скрестив руки на груди глядел на него скептически.

–  Не получилось, стал быть. Так я и знал. - произнёс он задумчиво, но тут же весело подмигнул Ивану. - Теперь моя очередь. Ну-кась, отойди чуток в сторонку, а то забрызгает, чего доброго.

Иван отошёл немного, а Ерофей Фомич подхватил ведро, опустил его горловиной в воду, и отбарабанив пальцами по днищу затейливую дробь, тоже попятился на несколько шагов.

С минуту ничего не происходило. Затем вода в полынье подёрнулась рябью, взметнулась фонтаном брызг, и оттуда вынырнула девица. Голая!

Нисколько не смущаясь, она высунулась по пояс, и уперев острые локотки в лёд, пристроила подбородок на ладошки.

–  Привет, дядька! Чего звал? - колокольчиком прозвенел её голосок.

Тут, однако, прелестница увидала Ивана. Зелёные её глазищи восхищённо распахнулись.

–  А, это кто ж у нас тут такой хорошенький?! - воскликнула она. - Ох, тошнёхонько мне! Разбил сердечко девичье! - девица поманила пальчиком. - Иди ко мне, красавчик. Уж я тебя пощекочу!

Иван, встретившись с нею взглядом, враз лишился рассудка. Не помня себя он двинулся к полынье. Шаг... Другой...

Словно откуда-то издалека раздался, вдруг, голос лешего:

–  Ах ты ж, блудница мокрохвостая! Ишь, чего удумала! Я вот ща сам тя пощекочу промеж бесстыжих-то зенок!

Снежный комок хлопнул девицу в лоб и наваждение пропало. Теперь она выглядела, конечно, симпатичной, однако уже не умопомрачительной.

–  Ты чё творишь-то, дядька?! - надула девица губки. - Чё блудницею-то лаешься? Может, у меня любовь!

–  Пусть тебя сом в омуте любит, а парня я на корм снеткам не отдам. Он нам самим нужен. Для миссии.

–  Для какой такой миссии? - любопытно сверкнула глазками девица.

–  Для невыполнимой! - многозначительно изрёк леший и достав из-за пазухи кисет, кинул его на лёд. - На, вот, табачку дорогого, заморского. А мне взамен рыбки на ушицу накидай. Да, не скупердяйничай!

–  О эпоха бездушных потребителей! Куда катимся?! Возвышенные чувства и неземные страсти готовы принести в жертву презренному чревоугодию! Ужасный век, ужасные сердца!.. - вздохнула горестно девица, взяла кисет, и взвившись вдруг над полыньёю, нырнула головой вниз.