Сонька. Продолжение легенды

Неожиданно им навстречу выдвинулись Артур и Улюкай, шли они лоб в лоб, отчего шпики на какой-то миг растерялись.

Воры мощными ударами свалили их с ног, тут же подхватили Михелину и бегом бросились к своей повозке.

Прохожие шарахнулись, кто-то закричал, призывая полицию, и тут же раздалась полицейская трель.

Воры с ходу затолкали девушку в закрытую повозку, Улюкай рухнул рядом, Артур вскочил на место извозчика, ударил по лошадям.

Сзади захлопали выстрелы.

Повозка неслась прочь от вокзала на бешеной скорости. Ее преследовали сразу две кареты с жандармами, из которых прицельно стреляли по беглецам.

Вырвались в сторону Старо-Невского, крутанулись в узкий переулок, из него выкатились к Неве.

Жандармы не отставали.

Михелина сидела, прижавшись к Улюкаю, он прикрывал ее своим могучим телом, словно пытался защитить от пуль.

Неожиданно Артур как-то странно сник на козлах, лошади, потеряв управление, заметались из стороны в сторону, и в этот момент вор тяжело рухнул на землю.

— Прости, брат, — промолвил Улюкай.

Повозка чудом не перевернулась, вор ловко перехватил болтающиеся вожжи, перебрался на козлы, и лошади снова взяли сноровистый бег.

Улюкай гнал их изо всех сил. Стегал кнутом, бил вожжами, помогал криком.

Резко взяли в узкую улочку, из нее во вторую, затем вывернули обратно, промчались несколько кварталов.

— Вот деньги! — закричал, оглянувшись, Улюкай и протянул воровке туго скрученный сверток. — Доберись до Сенного рынка!.. Возьмешь повозку и катись до Вильно!.. Там у ратуши в любое время тебя найдет наш товарищ!..

— А что с мамой? — прокричала в ответ Михелина.

— Все будет в порядке!.. Мы стараемся!.. Думаю, встретитесь там же, в Вильно! — Вор натянул вожжи, лошади остановились. — Беги, Миха, мы скоро встретимся!

Девушка ловко спрыгнула на землю, махнула Улюкаю и нырнула в ближайшую арку.

Вор ударил по лошадям и понесся дальше.

Неподалеку слышались выстрелы жандармов.

Никанор услышал шорохи в спальне княжны, направился туда и на пороге замер от неожиданности. Кочубчик бесцеремонно копался в ящичках стола, в которых хранились драгоценности княжны, рассматривал их, оценивал, затем рассовывал по карманам.

Услышал шаги за спиной, ощерился.

— Чего зенки таращишь?.. Пошел, геть, чухонец!

Старик двинулся к нему.

— Не смейте ничего трогать!.. Немедленно покиньте комнату!

Володя был прилично пьян.

— Геть, сказал! — Он оттолкнул дворецкого. — Скройся с глаз, чтоб я тебя не зыкал!

— Я позову людей! Вы не смеете здесь что-либо брать!.. Это воровство! — Никанор стал цепляться за руки вора, пытаясь оттащить его от стола, выхватить украденные вещи. — Это бессовестно!.. Как вы можете?! Немедленно положите все на место!

— Я же сделаю из тебя жмурика, хмырь недоделанный! — Кочубчик схватил Никанора за шиворот, стал выталкивать из комнаты. — Катись колбаской по Дерибасовской!

Он с такой силой толкнул его, что тот рухнул на пол, ударившись о косяк двери, и на какое-то время затих.

— Предупреждал же идиота, — пробормотал Володя и вернулся к ящичкам.

Старик застонал, медленно поднялся и снова двинулся на вора.

— Что вы делаете?.. Вас ведь отправят в острог! Оставьте все и уйдите!

— Ну, кашалот недоношенный! — разозлился Кочубчик и теперь уже не то что толкнул дворецкого, а ударил в лицо сильно, наотмашь, отчего тот отлетел на несколько шагов, упал, потерял сознание.

— Вот так, дядя, когда не слушаются старших, — удовлетворенно сказал Володя и снова занялся своим делом.

Полицмейстер Круглов был разгневан до крайности. Он стоял перед Гришиным и, загибая пальцы на руке, брызгая слюной прямо в лицо подчиненному, говорил:

— Воровка сидит в камере и ни в чем еще не созналась — раз! Дочка ее успешно сбежала из-под носа полиции, оставив всех, и вас в том числе, в дураках, — два! Вы морочите голову, придумываете разные идиотские схемы, и ни черта из этого не получается — три!.. Высший свет Петербурга не только смеется, но и начинает предъявлять нам серьезные претензии — четыре! А не дай бог, Сонька Золотая Ручка сбежит, ломая все ваши хитромудрости, — тогда вообще не хватит никаких пальцев, чтобы сосчитать, какой вы идиот и в какой позор вы меня втравили!.. Вам понятно, о чем я говорю?

— Понятно, — тихо промолвил Егор Никитич.

— А если понятно, — заорал полицмейстер, — тогда вон отсюда!.. Вон!.. Вон! И сегодня же вечером я жду от вас результатного доклада!

Михелина бродила по Сенному рынку, приглядываясь и прислушиваясь к шумной базарной жизни, пару раз, завидев полицейского, легко уходила в сторону, чтобы не нарваться на неприятность, и снова слонялась, издали изучая место, где толкались вокруг своих карет, повозок, тарантасов и прочей рухляди извозчики.

Рынок жил своим обыденным распорядком — кто-то что-то продавал, кто-то, торгуясь, покупал, дрались пьяные бродяги, дурили православных цыгане, показывал дрессировщик номера с поющим петухом, хвастались своим товаром крестьяне, гонял по кругу холеную лошадь парень в красной рубахе.

Бросались в глаза многочисленные калеки-нищие в солдатской форме и с наградами.

В одном закутке вдруг возникла драка — несколько мужиков в черных рубахах до крови били визжащего и пытающегося скрыться иудея.

Воровка какое-то время постояла еще в раздумье, затем решительно направилась к повозкам.

К ней тут же двинулись игривые извозчики, стали завлекать.

— Куда симпатичная желает?

— Прокачу с ветерком аж до свадьбы!

— Барышня, садитесь! Никто еще не жаловался, все только в довольстве!

— Лошадка маленька, да удаленька, повозка низкая, но звонкая, извозчик бородатенький да проворненький!.. Самый ловкий и самый дешевый извоз!

Хозяин расписной повозки, приговаривающий эти завлекаловки, и в самом деле был юркий, бородатый, с быстрыми, бегающими глазками. Повозка же его отличалась от всех разрисованностью и легкостью.

Мужичок приглянулся Михелине больше прочих, она махнула ему.

— В Вильно поедешь?

— А почему не поехать? — пожал плечами тот. — Лишь бы барышня дорогу денежками выстелила!

— Выстелю, не обижу, — кивнула та и забралась в повозку.

— Денежки и в самом деле есть? — сощурился извозчик. — А то как бы потом другим делом не пришлось расплачиваться.

Девушка достала из кармана сотенную купюру, показала ему.

— Этого хватит?

— Хватит, красавица, еще и лишку останется. Как раз на овес. — Извозчик забрался на свое седалище, ударил лошадку кнутом, и повозка тряско тронулась с места. — Пошла, веселая! Пошла, Алиска!