Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Итак, я, пожалуй, за Вас, мой сегодня не бурчащий друг, подведу итоги. Первое и самое главное, русские открывают себе путь к Константинополю, без приграничных мощных крепостей турки мало что могут противопоставить елизаветинским войскам. Второе, султан выгадывает время, и вряд ли он смириться, как и оманские элиты. Третье, русские распространяют свое влияние на южных славян, может, и на греков. Эти соглядатаи от России на турецких землях — иезуитский ход. Они начнут вмешиваться, деятельно проводить политику северной империи, турки их одернут. И все! Для всего населения понятно, кто друг и кто враг. Это же повод к масштабному восстанию! Не понимаю зачем туркам иметь своего представителя на уже отобранных у них землях. Да это же понятно, что русские

готовят восстания и в Греции, и на Балканах, те же пиратские острова, что назвались государством, способствуют планам русским. Что-то еще, Генрих?

— Я действительно восхищен. Остается добавить лишь то, что, как только Вы начнете в Европе новую справедливую войну, документы ее оправдывающие уже будут готовы, султан ударит по России.

— Подевильс! Услышьте меня! Даже мне, своему королю не смейте рассказывать о войне! Но в ином, я согласен, эта ситуация выгодна, очень выгодна для меня, — король улыбнулся, что-то заприметил вдали и обратился в кучеру: — Правь к тому хутору, узнаю, какие виды на урожай у крестьян и столько потата посадили, да к какому полку приписаны их дети.

*………*………*

Москва

20 апреля 1751 года

В воскресенье 20 апреля, через девять дней после празднования Воскрешения Христова, я дал прием. В Кремле по случаю моего назначения генерал-губернатором Москвы собиралась знать Первопрестольной. Из Петербурга был прислан вице-канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов. Как по мне, так самая удачная кандидатура, чтобы показать, что я не в ссылке, а, скорее, «на предэкзаменационной практике».

Приехал бы Петр Иванович Шувалов, так я мог бы ему и в горло вцепиться. Нет, конечно! Пусть и нагадил он мне, и не выплатил контрибуций, что я требовал, сегодня ничего бы с ним не произошло. Из Царского Села я старался сильно не высовываться, чтобы не продолжать интриги, вернее, показаться слабым и неспособным на ответные действия. Как там в стратигеме? Кажись для своих врагов слабым? Однако, наши капиталы сильно переплетены и бить морды друг другу — не метод, нужно бить по всему сразу: по карману и в голову. Решать проблему Шуваловых нужно одномоментно: в один день или час убирать и Александра, и Петра.

Зал в Кремле был полон Трубецкими, Салтыковыми, какими-то ветвями Голицыных, жаль Михаила Михайловича не было, он действительно был занят флотом и сохранением в неприкосновенности моих складов в Кронштадте. Вот этого человека я зауважал. Грамотный подход: не лезть туда, где менее компетентен, но делай ту работу, в которой разбираешься. А спрашивать результат со всех!

Прием не был ассамблеей в том понимании безудержного веселья и пьянства. Напитки подносили умеренные: вина, шампанское. Я распорядился оборудовать места, где стояли столики с канапе и фруктами, так сказать, локализовал места для пития. Играла и музыка, сегодня презентация «моего» нового творения — композиции, что я назвал «К Екатерине», в иной истории она называлась «К Элизе». Прости, Людвиг ван Бетховен, ну или не прощай!

Я отыгрывал роль любящего мужа в то время, как именно на сегодня было запланировано мое изуверство. Ну, не я начал разрыв, я хотел, правда, хотел семьи. Я не намерен испытать ту боль, что уже пережил, когда меня убивали в Ропше.

И только сейчас я осознал, насколько похожи характерами и манерой поведения эта Екатерина Алексеевна и та Катя, что была оставлена в ином мире. Неужели Катька меня предала? Может, и неизлечимая болезнь неспроста развивалась?

За время приема, пока не началось основное действо, мне удалось переговорить со значительной частью крупных помещиков и наметить правила игры на рынке сельскохозяйственной продукции. Просто так отдавать технологии изготовления подсолнечного масла, сахара я не намерен. Считаю, что нужна в этом деле умеренная монополия. Моя монополия! Так что все подобные предприятия намечалось приводить в жизнь с моей долей. Двадцать процентов от каждого сахарного заводика,

столько же и от проданного подсолнечного масла, которое все больше завоевывает рынок. Или, скорее, формирует этот самый рынок.

Еще одной темой для разговоров стало возможное внедрение аналогов моторно-тракторных станций. Пока это еще только на уровне вероятного, но задумка была. Нужно было выяснить, насколько готовы помещики использовать такие станции, где будут лучшие лошади, механические сеялки и жатки, возможно, элеваторы для хранения зерна. Они платят умеренные деньги, а за их крестьян все делают мотивированные профессионалы с использованием механических приспособлений. Может, вот он? Путь к раскрепощению? Если крестьянский труд, барщина востребована, то и вольную можно дать крестьянам?

Из всего оговоренного я понял, что хоть помещики и не готовы кардинально что-то менять в своей хозяйственной деятельности, то в угоду мне могут согласиться на многое. Даже, если проекты покажутся им неоднозначными. Лишний раз «поручкаться» с будущим императором иного поместья может стоить.

— Степан Иванович, все готово? — спросил я у Шешковского после разговора с представителем Салтыковых.

— Я могу сделать попытку отговорить Вас? — опустив глаза, спросил мой безопастник.

— Нет, но Вы вольны оставить меня и скрыться, ну, к примеру, в Америке, — я жестко посмотрел на Шешковского.

— Прошу простить меня, Ваше Высочество, — Степан Иванович выдохнул и уже более собранно продолжил. — Екатерина выпила подставленное ей вино, курить отказалась, я почти уверен, что она на предмет курения о чем-то догадывается. Анджей Иероним Замойский ожидает в тайной комнате, пока один. Архиепископ Московский и Севский Платон прибыл.

— Удалось в ее платье продеть розу и уговорить надеть нужное украшение? — спросил я.

Когда-то, еще до моего венчания с Катериной, при дворе была дама Лопухина, и она вдела в свой наряд розу, причем именно на том приеме подобным образом поступила и императрица. Такой казус Лопухиной, как многие считали, стал одной из причин для сфабрикованного против дамы дела с обвинением в государственной измене. Ну, и еще немного родственного неприятия. Петр Великий и Лопухины… не ладили после заточения жены монарха в монастырь.

Это было давно, но буквально на последнем приеме Елизавета вновь вдела красную розу в свое платье. И никто в здравом уме не позволил бы сейчас повторить «подвиг» Лопухиной. Екатерина же и не знала о последнем туалете Елизаветы, как она не знала, какое именно ожерелье было на императрице.

Так что получалось, что для общества, а из присутствующих некоторые были на елизаветинском приеме, наряд Екатерины Алексеевны создавал, как в этом мире говорят, скандаль. Повторить в точности платье императрицы не удалось, но расцветку сохранили. Ну, а служанки и советчицы Екатерины уже давно куплены.

— Пойми, ты, Степан Иванович, или прими на веру: или она нас, или мы ее. Не удалось изменить Катерину, мне тоже жаль. Приходится отвлекаться на дела семейные вместо того, чтобы заниматься действительно важным для России, — сказал я и похлопал по-дружески соратника.

Прием начался с речей, полных заверений о разумности решения императрицы, что государыня полна мудрости, что назначила меня… и далее в том же духе про генеральную линию и гений «дорогого Леонида Ильича». Именно такие ассоциации и вызывали все подхалимажи и расшаркивания.

Поздравления лились рекой, а супруга отыгрывала мраморное изваяние. Катерина не могла взять в толк, отчего некоторые дамы, да и кавалеры, стараются обойти ее сторонкой. Это ее злило, даже гневило, но она держалась.

— Катя, а как ты думаешь, ты у Замойского одна такая? — начал я выводить жену из себя. — Отвечу тебе. Не одна!

— Зачем ты так, словно девка сволочная? — прошипела Екатерина, внешне не изменившись в лице.

— Почитай! — сказал я и передал письмо.

Лицо Екатерины менялось, эмоции захватывали все ее естество. Предательство! Анджей Замойский ее предал!

Поделиться с друзьями: