Сопряжение. Чернильный маг 2

Блестящий черный камень в золотой оправе коснулся кожи джинна. Воплощение моих пороков попытался отдернуть руку. Безрезультатно. На месте прикосновения звездчатого сапфира рука демона оплавилась точно горячий воск. За мгновение тело джинна покрылось уродливыми струпьями и пузырями ожога. Тварь пыталась кричать, вот только ещё до того, как первый возглас отчаяния вырвался из его гортани, тело джинна лопнуло, выбросив в хоровод летающих рисунков своё пепельное конфетти.

Я улыбнулся, показав другу большой палец.

— Красавчик! Дальше я сам…

Парень всё понял правильно и швырнул драгоценность через комнату. Что удивительно, мне даже не нужно было смотреть в его сторону, чтобы поймать сапфировый медальон. Я буквально чувствовал его. Рывком рванул навстречу и, подхватив камень, ринулся к барону. Святой Паладин раз за разом использовал какую-то испускающую пульсирующий свет способность. И за каждое её применение она оставляла новые подпалины на шкуре минотавра. Рисунок мифического существа, сдерживающего Ольца, поначалу никак не реагировал на ксеноновые вспышки света, но Гордыня, кажется, нащупал правильное применение паладинских абилок.

Зажмурив глаза, я увернулся от плевка Чревоугодия. За время драки одержимая нянька своим беззубым ртом умудрилась растворить половину робота. До освобождения баронессы ей осталось совсем немного. Почувствовав с моей стороны опасность, бабка бросила обсасывать механоида, словно леденец, и переключилась на меня.

Действуя интуитивно, я увернулся от плевка и бросил в старую первое, что попало под руку. Этим чем-то оказалось чернильное перо. Инструмент художника вонзился в щёку ведьмы, не причинив ей особого вреда. Однако следующий её плевок смог пролететь не больше метра. Из-за проколотой щеки бабка больше не могла раздувать лёгкие, кислотная слюна вытекала сквозь новую прореху во рту, заставив меня улыбнуться.

Пусть и временно сиделка баронессы выведена из строя, но несколько секунд промедления стоили жизни нарисованному минотавру. Последняя вспышка одержимого окончательно уничтожила минотавра и Ольц уже потянулся к мечу.

Даже всей моей скорости не хватало изгнать Гордыню из барона, поэтому пришлось считерить. И помог в этом гигантский осьминог, что терял тентакли, но продолжал сдерживать Кортра. Нарисованное чудовище послушалось ментального приказа, схватила меня своими щупальцами и пушечным ядром запустило в сторону Ольца.

От удара из моих лёгких вышибло воздух, но барону тоже досталось. Не успев подняться на ноги, тот вновь рухнул на пол, и моя рука с зажатым в ней камнем легла на бородатое лицо лорда. Горящие зелёными бриллиантами глаза вспыхнули светом и вновь стали голубыми, но Гордыня не умер. Не погиб развоплотившись, как джинн несколько секунд назад. От тела Святого Паладина словно отошёл призрак, завертелся, будто ища новое тело для подселения и растворился в тени.

У меня засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия, но обращать внимание на него было недосуг. Кортр, наконец, расправился с осьминогом, оторвав последнее щупальце, и увидел как Святой Паладин поднимается на ноги. Ольц тоже его увидел, а вот я — нет.

Оттолкнув меня в сторону барон попытался вновь подхватить меч и отразить удар одержимого орка, но Кортр был быстрей. Его тяжелая секира ударила по руке Ольца, отсекла её, и двуручный меч, которым святой воитель орудовал точно легковесным пером, зазвенел по каменному полу замка.

— Убийца!!! — исторгая волны ненависти прорычал Кортр.

В следующую секунду он обязательно зарубил бы Ольца, но между нами появился некто. Он был быстр словно ветер, велик как сам предводитель Бронзового легиона, а в его руке, отражая цвет зелёных глаз одержимого, красовался золотой щит паладина.

Со спины я не мог понять кто пришёл на помощь, но стоило спасителю и орку вертеться в боевом конце, как я понял что это был Антон. Сиккарий орудовал громадным ростовым щитом, предугадывая выпады Кортра. Но дальше всё стало гораздо интересней. После парирования пары ударов, Антон уже сам перешёл в наступление и позаимствованный у Ольца щит оказался не менее эффективен, чем орочий топор! Здоровяк активно теснил Кортра и прокричал ему о том, что тело одержимого всё ещё принадлежит моему другу я переключился на барона.

А тот был плох. Отрубленная рука валялась в луже бурой крови и Ольц старался перетянуть рану, борясь со слабостью. На полноценное восстановление конечностей не было времени, поэтому я приложил ладони к культе и применил продление жизни рисунка. Кровоточащая рана тут же заросла розовыми рубцами.

На этом всё. Сейчас моя помощь гораздо сильнее была нужна Антону. Сиккарий своим появлением смог ошеломить великого воина, но стоит пройти мгновению внезапности, как опыт возьмет верх над молодостью.

Выхватив из сумки припасенный рисунок, я воплотил его. Лотосовый Курикара, точно такой же, как тот с которым мы боролись на горячих источниках, обвил руку с листком и следуя мысленному приказу, устремился на помощь Антону.

Кстати странно, раньше рисунки никогда не слушались меня без фундамента в виде личной связи, но после пинка от Лимертиана страх перед тем, что собственное творение может обратиться врагом истаяло. Это создавало больше вопросов, нежели ответов, и требовало тщательного анализа, но не сейчас.

Дракон заструился по воздуху, обвил ноги орка и… Истаял?

Внимание! В данной локации действует эффект «Развоплощение»

Ранг заклинания: божественный (прервать/развеять невозможно).

Время действия: неизвестно

И тут же бушующей шторм что крутил в воздухе ещё не воплощеные рисунки сменился штилем, а вслед за Лотусовым Курикарой и остальные рисунки вместе с моими копиями превратились в хлопья пепла.

В ступоре я раз за разом читал выскочившие системные сообщения, пытаясь найти лазейку и вырвать из лап судьбы ускользающую победу.

— Я же сказал, что любое сопротивление бесполезно. А ты не верил… — ледяными раскатами эхо пронеслось по залу. Я узнал этот голос.

Повернув голову на звук я увидел того, кого считал уже побеждённым. В чернеющем проеме стоял джинн скрестив на груди семь пар рук. Семь? Почему семь? В прошлый раз их было всего три!!! Желая верить, в действительности я отчаянно пытался отвлечься на незначительные детали. Хотя нет. Эта деталь была очень даже значительной.