Сопряжение. Чернильный маг 5

Тут, споткнувшись о мой тяжёлый взгляд, он замолк и прочистил горло.

— Магнус, в последнее время ты тесно общался с князем. Так вот, помоги нам выяснить кто из них настоящий.

— Это какой-то сюр! — подскочил на ноги тот, что сидел справа от Семецкого. — Юрий Михайлович, вам конечно даровали графский титул и наши державы являются союзниками, но какого рожна Вы смеете заявляться в мой замок и что-то тут требовать?

Второй же молчал. Но не так как молчит пойманный за руку воришка. Никакого затравленного взгляда или страха. Наоборот! В благородном молчании второго князя Бранковича достоинство было едва ли не больше чем, в неприкрытым возмущении первого.

— Вот, — Семецкий развёл руками. — И что мне прикажете делать? Граф, как выяснить кто из данных господ является истинным князем, а кто лишь водит нас за нос? Да и зачем? Признаться я не вижу причины для такого спектакля. В любом случае меньше я уже послал за медиумом. Не позднее чем через пару часов…

— Юрий Михайлович, не знал, что княжна Елизавета даровала вам титул, — Позволив себе некоторую бестактность, перебил я Семецкого. — Поздравляю! Как по мне корона даже запоздала с этим решением.

Если мой комплимент ему, что называется и зашёл, то безопасник не подал виду.

— Благодарю. Но что вы думаете по данному вопросу?

— Я бы пригласил священника. Отца Михаила. Помните? — произнес я имя сановника, с которым пару месяцев назад мы развалили гнездо древних вампиров. — У него есть способности, а что это материальные иллюзии. Признаться, я даже имею мнение, что стоит отцу Михаилу поднабрать уровней и он сможет вскрыть даже джарактуса. Ну а сейчас…

Я замолчал и сконцентрировался на освоенном недавно фокусе. Подхватил из чернильницы толику краски, и, вложив немного эфира, использовал «Власть над чернилами».

Магия без предупреждения, вызвала у беролаков беспокойство. Не сговариваясь они синхронно шагнули вперёд и зарычали. Юрий Михайлович же не сразу осадил своих цепных псов. Хотел посмотреть за моей реакцией? Напугать? Или что?

В принципе не так важно, потому, как в ответ на подобную провокацию отозвалась Аквила. Живой доспех показался из под одежды. И, судя серпам когтей, в которые он трансформировал часть собственной материи, симбионт был не прочь подраться.

— Ерема, Глеб, — поняв что дело может дойти до смертоубийства, запоздало произнес Семецкий. — Отставить! Нам ничего не угрожает.

А я уже заканчивал. Магема почти сложилась, и в пространстве, где несколько секунд назад плясала чёрная клякса, теперь формировался силуэт химеры.

Беролаки недовольно зарычали. Но так, скорее по привычке и от удивления. Даже находясь на службе у правящего дома, подобные фокусы приходится видеть не часто.

— Фубля!? — ослабляя галстук произнёс Семецкий. — Но как у…

— Растем помаленьку, — ушёл я от ответа.

Тем временем силуэт Фубли уже наливался объёмом. И когда это закончилось мантикора открыла три пары своих октариновых глаз.

Признаться, полгода назад я был готов её придушить. И было за что! Будучи котёнком эта фиолетовая заноза сожрала октарин — невероятно редкий а может и единственный в мире камень в отблесках которого вскрывалась любая иллюзия.

Но ты погляди, пригодилось! Я погасил свет и все присутствующие заворожено наблюдали, как в неярком свете глаз цвета бензиновой лужи изменятся образ князя Баранковича. Причём не одного, а сразу обоих! Это могло значит только одно — из представленных образцов моего тестя оба были подделками. А вот где находится оригинал?

— Хороший вопрос! — ответил я Семецкому, когда тот озвучил общие мысли. — Но то что вас обыграли — факт!

— Ты хотел сказать «нас»? — попытался поправить меня особист.

Я усмехнулся.

— Но нет Юрий Михайлович. Всё произошедшие на приёме — ваша вина! Ваша и ваших сербских коллег, что «прохлопали» не только приём, но и целый госпереворот!

Меня всё ещё терзала злость на Юрия Михайловича за его глупую проверку с беролаками. Он вряд ли бы осмелился на подобное, будь на моём месте ЗИЛ. А если бы и осмелился, то вместо замка на неприступной скале зиял бы кратер размером с шахту Мирного.

Сам же запустил пятерню в мохнатую гриву Фубли. Мантикора тут же прильнула к ноге и начала ластиться. А я подумал о том, как бы она пригодилась на приеме! Да стоило ей только появиться и вместо того чтобы доказывать, что я настоящий, можно было без лишних спектаклей повязать джараксуса. Да и оказии с подменным тестем тоже удалось бы избежать.

Но история не терпит сослагательных наклонений. Фубля осталась с Катей в доме на Воттовара, а я тогда не имел способности и по ее призыву.

— Эм… Ты куда?

Едва увидев мою спину окликнул меня Семецкий.

— Делать вашу работу, — в последний раз огрызнулся я и покинул слишком уж душный кабинет.

— Ну что, шеф? Тебе тоже с шефом не повезло? — в своеобразной манере поприветствовал меня Каспер.

— Тебя как сюда пропустили? — удивился я, увидев лысого эльфа в переполненном чекистами замке.

— Да никак. Я же трикстер! — обнажив жёлтые, как угол возле пивной, зубы усмехнулся панк. — Я без мыла в жо…

— Это ещё кто? — раздался голос Карины.

При виде Каспера на лице девушки промелькнула неприкрытое отвращение.

— Да-а, Магнус, умеешь ты выбирать друзей! — сморщила она носик.

— Это что за швабра? — не остался в долгу лысый.

— Язык прикуси, — осадил я остроухого.

Но Карина, прекрасно слышавшая каждое слово, подняла руку, останавливая меня. Неспешно, будто оценивая, девушка смерила эльфа взглядом. А затем подошла и прикоснувшись наманикюренным пальчиком к его подбородку, прошептала:

— Скажи, Каспер, ты знаешь что такое «Марокканская любовница»?

Каспер сглотнул вызвав у меня улыбку.

— Н-нет.

Не просто так Карина носила с прозвище «Лилит». Как и многие до него, лысый эльф попал в феромоновую ловушку Карины. Что уж говорить, я и сам не раз и не два становился её заложником. Лысого было даже немного жалко. Сейчас Каспер был близок к состоянию милого домашнего кобелька, что, к смущению взрослых и смеху детворы, ни с того ни с сего напрыгивает на ногу спящей в кресле бабули.

— О-о-о, — облизнула она пунцовые губы. — Я тебе расскажу. «Марокканская любовница» это изощренное наказание, когда яички тугого на ум, но скорого на слово идиота медленно опускают в кислоту.