Сорок уроков русского. Книга 1

А еще не так давно наши предки помнили о роли князя в обществе. Безвестный автор «Слова о полку Игореве», а это XII век, пишет: «Темно бо бе (было) в 3-й день: два солнца померкоста; оба багряная ст(о)лпа погасоста и с нима молодая месяца, Олег и Святослав, тьмою ся поволо- коста, и в море погрузиста...». Двумя солнцами, багряными столпами автор называет князей, Игоря и Всеволода, а княжичей (Олег был вовсе отроком) — молодыми месяцами, которые уже светят, но еще не греют. Князья по родовому долгу своему должны были нести свет, огонь (княже — ко мне несущий огонь) и представлялись, соответственно, багряными столпами. Автор об этом знал, помнил и сообщил нам! Отчего ему можно всецело доверять? А оттого, что он в начале своей повести оговорился: «... начата старыми словесы трудных повестий о полку Игореве...». То есть старым литературным стилем, используя старый образный ряд, явно бывший на Руси еще во времена крамолия. Поэтому «Слово...» населено не ведомыми нам образами и персонажами: одна зловещая и говорящая птица Див чего стоит.

И вот столпы погасли в битве с половцами, горе разлилось по Руси...

Усиливая, утверждая свою самодержавную власть, князья изменяли року своему, утрачивали светоносность и, дабы поддержать ее хотя бы зрительно, стремились овладеть духовной жизнью общества, выносили из своих теремов домашних богов. Однако Даждьбожьи внуки, в том числе благодаря и своему Дару Речи, продолжали срам — то есть молиться, поклоняться солнцу. Тогда и потребовалась «шоковая терапия» — строго каноническая религия, привнесенная князьями.

Принятие христианства стало продолжением борьбы с крамолием.

Княжеский кумир и громовержец Перун со свитой были признаны крамольными, языческими и объявлены вне закона. И снова прошлись по славянским просторам с огнем и мечом. Однако слово «праздник» отменить оказалось невозможно. И получается курьез словосочетания: христианские праздники!

Каково звучит? Особенно праздник Светлого Воскресения. Попробовали заменить на еврейское слово «Пасха», и почти получилось, но праздник все равно врос, как непогибаемое, могучее корневище, запитанное земными соками. Мало того, попытались службы и литургии творить исключительно на латыни, но скоро отказались от затеи, ибо стало ясно: нововведенная вера потерпит провал, если будет совершаться на непонятном, чужом языке. Ухо прихожанина останется глухо, ибо внемлет лишь родному слову.

Праздник на Руси — это всегда праздник.

Пра — уже перевода не требует, 3 — знак огня, дник — денник, то есть получается день солнечного, небесного огня и света. И при чем здесь Перун со своим пантеоном или Христос с апостолами? А ведь все празднуют, то есть исполняют новые ритуалы, гимны, поют иные молитвы, вершат литургии, таинства и одновременно... продолжают поклоняться ветхому богу Ра и прави.

Язык навечно оставил свою мировоззренческую печать. А ну-ка попробуйте заменить вездесущее и всепроникающее слово здравствуйте? Исторгнуть его из обиходной речи? В любом случае получится, на худой случай, безликий «добрый день (утро, вечер)», легкомысленное «привет», латинское «салют», и вас не так поймут, если с этими словами войдете в иной приличный дом. Но произнесите слово «здравствуйте», и все наполнится светом, потому что вы желаете не физического здоровья (здравия), а солнечного огня и света, благоденствия. Одним словом, мы произносим целую фразу-пожелание — пусть над вами всегда стоит солнце. А будет оно стоять, будет и здоровье

Однако вернемся к празднику. В пчелиной семье, на мой взгляд, совершенной по организации своего существования и жизнедеятельности, сеятельницу и продолжательницу рода, матку, всегда окружает свита пчел, которые всячески обихаживают ее, кормят, чистят, холят и лелеют. Но не забавы ради, не угодливости для и даже не из уважения или преклонения, тем паче матка в улье — далеко не царица (там правит вече из рабочих пчел); свита все время слизывает с нее особый фермент и усваивает его в своем организме. Для того, чтобы в случае гибели матки выкормить новую из однодневной личинки обыкновенной пчелы, придав ей детородные качества.

Примерно то же самое происходит и в языке, когда слова-матки живут в окружении свиты иных, не сходных по значению, слов, однако получивших маточный фермент. С праздником по жизни путешествуют радость, торжество, восторг — любое из них может охарактеризовать или создать праздничное настроение и чувства. Но есть еще одно слово, при всей своей ясности звучащее загадочно и таинственно настолько, что обывателю кажется: оно заимствовано. Если не у веселых, заводных и пестрых латиноамериканцев, то у греков, любящих всяческие развлечения, а может, у римлян или, наконец, в Индии.

Это праздничное слово — карнавал.

В Индии на самом деле есть такое мифологическое лицо, только Карна там — мужского рода и внебрачный сын бога солнца. А родила его мать пандавов Кунти, однако попыталась коварно избавиться от греха, бросила в реку, но ребенок был спасен, вырос и стал царем Бенгалии. Никакими увеселениями он не занимался, а воевал, не зная своего происхождения, проявлял героизм, полководческое искусство и был убит пандавами. И только после смерти пандавы узнали, чьей он крови, воздали почести его семье. Ну что тут развлекательного?

А вот в римской мифологии есть такая богиня Карна, причем считалась нимфой и властвовала в подземном мире, устраивая странные забавы: например, завлекала влюбленного юношу в свои пещеры, а сама исчезала. Однако, заманив очередную жертву, не разглядела второй лик Януса и поплатилась, став его любовницей. История в общем-то знакомая, весьма символическая, ибо соответствует римским нравам и обычаям. И все бы ничего, но имя этой богини с латинского переводится — не поверите — «мясо, плоть»! И с итальянского так же! А слово карнавал — мясоед, «да здравствует плоть»! Между нимфой, завлекающей в подземные чертоги юношей, и римским обжорством нет никакой связи. Короче, как всегда: слышали звон, да не знают, где он.

Карна была взята у кого-то даже не в долг, а за здорово живешь, напрокат. Причем вслепую, без всякого изучения статуса — должно быть, понравилась «хозяйка Медной горы», кого-то и зачем-то завлекающая в пещеры. А потом надо было продумать убойно-лирическое голливудское приключение для двуликого Януса, также арендованною у греков. Что касается Древнею Рима, то это вообще империя сплошного заимствования. Если хотите наглядно в том убедиться, посмотрите на сегодняшнюю сверхдержаву США, построенную по образу и подобию римскому, вплоть до Капитолия на Капитолийском холме: с миру по нитке — голому рубаха. А статуя их свободы, это нонсенс женщина с венцом Митры! Кстати, подаренная Францией. Вероятно, французы, ваяя статую, взяли за образец Гекату, которая тоже носила лучистый венец и ходила с факелом, дабы освещать себе путь в преисподней, будучи богиней мрака и чародейства. Но тогда при чем здесь свобода? Полагаю, американцы особо не вдавались в символические подробности, да и дареному коню в зубы не глядят. Зато выглядит эффектно!

Так и римляне: натаскали отовсюду по крохам, и получились мифология, латинский язык, римская культура, римское же право и государственное «демократическое» устройство. А чуть копни, своего ничего нет: все либо этрусское, либо греческое, либо еще каковское. Латинский язык — самый младосущий из всех младосущих, после него появилось разве что искусственное эсперанто. Впрочем, как и «американский» — сильно испорченный английский. Однако посмотрите, какой популярностью пользуется... Кто печатает доллары, того язык главней — логика сегодняшнего времени.