Сороковник. Книга 1
Шрифт:
– Чудики какие-то, – делюсь я с Норой. – Не обижайся, не все люди относятся к вам адекватно. Однако не пора ли нам домой, а? Темнеет уже.
Какая досада, что я забыла прихватить мобильник. Сейчас бы позвонила девочкам, предупредила, что задерживаюсь …
Стоп. Что-то я не догоняю. Вот он, угол забора, который мы не так давно обогнули. Вот прокурорский дом, после которого на два квартала растянута улица Победы. Но то, что я вижу – не улица Победы.
Не веря своим глазам, прохожу дальше. По обе стороны, как ни в чём не бывало, выстроились пасторальные коттеджи, точные копии тех, что мы видели за углом. А где же мэрские особняки? Заброшенный сад, покосившийся штакетник, беседка на углу и далее – ограды в прованском
Вот же он, знакомый забор, и ничего я не перепутала. Зрительная память у меня хорошая. Не могла я заблудиться в трёх соснах, мы и свернули-то разок, причём именно здесь! Дабы убедиться, что глаза не обманывают, провожу ладонью по кирпичной кладке, старой, с проплешинами мха, с разбегающимися морщинками трещин. Кое-где бетонные швы раскрошены и зияют пустотами.
По спине пробегает неприятный холодок. Неоткуда здесь взяться кирпичу, тут должна быть штукатурка, серая, неокрашенная, я помню! И даже если какой-то шутник умудрился бесшумно сколоть её за моей спиной, то когда бы ему высадить этот плющ, что сейчас затянул треть забора?
А сам дом… От его вида становится нехорошо. Нет, он не стал зловещим и мистическим, но уже не тот, что раньше. Модерновские вычурные линии распрямились, мансарда потеряла часть остекления, а то, что осталось, сияет в закатных лучах цветными витражами. Белый камень в отделке углов порозовел, пластиковые рамы переродились в деревянные. С входной двери исчез синий почтовый ящик с нарисованным белым голубком.
Что происходит?
После недолгих колебаний решаюсь позвонить и, прикинувшись дурочкой, спросить дорогу. Мол, простите, я заблудилась; как выйти к центру? И вместо гипотетической кнопки звонка у калитки вижу странную конструкцию вроде бы как из бронзы, увенчанную колокольчиком. Старинным дверным колокольчиком. Откуда?.. Такую раритетную вещицу я бы заметила сразу, при первом прохождении мимо!
Меня вдруг осеняет. Может, здесь просто все повёрнуты на средневековье? Допустим, ролевики-единомышленники, которым мало сезонных сборищ, они решили устроить полное погружение в любимую эпоху. Понастроили домов, соответствующих какому-то историческому периоду, состарили по новейшим технологиям, наверняка и внутри обставили соответствующе. Судя по тусклым окнам, у них и освещение или свечное или от масляной лампы.
Неуверенно берусь за кожаный шнурок, прикреплённый к язычку колокольчика – а ну как оторвётся? Дёргаю раз, другой. Мелодичный звон достаточно громок, чтобы услышали в доме, но никто не спешит открыть тяжёлую дверь и расспросить усталую путницу с собакой, за каким кляпом она тут раззвонилась в поздний час.
Свет в окнах неожиданно гаснет. Это как понять – услышали? Звоню ещё. Да что он там, прячутся, что ли? И уже в сердцах трезвоню, что есть мочи.
За спиной вежливо кашляют. Мы с Норой в испуге оборачиваемся.
– Зря стараетесь, сударыня, – культурно сообщает мне тип бомжеватой наружности. – Нипочём не откроют! Даром только время теряете.
– А вы кто? – напористо спрашиваю. – Вы откуда знаете? Вы сами местный?
Если бы мужичок был опасен или пьян, Нора гавкнула бы, она такие вещи чует. Но она лишь дружелюбно шевелит кончиком хвоста. Наш нежданный консультант отвечать не торопится. Внешности он весьма колоритной: с кустистым, словно непричёсанными бровями, высокий, но худой до такой степени, что вот-вот переломится пополам. На вид лет этак шестидесяти, в мятой клетчатой фланелевой рубахе, потрёпанных брючках, шея обмотана тёплым шарфом… это в июньскую-то жару! И с не менее чем с трёхдневной щетиной. Через локоть перекинута какая-то хламида – то ли пальто, то ли куртка, не разобрать, но на ум приходит вдруг старинное слово: лапсердак. Несмотря на обличье человека, который всё своё носит с собой, не разит от него как от бомжа: мы с Норой, как
нюхачи, учуяли бы.– Отвечаю по порядку заданных вопросов, – незваный советчик делает вид, будто приподнимает над головой шляпу: старомодный жест, но к месту. И вообще, какой-то он стильный, несмотря на обтрёпанность. – Звать меня Георгий Иванович, можно просто Жора; а для совсем молоденьких дамочек, – указует невидимой шляпой в нашу с Норой сторону, – дядя Жора. То, что из местных домовладельцев к вам никто не выйдет – ясно, как божий день, коий сей час благополучно завершается. Оглядитесь!
Он театрально поводит рукой.
Я невольно оборачиваюсь в том же направлении: на всей улице ни одного освещённого окна.
– Изволите видеть, ждут-с. А чего ждут-с – об том скоро сами узнаете, я же ещё не на все ваши вопросы ответил, а порядок прежде всего. Вы спрашивали, сударыня, откуда я? Сам я, можно сказать, не местный, но частенько бываю наездами. У меня здесь, изволите ли видеть, родня, да и случается иной раз ходить по поручениям. Места сии я знаю хорошо; можно сказать, превосходно, а потому поспешил, увидев даму в затруднении, предложить…
«Вот зануда!» – думаем мы с Норой. – «Но хорошо выводит, шельма!»
– … помощь в виде дельного совета и инструкций к действиям.
Есть у меня врождённое умение: поддержать разговор на волне собеседника. Но тут уж, воля ваша, выходило что-то высокоумное. Как долго я смогу изъясняться таким штилем и не сбиться? А упускать нельзя. Подобные чудики всей душой идут навстречу, если к ним с уважением.
– Благодарствую… сударь, – отвечаю, запнувшись. – Помощь ваша как нельзя кстати. Похоже, меня угораздило заблудиться в трёх соснах, поэтому буду весьма признательна, если вы подскажете, как отсюда выбраться.
Перевожу дух. Вроде получается. Собеседник мой снова кланяется, и в его движениях сквозит лёгкий намёк на былые ловкость и изящество, как у постаревшего, давно вышедшего в тираж танцора, который даже после очередной рюмочки без труда выполнит два-три фуэте.
– Приятно, однако, видеть такт и воспитание в столь юной особе, – отзывается сударь А я впадаю в лёгкий ступор, поскольку, если на особу и потяну, то уж никак не на юную. – Не удивляйтесь, сударыня, мне самому лет гораздо больше, чем вы могли бы предположить, и повидал я немало прибывших в этот мир вольно или невольно. Бывали и те, кого случайно притянуло. Вас, например, – он кивает, – по всей вероятности, зацепило случайно. Впрочем, показания есть, есть…
Мне только кажется, или этот шут гороховый всматривается в меня пристально и совсем не дурашливым, а вдумчивым, цепким взглядом? Ощущение мимолётно. Чудак наклоняется и треплет по загривку Нору.
– Вот и собачка с вами в команде, – бормочет. – С кем сюда только не заносит людишек. С подружками и бой-френдами, кошками и шиншиллами… а вот собак до сих пор не было.
– Послушайте, – не выдерживаю, – уважаемый… э-э… дядя Жора, может, вы мне просто поможете?
– Да-да, непременно! – спохватывается потрёпанный жизнью джентльмен. – Простите, отвлёкся. Идти вам нужно, сударыня, аккурат в те края, куда вы спервоначалу и направлялись. – Следует приглашающий жест в сторону улицы-перевёртыша. – Тут недалеко. Три квартала пройдёте – и городу конец, там уж и поле, и лес, и дорога прямо до границы локации, но вам пока туда не надо. А затем – постучаться в самый последний в конце улицы дом…
– Три квартала? Уважаемый, вы что-то путаете. Через три квартала я выйду на Советскую, это центр, а вы говорите – окраина! Я ещё в своём уме и помню, как сюда шла!
Сударь терпеливо вздыхает.
– Помните, помните, кто ж спорит. А всё же лучше о том забыть, сударыня. Как ни прискорбно, путь домой вам перекрыт надолго!
Мысленно я считаю до пяти. Нет, он и впрямь чудик, и толку от него никакого.
– Спасибо большое, дядя Жора. Знаете, что? Мы, пожалуй, пойдём.
И тяну Нору за поводок.