Сороковые... Роковые
Шрифт:
– Нас ждет огонь смертельный, но все ж бессилен он, - негромко пропела Варя.
И как-то дружно все подхватили:
– Сомненья прочь - уходит в ночь отдельный, десятый наш десантный батальон.
А уж последние строчки пели, неосознанно встав, как бы печатая слова:
– Когда-нибудь мы вспомним это, и не поверится самим...А нынче нам нужна Победа! Одна на всех, мы за ценой не постоим.
Помолчали...
– Мы конечно, не десантура, но тоже не пальцем
– И быть нам, ребятки - ДивО.
Эт чё за диво?
– тут же спросил Игорь.
– Диверсионный отряд, это здесь у Лешего ребята знают про нас, а случись встреча с партизанами?Рассказать что из двухтысячных - тут же сумасшедшими объявят и к стенке, во избежание... А так -заброшенный в глубокий пока ещё тыл диверсионный отряд. Цель - разведка в глубоком тылу, ну, там, настроения населения, этих фрицев, выискивание, скажем, слабых мест в их орднунге. Это для партизанского начальства. А для простых людей - разведчики и всё. Давайте, раз пошел такой разговор, сразу и определимся, что и как говорить не своим. Свои пока у нас вот они трое, да ребятишки, с остальными только ни о чем, ну да мы все взрослые, понимаем, что к чему. Тем более мы-то знаем, что было дальше. Шагать нашим ещё до сорок пятого, не перешагать, пока вот задом пятиться будем до осени...
Раздался какой-то зудящий звук, типа как далеко-далеко что-то пилили.
– Летит, гад! Ховаемся!
– тут же сориентировался Иван-маленький.
– Он, сволочуга, раз в неделю, а то и чаще над лесом кружится. Выискивает.
И все замерло в лесу. Мужики сидели у открытой двери легендарной землянки - сейчас-то попривыкли, а в первый день все воспринимали землянку как классно выполненную копию, экспозицию в музее.
– Слышь, Вань, а это мы хорошо попали, спутников нету, а то бы хана нам сразу пришла, и веревки не понадобились, - негромко проговорил Игорь.
Матвей и Ванюшка тут же заинтересовались, что такое спутники. И слушали как заманчивую сказку, про спутник, про космос - привычный для попаданцев и такой нереальный для вот этих двух бойцов Красной армии. А узнав, что первым полетел в космос именно их, советский человек, летчик Юрий Гагарин, чуть постарше их - возбужденно заговорили:
– От это да! Всем нос утерли!
И долго еще пытали мужиков о том, что будет дальше. Игорек помалкивал, а Иван-большой и Серега долго поясняли и рисовали на земле всякие спутники и ракеты.
– Чудно все равно, вот навроде все понимаю, видно же по вам, что вы другие, но не воспринимает мой мозг всю эту историю, кажется, что фантазируете вы...
– задумчиво протянул Ваня.
– Жив буду, если не загину, и доживу до Гагарина, тогда, может, и поверю.
Явившийся через три дня Леш как-то долго и напряженно вглядывался во всех, особенно долго смотрел на Варю, потом кивнул сам себе и улыбнулся:
– Так даже лучше.
– Ты нас пугаешь, Леш, что случилось?
– Иван настороженно смотрел на Лешего.
– Хочу сказать вам, други мои, вы начали молодеть.
–
Это как?– Время вспять, особенно это заметно по Варе и Николаичу, вы-то все помоложе, а вот они лет по пять скинули...
– И чё?
– вылупился на него Игорь, - мы тут вторую неделю, если по пять лет зараз, то я через полтора месяца младенцем стану? Во попали!
– Да ты-то как раз не изменился, а с этой щетиной отросшей старше кажешься, да и Костик в своих годах остался. Может, это только на самых старших действует, омоложение-то?
– Я чё-то в школе читал, там из уродца карлика красивый мужик получился, дальше ни фига не помню, вроде потом назад опять страшилкой стал? Варь?
– Ты знаешь, не помню, классе в пятом читала и забыла, помню, что звали мужичка Тони Престо.
– Во, если так ща помолодеешь, а дома бац и опять старушка.
– Обрадовал, не хочу ни молодеть, ни стареть, какая есть - мои года-моё богатство!
– Ладно, Варюш, нам с тобой пошептаться надо немножко, пойдем вон там, на пенечках посидим. Матюш, разбери сидор пока, да там поаккуратнее, в кулечке семена Ефимовна дала. Огородик вот свой посодим, я ж каждый год лук, чеснок, морковку, свеклу, всякие травки-приправки сажаю.
Пенечки были любовно выпилены типа деревянных креслиц, сидеть в тени высоких кустов было очень приятно. Леший помолчал, потом вздохнул:
– Варюш, я тебя в приживалки договорился, в Раднево, но только прежде чем ты туда пойдешь, надо много чего запомнить. Ты же в оккупации не была, а проколоться в один момент можно, стукачей развелось видимо-невидимо. Вот смотри!
– он достал из внутреннего кармана своего лапсердака какую-то серую книжицу, протянул Варе.
Она взяла: на безобразной бумаге, невзрачная, на обложке красовался орел держащий в лапах свастику в круге и ниже надпись PERSONALAUSWEIS, внутри фотография женщины, очень похожей на Варю, только вот прическа... Гладко прилизанные, темные волосы, а так да, похожа и имя такое же - Варвара Матвеевна Язвицкая, сбоку от фотографии два отпечатка пальца, а на правой части документа на немецком перечислялись приметы, даже цвет глаз не забыли.
– Варюш, это просто чудо, у тебя и цвет глаз и рост подходящий. Этот аусвайс мне достался от погибшей женщины, так что тут бояться нечего, она из беженцев, пробиралась в Брянск - там какая-то стародавняя подруга проживала, но вот заболела и сгорела за неделю. Я её подобрал совсем больную, она одинокая - сродственников не осталось - бомба в дом попала сразу всех... вот она и подалась, как говорится, куда глаза глядят. Подпись её поучись, потренируешься - можешь как и она писать.
– Сколько дней буду учиться?
– Неделю, потом в Березовке пару дней у Гринькиных женщин, там Стеша тебе много чего подскажет и в Раднево. Приживешься, Бог даст, а там и попробуем тебя к делу пристроить, но об этом - потом, главное - суметь там адаптироваться. Очень надо, Варя, там своего человека заиметь.
Ох, как нелегко пришлось Варе, она чертыхалась и злилась, бесило все - особенно эти дурацкие одежки, что принес Леший: длинная, темная, бесформенная юбка, какие-то жуткие кофты, застиранные до неопределенного цвета, чоботы и куфайка, не фуфайка, а именно куфайка. Когда мужики первый раз увидели Варю в этом одеянии, они ржали, нет, не смеялись, именно ржали до слез.