SOS! Любовь!
Шрифт:
Фолли улыбается.
– Явный аферист, но по-своему симпатичный. Из тех, кто не прочь поводить людей за нос и развесить у них на ушах лапшу. В итоге он таки прикупил две пиццерии, табачный киоск и «феррари».
– Интересный тип.
– Он принялся петь, опустившись рядом со мной на колено, а эти дурочки толкали друг друга локтями: «Ты его зацепила, ты его зацепила». И я чувствовала себя польщенной.
– Да он просто жалкий комедиант! – смеется Фолли.
– Доктор, вы меня удивляете. Вы же знаете, что я коллекционирую редкие экземпляры! Но вернемся к нашей истории. Этот тип, Антонио, тут же попросил у меня номер телефона и не преминул похвастаться своим – последняя модель «Nokia» (он называл ее «Ногия»), которая еще не появилась в Италии.
– Метил точно в цель!
– Вот именно. Он считал само собой разумеющимся, что я соглашусь встречаться с ним. На следующий день он позвонил, пригласил на ужин и заехал за мной на «феррари». Не буду рассказывать, как мы стояли на светофоре, а он газовал, подмигивая пассажирам других авто. Ужинали мы в его ресторане, романтикой и не пахло, потому что официанты, которые нас обслуживали, изо всех сил старались сохранить серьезность, а он по привычке следил за всеми столиками, подгонял официантов, а пару раз сам вставал, чтобы принести клиентам счет.
В тот же вечер он подарил мне сотовый телефон, никаких отказов слышать не хотел, я должна принять подарок, и точка. Чуть позже состоялась наша официальная помолвка, и я сказала себе, что есть вещи и похуже, чем такой подарок.
У Антонио был друг, очень своеобразный тип – толстый, лысый, молчаливый, ходил за ним словно тень. Вероятно, это должно было насторожить меня, но я никогда не встречалась с владельцем пиццерии, поэтому наивно полагала, что руководство этими заведениями требует круглосуточного решения разных вопросов. Разговаривали они всегда очень тихо и частенько передавали друг другу деньги. Я считала этого типа администратором.
Антонио был очень предприимчивый, у него всегда находились какие-то
Как-то раз он попросил меня одолжить ему двести пятьдесят евро, потому что у него украли банковскую карту. Я дала деньги, но дни шли, а возвращать долг он не собирался. Ситуация была достаточно щекотливой, он тратил деньги направо и налево, и требовать с него долг могло показаться с моей стороны скупердяйством. Правда, он гонял на «феррари», а я ездила на велосипеде и работала в колл-центре.
Через пару недель он снова попросил денег, и я снова, страшно смущаясь, дала, полагая, что потом он вернет всю сумму сразу. Только на третий раз я осмелилась сказать ему, что денег у меня больше нет и что я надеюсь получить с него долг, так как буквально осталась без средств к существованию.
– И как он это воспринял?
– Разрази меня гром! Ругался почем зря, сказал, что я жадная, мелочная, что мне должно быть стыдно и так далее. Достал пачку купюр и бросил мне в лицо. – Мне стало так обидно, что я заплакала.
– А что с деньгами?
– Он извинился, я сказала, что мне очень стыдно, а он сказал, что хотел бы еще какое-то время попользоваться моими деньгами, пока у него что-то там не разблокируется. За два месяца я отдала ему в общей сложности три тысячи евро.
– Кьяра! Надеюсь, вы ничего не подписывали?
– По правде говоря, чуть было не подписала. Он хотел сделать меня одним из учредителей нового проекта, который, по его словам, будет иметь огромный успех: мегамойка и автозаправка со стриптизершами. Я могла бы стать управляющей, если бы согласилась заложить бабушкин дом.
– Неужели вы…
– Нет, карабинеры нагрянули как раз в разгар финала Лиги чемпионов, когда «Милан» разгромил «Ювентус» со счетом три – два, гол со штрафного забил Шевченко. Я испытывала жалость, кажется, теперь я понимаю, почему сразу его не бросила.
– Потому что он напоминал вам отца?
– Я поражена, доктор Фолли, вы делаете огромные успехи!
– Спасибо, вы очень любезны.
Выходя после сеанса, оглядываюсь по сторонам – боюсь, что за мной следят.
После телефонного разговора с Барбарой я с минуты на минуту жду публичного наказания, оскорбительного и садистского, типа вывешенной в Facebook моей фотки в пятнадцатилетнем возрасте, с грудью четвертого размера, и подписью: «Не знакомьте ваших парней с этой женщиной».
В последнее время мне частенько встречается синий «фиат-пунто».
Возможно, это просто совпадение, но поскольку поток звонков и эсэмэсок от Андреа не прекращается, у меня закралось подозрение, что без него не обошлось.
Кажется, все в порядке, но тут консьерж за моей спиной во все горло затягивает: «В НЕГО ВЛЮБИЛАСЯ ТЫ ЗРЯ-А-А-А!» Еще немного – и меня хватит инфаркт; не оборачиваясь, выбегаю из подъезда на улицу.
Иду в студию к Паоло, в последнее время я часто у него бываю – времени свободного навалом.
Сложно смириться с мыслью, что я больше не работаю у Андреа, откровенно говоря, я даже еще не написала заявление об уходе, просто взяла две недели отпуска. Знаю, что это называется сидеть между двух стульев и что доктор Фолли не одобрил бы, но нужно как-то преодолеть разочарование.
По опыту знаю, что куда более сложные ситуации со временем теряют трагический ореол. Вероятно, это происходит потому, что из памяти стираются наиболее унизительные подробности.
Теперь сцена в офисе мне представляется иначе: перед глазами встает Андреа, та девушка, стоя перед ним на коленях, пришивает к его брюкам пуговицу. Я так и слышу, как Андреа говорит: «Интересно, что скажут, если увидят нас в таком виде… Ой, Кьяра, это совсем не то, что ты думаешь!»
Да, доктор Фолли, я знаю, что это называется отрицанием, знаю!В студии у Паоло сидит Катерина. Паоло старается вести себя, как подобает внимательному жениху, но выражение его лица идет вразрез с благими намерениями, и результат, как говорится, «не синхронизирован». Так что в итоге именно Катерина передвигает тяжелое оборудование, регулирует кондиционеры и напоминает Паоло, что он должен выпить свои таблетки.
Спрашиваю, кого мы ждем, он отвечает, что это сюрприз. Расставляю пузырьки и баночки, мое воображение рисует, что вот-вот сюда войдет Эштон Катчер, и в этот момент на пороге появляется Барбара.
Вся жизнь проносится у меня перед глазами. Над верхней губой выступают капельки пота и выдают тот слепой ужас, который я ощущаю каждой клеточкой своего тела.
Улыбка у Барбары ледяная, я бы даже сказала дьявольская, и странные огоньки в глазах.
– Привет, – лепечу я, – какими судьбами?
– Нужны фотографии, мой агент попросил принести новые, для рекламы, – говорит она со смешанным чувством удовлетворения и презрения, глядя мне прямо в глаза, отчего поджилки у меня трясутся.
Прямо дон Корлеоне, готовый поцеловать оступившегося юнца.
– Хорошо, – отвечаю с минимальным воодушевлением, предусмотренным в подобных ситуациях.
Паоло рассыпается в витиеватых комплиментах, будто к нему пожаловала Наоми Кэмпбелл. Барбара обрывает его, садится в кресло, закрывает глаза и зловеще шепчет:
– Ну давай, посмотрим, на что ты способна.
Руки у меня дрожат, и так сильно, что она, пожалуй, может подать против меня иск за размазанный контур губ.
Начинаю наносить тонкой губкой тональный крем, глаза у Барбары закрыты, но ненависть из нее так и хлещет.
– Думаешь, ты тут самая хитрая, да? – спрашивает Барбара, внезапно открыв глаза.
– Нет… – От неожиданности я отступаю назад.
– Строишь из себя Белоснежку и думаешь, что тебе все можно, да?
– Я? Белоснежку? – растерянно переспрашиваю, стараясь ни в коем случае не проявлять иронию или сарказм и не провоцировать ее.
– Ты, со своей напускной скромностью, всегда, даже в детстве, добивалась своего. Но я-то думала, ты не будешь обманывать подруг, особенно тех, кто помог тебе стать человеком, преодолеть комплекс неполноценности и хроническую неуверенность в себе.
– Но…
– Не перебивай, когда я говорю! – холодно обрывает Барбара. – Оказалось, я пригрела на груди змею! А я-то старалась быть рядом с тобой, ведь у тебя никогда не было ни друзей, ни подруг. Но теперь-то понятно – ты всегда мне завидовала, всегда хотела быть мною, ты, со своими огромными сиськами, с этой нелепой прической. Сначала я не верила, но теперь мне все ясно: это ты растрезвонила вокруг, что я подправила себе скулы и купила диплом, кто же еще? Я была слепа, потому что доверяла тебе, но теперь-то я вижу, какая ты коварная!
Стою и не могу пошевелиться – так меня потряс этот абсурд.
– Барбара, ты не всерьез все это говоришь, правда?
– Не всерьез?! Ты всегда хотела того, чего была лишена: заботливый отец, деньги, красота, маленькая грудь, друзья, поклонники, карьера. Ты всегда старалась мне подражать. Скажу правду, ты вызывала у меня приливы нежности – всегда одна, всегда такая растерянная, я брала тебя с собой, чтобы ты немного развеялась. Ты вечная неудачница, природа и так тебя обделила. А ты сосала мою кровь и все это время плела за моей спиной интриги, пока окончательно не добила меня.
– Барбара, ты вообще понимаешь, что говоришь? Твои обвинения полная нелепость, но, кроме того, они достаточно серьезны.
– Я разоблачила тебя, Кьяра, но теперь хочу, чтобы ты заплатила за все сполна. Ты не могла пережить, что Риккардо влюблен в меня, и стала рассказывать ему всякий бред, лишь бы он меня бросил. Тебе это удалось! Ну так наслаждайся этой ничтожной победой, потому что это последнее, что ты от меня получишь, дарю. А теперь заканчивай свое дело, да поживее, у меня много работы.
– Нет, Барбара, успокойся, прекрати. Ты прекрасно знаешь, что это не так, мы всегда с тобой дружили, у меня и в мыслях не было тебя обидеть. У Риккардо своя голова на плечах, он сам выбирает. Откуда мне знать, может, ты для него слишком хороша, об этом ты не подумала?
– Естественно, слишком хороша, но, если бы ты не приложила руку, он бы от меня так просто не отделался.
Входит Паоло, посмотреть, как у нас идут дела.
– Давай, Кьяра, поторопись. Вам бы только языком болтать! Знаю, знаю, вам всегда есть что рассказать друг другу, но у меня еще куча дел! – сухо говорит Паоло, скрестив руки на груди.
– Я сказала ей все, – говорит Барбара, уничтожая меня смертоносным взглядом.
Она встает и идет на съемочную площадку.
Я не могу вымолвить ни слова, щеки горят, чувствую ужасное смущение. Понимаю, что все это несправедливо.
Но вместе с тем нет дыма без огня.Дома жду Риккардо, чтобы поговорить с ним, но он возвращается раздосадованный.
– Там, за дверью, еще один букет. Этот женатый мерзавец никак не может оставить тебя в покое? А я говорил тебе, что так оно и будет! Ты проспорила мне пиццу!
Если б он знал, как давно он ее выиграл…
– Сама не пойму, почему он так настойчив, – бессовестно вру я.
– Это и ежу понятно: ты уволилась и ускользаешь от него, вот он и старается изо всех сил, чтобы тебя вернуть. Ты уже сказала ему о нас с тобой, правда?
– Ну конечно, – снова вру я.
– Тогда до него в итоге дойдет. Стоит дать отпор этим наглецам, и они ослабят хватку. В конце концов, они просто трусы.
Ну, трусость – это как раз мой случай.
– Кстати, Барбара хочет убить меня, потому что ты ее бросил.
– По-моему, она из тех, кто считает, что все ей должны и что цель оправдывает средства. Ты знала, что она пишет левой рукой, потому что думает, что это круто?
– Да, она стала левшой после того, как узнала, что Джулия Робертс и Том Круз – левши. Что же мне делать? Может,
ты с ней поговоришь? Она уверена, что это я во всем виновата, а ты – безвольный болван, делаешь то, что тебе укажут. Она считает меня хищницей, думает, это я тебя соблазнила и заставила ее бросить.– Женщины всегда думают, что виновата соперница, и они правы. Потому что прекрасно знают, как соблазнить мужчину. Вы заставляете нас поверить в то, что мы – охотники, хотя на самом деле выбираете вы, с самого начала. И потом, я тебе уже говорил: она взяла инициативу в свои руки, я только шел у нее на поводу.
– Что ты хочешь этим сказать? Что я всегда мечтала тебя заполучить, но ждала, пока ты увлечешься Барбарой? Слишком сложно!
– Вот именно! Как раз так вы и рассуждаете: я стал тебе интересен только тогда, когда стал встречаться с твоей подругой. Раньше ты меня и взглядом не удостаивала. Так что в этом Барбара права: ты увела меня у нее из-под носа, тем самым отомстив ей за годы унижений, – говорит он с довольным видом, открывая банку кока-колы. – Хотя думаю, что… у тебя давно были ко мне какие-то чувства, но ты этого не сознавала. – По лицу Риккардо расползается самодовольная улыбка.
– Какое самомнение! Тебе не кажется, что ты себя переоцениваешь? Почему, интересно знать, ты считаешь себя таким неотразимым?
– Да потому, что за меня борются прекраснейшие из женщин! Это великолепно, это поднимает мою самооценку. Прошу вас, продолжайте в том же духе, – смеется он.
Бросаю в него полотенце, но он отклоняется, и полотенце пролетает мимо.
Риккардо встает, подходит ко мне, берет меня за талию.
– А может, ей просто удобно думать, что ты виновата. Просто ей нужен был повод, чтобы поссориться с тобой, ведь в глубине души она всегда тебе завидовала.
– Мне? Чему же здесь завидовать? Разве у меня есть что-то, чему она может позавидовать?
– О, конечно есть, и она это знает, – шепчет мне на ухо Риккардо, покрывая поцелуями мою шею и уши. – Ты красивая… умная… ироничная… добрая… веселая… у тебя шелковистая кожа… ты пахнешь ванилью, и… ты чертовски сексапильна… – Он проводит по моей руке кончиками пальцев. – Думаю, ты просто ведьма, потому что я от тебя без ума… Не иначе как ты меня околдовала… – бормочет он, нежно целуя меня в губы.
Чувствую, как сильно колотится его сердце, дыхание становится тяжелым, а пальцы забираются мне под блузку и мягко скользят по спине.
Его щетина покалывает мою щеку, от его запаха голова становится легкой, ноги слабеют, а по телу пробегает дрожь.
Прислоняюсь к стене – надеюсь, он поймет, что дальше заходить я не намерена.
Вот уже почти неделя, как мы решили быть вместе, а я не позволяю ничего, кроме невинных ласк и поцелуев. В журналах для тинейджеров это называется петтинг.
Меня тошнит от секса и его производных: щедрые обещания во время прелюдии и полное равнодушие после. Слишком долго я позволяла пользоваться собой.
– Все в порядке, Кьяра? Всякий раз, когда я тебя обнимаю, мне кажется, что ты хочешь отстраниться. Если бы я не был тонким знатоком женской натуры, я бы мог подумать, что тебе это неприятно, но думаю, это не так.
– Извини, Риккардо, просто сейчас чувствую себя неважно, я очень устала… Все эти события: увольнение, ссора с Барбарой, Сарины перемены… мне кажется, я попала в другое измерение.
– Я тебя понимаю, – кротко говорит Риккардо, целуя меня в лоб и закуривая. – Увольнение – лучшее, что ты сделала. Я ведь советовал тебе уволиться сразу после той истории в Портофино. Но я знаю, что ты человек ответственный и не хотела подставлять своего бывшего, хотя, по-моему, этот козел не заслуживает никакого снисхождения.
– Ну да, нужно было время, чтобы передать все дела новой сотруднице.
Плету очередную ложь во спасение, и тут на пороге кухни появляется Сара:
– ЭТО ТЫ СКАЗАЛА МАМЕ, ЧТО ЛОРЕНЦО МЕНЯ БРОСИЛ?
Вот еще одна любительница все переиначить на свой лад.
– Ты забыла, это ты бросила Лоренцо.
– В первый раз – да, это была проверка, но окончательно бросил меня он.
– Я ничего не говорила маме.
– Тогда почему она позвонила и сказала, что хочет прийти к нам на ужин?
– Из этого ты заключаешь, что она все знает про тебя и Лоренцо?!
– Иначе она бы не пришла. Она чувствует запах драмы и хочет удостовериться!
– Может, она просто хочет поужинать вместе с нами!
– Значит, ты ей звонила. Тебе совершенно нельзя доверять!
И выходит.
Увы, никто мне больше не доверяет.
– Я сегодня иду играть с ребятами, придешь послушать? Мне было бы приятно.
– Нет, Риккардо, сегодня не могу.
– А чем ты занята – ни работы, ни друзей, ни родственников! – смеется он.
Боже, он в чем-то прав, ужасная перспектива.
– Да, вот именно, хочу остаться дома и подумать о будущем.
Риккардо уходит, а я бросаюсь читать записку, прицепленную к букету: «Я понял, что не могу без тебя. У меня никогда не было такой, как ты. Ты – моя единственная».
Как же, одной-единственной не было никогда. Только группами, как минимум по пять.
Засовываю цветы в ту же вазу, где стоят прежние, и даже не меняю воду.
Подхожу к окну и снова замечаю припаркованный на углу синий «пунто».
Если это частный детектив, то сыщик из него совершенно никудышный.
Снова звонит мой мобильный.
Это Андреа.
– Алло, – пытаюсь говорить нейтральным тоном, но эмоции трудно скрыть.
– Кьяра… – доносится его далекий взволнованный голос. – Кьяра, шери! – Рыдания прерывают слова. – Кьяра, любимая… я так скучаю… я больше не могу.
Я не знаю, что сказать. Он плачет как ребенок. Противный, капризный, но все-таки ребенок.
– Андреа, пожалуйста… хватит.
– Нет, не говори со мной так, не бросай меня. Я сделал глупость, это правда, я не хотел… я бы что угодно отдал, лишь бы тебя вернуть. Пойми, она для меня ничего не значит, это была минутная слабость.
– Андреа, ты должен признать, что у тебя проблема. Мне не нужен мужчина, который расстегивает ширинку, едва завидев женщину.
– Ты права, Кьяра, это болезнь. Если хочешь, я пойду лечиться, но прошу, не уходи, умоляю… – И он снова рыдает; его слезы раздирают мне душу.
– Андреа, перестань, успокойся…
– Кьяра, я люблю тебя… Мне никто не нужен, только ты. Ради тебя я подал на развод, ты же знаешь.
– Нет, не ради меня, развестись хочет твоя жена, потому что ты постоянно ей изменяешь.
– Кьяра, я не смогу жить без тебя, мне конец. Я должен тебя увидеть, умоляю, хотя бы один раз, только один.
– Андреа… я сейчас не одна, – решаю бросить гранату.
И тишина.
– Кто он? – холодно интересуется Андреа.
– Не важно.
– Скажи, кто он, я хочу знать.
Перед напором адвокатской речи никто не может устоять.
– Ты его не знаешь.
– Я хочу знать имя.
Чувствую, как он пошатнулся, – я утекаю сквозь пальцы, как песок, он ничем не может меня удержать, и это придает мне силы.
– Все, Андреа, хватит. Прекратим этот разговор. Нам больше нечего сказать друг другу.
Я сама себе удивляюсь, даже привстаю, чтобы посмотреться в зеркало, – надо же, гоню прочь мужчину, из-за которого столько страдала!
Надо бы заснять исторический момент!
– Нет, Кьяра, не отключайся! – умоляет он, меняя тон. – Кьяра, если ты счастлива, если ты нашла того мужчину, который тебе нужен, я навсегда исчезну из твоей жизни, клянусь. Если именно о нем ты мечтала, ты никогда больше обо мне не услышишь, только скажи. Скажи сейчас.
Колеблюсь секунду, другую, третью.
Оцепенение на меня нашло из-за фразы «Навсегда исчезну».
И он это знает.
На следующее утро просыпаюсь оттого, что в мою комнату широким шагом входит Сара.
– Давай вставай! Ты все равно бездельничаешь, помоги мне в одном деле.
Смотрю на сестру испепеляющим взглядом.
– Я придумала, как узнать, на ком женится Лоренцо.
– Ну-ну, послушаем, – отвечаю я, нацепляя очки.
– Ты отправишь ему мейл, прикинешься, что узнала его адрес у одного общего знакомого. Напишешь, что он тебе очень нравится и ты хотела бы встречаться с ним.
– Гениальная мысль, Сара! Наверное, ты всю ночь не спала, придумывала эту чушь!
– Я уже зарегистрировала почтовый ящик и написала письмо, теперь ты должна продолжить.
– Еще чего! Почему это – должна?
– Потому что я за себя не ручаюсь, только все испорчу. Так что ты поменяй пароль, и вперед. Ты же умеешь, ты у нас дипломатичная…
– Теперь это называется дипломатия? Обычно ты называла это идиотизмом!
– Ну пожалуйста, ну что тебе стоит? Отправишь два-три письма, он ответит тебе, что очень польщен, но не может с тобой встречаться, потому что скоро женится, а ты попытаешься выведать у него как можно больше информации.
– Ты с ума сошла.
– Пожалуйста, любимая сестричка, ты поможешь мне, правда?
– Гайя Луна на моем месте вызвала бы санитаров из психушки.
– Иди сюда, я тебе покажу!
Сара включает компьютер, открывает почтовый ящик и показывает мне письмо.
– Почему меня зовут Адзурра?
– Потому что имя редкое, но не выглядит придуманным.
– Например, Анна – самое распространенное в мире женское имя – тоже не выглядит придуманным.
– Так надо, должно сработать. Читай!Дорогой Лоренцо.
Ты удивишься этому письму, но я не знала, как с тобой связаться, потому что я очень скромная и боюсь, что если попробую заговорить с тобой, то покраснею как помидор.
Твой рабочий адрес мне дал один наш общий знакомый, так что ты можешь просто пометить это письмо как спам, и будешь прав – наверное, я бы так и сделала!
Вот, собственно, и все, я хотела передать тебе привет и дать о себе знать.
Конечно, если у тебя кто-то есть, смело отправляй это письмо в корзину.
Обнимаю,
Адзурра.
– Поздравляю! – хлопаю в ладоши. – Для достоверности придумала какого-то друга, все очень лаконично и достаточно туманно, должно возбуждать интерес… Молодец, подожди-ка, пусть Риккардо прочитает!
Риккардо заходит в мою комнату босиком, в трусах-боксерах. Жует булку.
Какой он милый ранним утром – сонный, растрепанный.
Ничего не объясняя, указываю на экран:
– Что бы ты подумал, если б получил нечто подобное?
– Если девушка говорит, что она «краснеет как помидор», скорее всего, она немного старомодна, но некоторым это нравится.