SOS! Любовь!
Шрифт:
– Какая разница, нравится – не нравится, он должен ей поверить, – встревает Сара.
– Это что, приманка?
– Вроде того.
– Вы меня пугаете, обе. Нет, скорее так: вы, женщины, меня пугаете. Мужчина в жизни бы до такого не додумался. Вы просто больные, – ворчит Риккардо, выходя из комнаты.
– Отправляю?
– Отправляй!
Щелк.
Смотрим друг на друга.
– Интересно, он уже получил? – спрашивает Сара.
– Да, но вряд ли прочитал.
– А как я узнаю, когда он прочитает?
– Когда ответит, узнаешь.
– Боже, я не смогу, это была ужасная идея.
– Да, согласна. А сейчас одевайся и шагай
– А ты будешь проверять почту каждый пять минут, правда? Если он ответит, ты сразу мне позвонишь!
– Ладно, – нехотя обещаю я.
– НЕТ, ТЫ ДОЛЖНА ПОКЛЯСТЬСЯ!
– Да клянусь, вот привязалась!
После ухода Сары забегает Риккардо.
Теперь на нем рубашка и галстук, пиджак небрежно висит на плече, он улыбается мне своей неповторимой хитроватой улыбкой.
– Как дела, тебе лучше? Не будешь меня больше пугать? – Он гладит меня по щеке.
– Нет, начну, пожалуй, искать работу.
– Отлично, если что-то узнаю, я тебе позвоню.
Он целует меня в губы и уходит.
Ровно в девять звонит мой мобильный телефон, определяется номер адвокатского бюро Андреа.
Сухо отвечаю.
– Здравствуйте, Кьяра. Это доктор Салюцци. Побеспокоил?
Тут же вытягиваюсь по стойке «смирно».
– Нет, что вы, слушаю вас.
– Пьератти сказал, что вы взяли отпуск, а потом решили подыскивать другую работу.
Только этого не хватало, он разболтал партнерам.
– В общем, я пока не знаю, что буду делать. Я работаю у вас уже давно и стала задумываться о своем будущем… – неуверенно выдавливаю я.
– Конечно, вы абсолютно правы. Однако прежде, чем вы примете какое-то решение, позвольте сказать вам, что мы довольны вашей работой и будет очень жаль, если вы решите покинуть бюро. Поэтому мы хотели бы предложить вам бессрочный контракт на полный рабочий день.
Сглатываю слюну.
Бессрочный контракт? На полный рабочий день? В жизни таких не встречала, я думала, их больше не существует, что все это выдумки профсоюзов.
Разве можно отказаться от работы на таких фантастических условиях?
– Доктор Салюцци… спасибо. Просто не знаю, что сказать… вы меня удивили…
– Подумайте и сообщите нам. Только не очень долго, иначе нам придется искать кого-то на ваше место.
– Доктор Салюцци, подождите. Я уже подумала. Было бы неблагодарно с моей стороны отказаться от такого любезного предложения.
– Вот и хорошо, тогда отдыхайте, а когда вернетесь, подпишете новый договор.
Прекрасно. Ничего не остается, как скрывать это от Риккардо на протяжении следующих двадцати лет.
Решаю пойти купить газеты с предложениями работы – сделаю вид, что все просмотрела, помечу красным маркером. Неожиданно ко мне возвращается хорошее настроение, ощущение эйфории оттого, что, кажется, все наладилось: у меня есть настоящая работа, симпатичный парень, прекрасный психотерапевт, бывший любовник, который путается под ногами, мама, которая… сестра, которая… подруга, которая…
Хорошо, нельзя же требовать от жизни все и сразу.
Выхожу на улицу, синий «пунто» куда-то исчез, – значит, меня не преследуют, и это тоже хорошая новость.
Возвращаюсь домой с покупками, включаю компьютер.
Захожу в свою новую почту и вижу там ответ.
Дорогая Адзурра.
Твое письмо для меня было, конечно же, приятной неожиданностью. Думаю, что я понял, кто ты такая, но обещаю ничего не говорить нашему общему знакомому, пусть это будет наш маленький секрет.
Я очень ценю то, что ты сделала первый шаг, и я уверен, что ты совсем не такая робкая, как тебе кажется. Нужно обладать известной смелостью, чтобы написать незнакомому парню!
В настоящее время у меня никого нет, поэтому, если хочешь, можешь писать мне. Я буду рад.
Обнимаю,
Лоренцо.
Черт, черт!
И что теперь сказать моей сестре?
Двенадцатый сеанс
– В общем, сейчас у меня платонический роман с Риккардо, Андреа думает, что я к нему скоро вернусь, а сестра ждет ответа от Лоренцо, в то время как Адзурра развивает с ним «эпистолярные» отношения.
– Вам никогда не приходило в голову попробовать себя в роли сценаристки?
– Прошу вас, помогите… Я совсем запуталась!
– У вас есть склонность придумывать истории, но вы делаете это с благими намерениями, чтобы защитить людей, которых любите. Ваши выдумки, взятые по отдельности, никому не причиняют зла, но, взятые вместе, сплетаются в запутанный клубок лжи и делают жизнь невыносимой. Если, по-вашему, правда может ранить человека, вы предпочитаете подсластить пилюлю и потому не хотите рассказывать Риккардо про Андреа, а Андреа – про Риккардо, сестре – про ее бывшего, Барбаре – про Риккардо, а мне – про всех их, вместе взятых! Ваша жизнь усложняется день ото дня, вы понимаете это?
– Да, то есть нет. В общем, до меня это доходит, когда меня бросает в пот оттого, что я не могу вспомнить, что и кому говорила.
– Вы всегда так поступали?
– Насколько я знаю, да… Я всегда стараюсь поступать с другими так, как хочу, чтобы поступали со мной, но не потому, что считаю себя супердобродетельной, а лишь потому, что другие очень часто причиняли мне боль и не обращали на это внимания. Мне становится плохо от одной мысли о том, что я могу стать для кого-то источником страданий.
– Но в итоге получается, что вы всех невольно раните.
– Совершенно непреднамеренно! Как это говорится? Чего глаз не видит, о том сердце не болит. Пока Риккардо не узнает, что я возвращаюсь в контору Андреа, он не будет страдать. Пока Сара не узнает, что ее жених так быстро утешился, она тоже не будет страдать. Точно так же и Андреа со своей извращенной любовью.
– Вы не могли бы рассказать мне о вашем отце? Это может помочь нам понять, почему вы все время попадаете в такие ситуации.
– Что бы вы хотели узнать? – ерзаю на стуле.
– Ваши самые яркие воспоминания.
– Вот, например…
Отвечаю не сразу, мысли путаются, нет ни одного яркого воспоминания, ни лиц, ни событий. Только какой-то шум, приглушенные голоса, звук закрываемых дверей и плача.
– Мы с Сарой всегда смотрели на вешалку: если там висит шляпа, значит, отец дома.
По правде говоря, шляпу мы почти никогда не видели, но, когда она оказывалась на вешалке, для нас наступал праздник, пусть мы сидели у него на коленях всего-то пять минут, по очереди, а он в это время смотрел футбол и ел яичницу.